Испанский любовный обман

Елена Армас

Не обращая внимания на мое растущее возмущение, Даниель продолжал: — Это может из-за возвращения домой. Это, должно быть, большое давление для тебя. Или, может быть, дело в том, что Изабель выходит замуж, а ты нет.

Дыхание застряло у меня в горле.

— Или, может быть из-за него. Я не знаю, но...

— Прекрати, — прошипела я. Что-то загорелось во мне. Как костер. Я даже слышала, как потрескивает и шипит пламя. Сжигая остатки моего терпения. — Не смей этого делать, Даниель.

Его брови сошлись вместе, на лице отразилось замешательство.

— Что делать?

— Что

делать? — повторила я, мой голос повысился на октаву. Закрыв глаза, я изо всех сил старалась вернуть себе самообладание. — Не притворяйся, что тебе не все равно или что ты даже знаешь меня больше. Ты не имеешь права судить или сомневаться в моем счастье, — скорость, с которой мое дыхание входило и выходило из легких, увеличилась, мой гнев не отступал. — Так что перестань бросать мне в лицо то, что, как тебе кажется, ты знаешь или видишь. Ты потерял это право давным-давно.

Он покачал головой, громко вздохнув.

— Я всегда заботился о тебе, Лина. И я всегда буду это делать. Вот почему я беспокоюсь о тебе. Почему я пытаюсь завести разговор.

— Ты всегда заботился обо мне? Тебе всегда будет не все равно?

— Конечно, — выдохнул он. — Ты для меня как младшая сестра. Мы вот-вот станем семьей.

Что-то глубоко внутри меня превратилось в лед. Мозг в моих костях замерзает, пригвождая меня к месту.

— Я теперь тебе как младшая сестра? — его заявление было похоже на что-то терпкое у меня во рту. — Ты, должно быть, издеваешься надо мной, Даниель.

Выражение его лица превратилось в такое, которое должно было внушать. Чтобы передать власть. Я была хорошо знакома с этим лицом, когда сидела напротив него в его классе.

— Не будь такой, Лина.

— Какой?

Он цыкнул, купая меня в конденсате.

— Не будь ребенком. Теперь мы оба взрослые люди. Ты можешь говорить и вести себя как один из них.

Сейчас. Он сказал это сейчас. Но был ли он против? Когда мы встречались?

— Была ли я ребенком, когда мы были вместе, Даниель? Когда ты встречалась со мной? Заставив меня почувствовать себя особенной? Сказал, что любишь меня? — я наблюдала, как его челюсть сжалась в жесткую линию. — Это все, чем я была для тебя, когда ты бросил меня, как горячую картофелину, после того, как только учуял, что на твоем пути возникнут небольшие проблемы? Я думаю, это все объяснило бы. Почему я получаю извинения только сейчас, когда ты считаешь меня достойным их, наконец-то став взрослым.

Я сделала шаг назад, слыша, как мое сердце стучит в ушах, когда я смотрела, как он остается очень неподвижным.

— Знаешь что? Я покончила с этим, — покачав головой, я горько рассмеялся. — Я тебе ничего не должна. И ты мне тоже ничего не должен. Ты никогда не заботился обо мне, Даниель. По крайней мере, недостаточно. Иначе ты бы не позволил им съесть меня живьем, — я сглотнула, отталкивая все эти воспоминания так же сильно, как они стучали и кричали, требуя, чтобы их выпустили. — Я действительно хотела бы, чтобы ты не говорил всего этого. Я действительно хотела бы. Потому что эти последние несколько минут стерли то малое уважение, которое я испытывала к тебе.

Наблюдая за ним, когда он стоял передо мной, едва двигаясь, я сделала еще один шаг назад.

Его

рот открылся, но он не произнес ни слова, кроме:

— Лина.

— Все в порядке, — сказала я ему. — Я ничего от тебя не жду. Как я уже сказала тебе, все в прошлом.

Его губы сомкнулись, плечи опустились, как я надеялась, в знак согласия.

— Но я могу сказать тебе вот что: я счастлива.

И я была. Я также была в замешательстве, если честно. Да, мое сердце было перепутано и дезориентировано. В довершение всего я была в ужасе. Но была сила, которая, казалось, разрывала скорлупу страха, покрывавшую этот бедный и избитый орган, просачиваясь сквозь трещины и желая уничтожить все эти сомнения, если я позволю. Обещающий безопасность и комфорт.

Но это был не тот разговор, которым я была обязана Даниелю. Я сделала это с кем-то другим.

С тем, к кому мне нужно было вернуться.

Я уже собиралась развернуться на каблуках и сделать именно это, когда кто-то, кому всегда удавалось вызвать улыбку на моем лице, завернул за угол.

— Что ты здесь так долго делала, cari~no (милая)? — спросила аbuela (бабушка) по-испански, глядя на Даниеля. — О, теперь я понимаю, — она бросила на него косой взгляд и полностью проигнорировала его. Когда она снова посмотрела на меня, ее губы приподнялись, озорство было написано на ее лице. — Этот твой парень сидит за тем столом и выглядит как брошенный щенок, — она взяла меня под руку, и я уже почувствовала себя немного легче. — Он заказал тебе десерт, ты знаешь? И он продолжает смотреть на то место, где ты ушла, как будто сдерживается, чтобы не пойти за тобой.

Мой живот свело, трепещущее ощущение овладело мной.

— Правда?

Аbuela (бабушка) похлопала меня по руке.

— Конечно, boba (дурёха), — она щелкнула языком, увлекая нас обратно в ресторан. — Он даже не попросил две ложки, так как знает, что заставлять тебя делиться бесполезно, — она хихикнула, и я попыталась не обращать внимания на то, как дрожь теперь распространилась на мою грудь.

— Он… он довольно совершенен, — пробормотала я, удивляя саму себя.

— Да, — сказала она, не задумываясь об этом. — Вот почему ты не должна оставлять его так долго сидеть одного. Он слишком красив для собственного спокойствия.

Он был — и для моего спокойствия тоже.

— Думаешь, завтра он оставит мне танец?

— Я думаю да, — у меня не было ни малейшего сомнения в том, что он это сделает. — Только если ты вежливо попросишь, аbuela (бабушка).

Она хихикнула, и я без сомнения поняла, что мне, вероятно, придется бороться с собственной бабушкой за внимание моего фальшивого парня.

Затем женщина, которая более миллиона раз наминала шоколад после сна, отвела нас туда, где были остальные члены семьи, оживленно болтая.

Прямо перед тем, как подойти к столу, она понизила голос.

— В мое время таких мужчин не делали. Abuelo (дедушка) был красив, но не так. Хотя меня покорила не его внешность, — она подмигнула. — Ты знаешь, что я имею в виду.

— Аbuela (бабушка)! — громко прошептала я.

Она похлопала меня по руке.