Исследование Апокалипсиса
Шрифт:
В качестве доказательства приведу богословские изыскания архиепископа Аверкия (Таушева), который обнаружил следующее количество параллелей Апокалипсиса с другими книгами Библии [49] . Приведу их в виде таблицы.
Как мы видим, в относительно «нестрашных» восьми главах архиепископ Аверкий (Таушев) обнаружил 88 аналогов с другими книгами Ветхого и Нового заветов, и лишь 52 — в остальных четырнадцати. Конечно, возможны иные изыскания для установления и новых параллелей, но, думается, соотношение будет примерно таким же. Вызывает интерес и то, какие именно параллельные места нашел в других книгах Библии Аверкий (Таушев), особенно к таким сверхагрессивным главам Откровения, как восьмая и девятая.
49
См.:
К восьмой главе:
«Все, что Я показываю тебе, и образец скинии и образец всех сосудов ее; так и сделайте» (Исх., 25–9);
«Которые служат образу и тени небесного, как сказано было Моисею, когда он приступил к совершению скинии: смотри, сказано, сделай все по образу, показанному тебе на горе» (Евр., 8:5);
«Перед ними сотрясется земля, поколеблется небо; солнце и луна помрачатся, и звезды потеряют свой свет» (Иоиль, 2:10).
К девятой главе:
«Ныне суд миру сему; ныне князь мира сего изгнан будет вон» (Ин., 12:31).
Из приведенных четырех библейских отрывков устрашающим можно назвать лишь тот, который взят из книги пророка Иоиля. Вместе с тем знаменательно, что после подобных угроз этот пророк говорит: «Раздирайте сердца ваше, а не одежды ваши, и обратитесь к Господу Богу вашему; ибо Он благ и милосерд, долготерпелив и многомилостив и сожалеет о бедствии» (Иоиль, 2:13). О богах Откровения никак нельзя сказать, что они милосердны и многомилостивы, что они сожалеют о бедствиях, которые обрушили на людей. В этическом аспекте Апокалипсис резко противоречит христианству, в Новом Завете он явно выглядит чужеродным телом. Не случайно эта книга была признана канонической достаточно поздно. Вообще в этом не было никакой необходимости: пророчеств о Конце света и возможности воскресения из мертвых достаточно много сказано в других библейских произведениях. Но, возможно, необходимость была в том, чтобы максимально устрашить противников новой побеждающей религии, создать духовную и нравственную основу для будущих гонений на отступников и «предателей».
Яхве и Христос агрессивно проявляют себя даже и в тех случаях, когда внешние ситуации объективно никак не должны провоцировать насилие. Так, Иоанну предстало видение сидящего на престоле Бога, вокруг него на престолах же сидели двадцать четыре старца, которые были облечены в белые одежды и имели на головах золотые венцы (4:3-4). Однако от престола исходили «молнии и громы и гласы» (4:5), хотя старцы это, конечно, вполне праведные персонажи, о чем свидетельствуют их белые одежды и золотые венцы. Здесь же обычная концепция Бога, который просто не может быть не грозным, о чем говорят и многие ветхозаветные сочинения. Впрочем, не только они: уже в евангелии от Матфея мы находим нечто вроде извинения за милосердного и прощающего Иисуса и появление его в традиционно устрашающем (для богов) виде (Мф., 24:7–31).
Как уже отмечалось выше, Апокалипсис демонстрирует полное и безоговорочное отрицание любой другой культуры, все нехристиане достойны лишь презрения, осуждения и даже уничтожения. Никакой компромисс или диалог с ними немыслим, управлять ими можно только с помощью террора. Иными словами, христианство устами Откровения призывает поступать с нехристианами так, как с христианами поступали римские власти. Не случайно, по-видимому, в этой книге ни один апостол не упоминается по имени, в том числе главный проповедник христианства Павел. Эфесская церковь, которая, по преданию, была основана им, удостаивается похвалы за то, что испытала «тех, которые называют себя апостолами, а они не таковы и… они лжецы» (262). В этом можно усмотреть прямое порицание Павла.
Между тем, как справедливо отмечал П. А. Кропоткин,
Вместо страха перед мстительным Иеговой или перед богами, олицетворявшими злые силы природы, проповедовалась любовь к жертве насилия, и нравственным учителем в христианстве было не мстительное божество, не жрец, не человек духовной касты и даже не мыслитель из числа мудрецов, а человек из народа. Если основатель буддизма Гуатама был еще царский сын, добровольно ставший нищим, то основателем христианства являлся плотник, оставивший дом и родных и живший, как живут «птицы небесные», в ожидании близкого пришествия «Грозного суда». Идеалом христианства были не спокойная жизнь греческого мудреца и не военные или гражданские подвиги героев Древней Греции и Рима, а проповедник, восставший против безобразий современного ему общества и готовый идти на смерть за проповедь своей веры, состоящей в справедливости ко всем, в признании равноправия всех людей, в любовном отношении ко всем, как своим, так и чужим, и, наконец, в прощении обид — в противовес всеобщему тогда правилу обязательного отмщения обид [50] .
50
См.: Кропоткин П. А. Этика. М., 1991. С. 105.
Такого проповедника и такой проповеди мы в Апокалипсисе не найдем. Этика Апокалипсиса — этика побеждающего, почти победившего христианства, во всяком случае, такой религии, которая нисколько не сомневается в своей победе. В первых веках христианства с построением церкви известные этические основы этой религии, особенно равноправие и прощение, — скоро стали стираться, а потом и вовсе забылись. Отказ от первоначальных этических основ христианства канонически закреплен в Апокалипсисе, затем пришедшая к власти церковь сделала все, чтобы это отступление закрепить.
Итак, мы видим, что этика христианства в Апокалипсисе изменила себе, сделав шаг назад к извечному способу решения всех мыслимых ситуаций — угрозе, страху, насилию. О том, что этот шаг будет сделан, можно было предполагать давно, поскольку в условиях гонений (пусть даже информация о них преувеличена) не могло же христианство выжить только благодаря кротости и непротивления злу. Последние больше нужны были в качестве новой глобальной идеи для мира, уставшего от насилия и переставшего верить в то, что только с его помощью можно найти решение важнейших жизненных проблем. К тому же эта идея вначале предназначалась социальным низам, в арсенале которого если и была сила, то лишь в виде стихийного и слепого бунта. Данный общественный слой тогда в основном мог надеяться на любовь и прощение. Однако по мере распространения христианства и укрепления его позиций оно все больше стало опираться на ненависть и насилие.
Апокалипсис закрепил еще одну очень важную тенденцию в христианстве. Если проследить его историю, то мы увидим, что Христос постепенно вытеснил Яхве, что осталось почти незамеченным не только теологами (что вполне закономерно), но и учеными. Этот процесс, если иметь в виду священные тексты, в полной мере начат именно в Откровении. Христос во всех книгах Нового Завета называл себя лишь сыном божьим и неизменно подчеркивал, что только выполняет волю своего отца. В Откровении же Иисус открыто именует себя Альфой и Омегой, началом и концом, Первым и Последним, даже вседержителем, а это уже настоящее и ничем не прикрытое посягательство на творца вселенной и человека — бога-отца. Даже внешне он неотличим от отца: «Глава его и волосы белы, как белая волна, как снег» (1:14). Так описывает его Иоанн.