Исследование Апокалипсиса
Шрифт:
4. Конец света и воскресение
Основная тема Апокалипсиса — грядущий конец света, воскресение умерших и Страшный суд. Вслед за этим наступает принципиально новый мир, где уже нет места несправедливости, страданиям и смерти. Это — небесный Иерусалим, учение о нем в тех или иных формах и вариантах было известно и некоторым другим древним религиям, что совсем не удивительно, поскольку человечество верило и продолжает непоколебимо и истово верить в спасительную надежду, что смерть не означает конец всего, а лишь начало новой и гораздо лучшей жизни.
Однако уже во времена раннего христианства появились сомнения в том, что совершится второе пришествие и Страшный суд. В частности, эти сомнения нашли отражение во Втором послании Петра: «…в последние дни явят наглые наглые ругатели, поступающие по собственным своим похотям, и говорящие: «где обетование пришествия Его? Ибо с тех пор, как
Вообще в христианстве нет единого и ясного представления о том, наступит ли царство Христа раньше конца мира или еще до этого конца. Так, нельзя однозначно толковать слова апостола Павла (I Кор.) о том, что Спаситель предаст Яхве царство, как несомненное указание на то, что царство Христа будет предшествовать концу мира. В Апокалипсисе же эти два глобальных события сливаются, наступление царства бога-сына достаточно близко, сразу же после падения Римской империи. Только мученики воскреснут в этот период, всех остальных мертвецов это не коснется, тем самым мученичество находило оправдание и вознаграждение. Все остальные должны были воскреснуть после окончательной победы над сатаной.
Загробная жизнь, в которой уже не будет смерти, — одна из важнейших тем Апокалипсиса. В центре этой жизни, конечно, Яхве и Христос, которые творят суд. Описание мест, где будет существовать человек после смерти, составлено так, как будто это делал очевидец. Условия жизни в том мире самые прекрасные, но они только для тех, кто предан единственно верным и истинным божеством («Написаны у Агнца в книге жизни»). Что касается всех других, их судьба, судя по Апокалипсису, будет более чем печальней, пощады им ожидать не придется, и христианское милосердие здесь никак не представлено. Более того, угрозы в адрес нарушителей, отступников и т. д. раздаются даже в самых последних строках Откровения.
В том, что христианство, в том числе в Апокалипсисе, говорит о воссоединении в загробном царстве человека с божествами, нет ничего нового. В посмертное воссоединение с ними верили многие древние народы. Так, Геротод о фракийском племени гетов сообщал, что они были убеждены, что люди не умирают, а удаляются к своему божеству Салмоксису. Эта вера представляется вполне естественной: таким путем пытаются уменьшить страх смерти (что является сердцевиной всех мистических и религиозных учений о смерти), допуская, что раз человек порожден божеством, то он и возвращается к нему.
Идея воскресения из мертвых, допущение конца всех вещей и гибели мира — отнюдь не христианское (апокалиптическое) изобретение, они имели место в разных дохристианских культурах. Бундахишн («первотворение», «изначальное творение» из Авесты) говорил, что после пришествия Саошьянт (персидского мессии) готовится воскресение мертвых. Первым делом поднимутся остатки прачеловека, затем — первая пара людей, а вслед за ними — и все остальные. При этом древние персы не могли себе представить чисто духовное продолжение жизни и связывали воскресение умершего с его плотью. Однако они были убеждены в конечной победе доброго бога и наступлении состояния блаженства — так же или почти так же, как и позднее христианство. Саошьянт — эсхатологический спаситель человечества, один или несколько Саошьянтов в конце веков призваны вершить Страшный суд, истребить носителей зла, воскресить праведников и ради бессмертия закончить мировую историю искупительной жертвой быка. Возможно, что образ Саошьянта оказал влияние на иудео-христианские и гностические эсхатологические представления, отразившись в Апокалипсисе, но это только предположение. Но отнюдь не исключено, что какие-то сходные религиозные концепции могли зародиться и сформироваться у народов с общей судьбой, постоянно общающихся друг с другом, живущих в сходных географических и социальных условиях с похожим культурным генезисом. При этом взаимное заимствование вполне естественно.
Но, кроме этого, существуют и архетипы, в данном случае это образ доброго бога. Это исключительно важный мифологический персонаж, поскольку именно от него зависит загробное существование, если бы не было данного обстоятельства то, скорее всего религиозная мифология не стала бы изобретать его. Архетипы доброго бога — главная религиозная надежда человечества.
Проблему грядущего царства божьего и воскресения мертвых Откровение решило так, как и должно было решать его христианство: сначала приход земного царства мессии, и лишь затем
Здесь поэтому можно допустить, что уничтожение сатаны, зверя и лжепророка (это собственно, одно лицо) выступает как бы в качестве условия воскресения мертвых. В огненное озеро были брошены не только смерть и ад, но и те, «кто не был записан в книге жизни» (20:15). Остались только чистые и безгрешные для чистого и безгрешного мира. Вечный и нерукотворный дом на небесах должен быть населен именно такими существами. Если бы в этот дом допускали всех умерших, Страшный суд попросту не понадобился бы. В этом выражаются не столько идеологические, мировоззренческие установки, сколько бессознательное и вечно живое стремление жить в упорядоченном и светлом мире, не опасаясь никакой агрессии: ни от других людей, ни от мистических сил. Здесь не проявляется просто отношение к другим людям или к миру, а в первую очередь и главным образом к самому себе, чтобы обеспечить собственную безопасность. Иными словами, сформировав с помощью духовной фантазии новый мир, мифолог создал его для себя. Только в этом мире личность могла бы решить такие свои извечные витальные потребности, как преодоление одиночества, враждебности среды и бренности.
Конец света и наступление царства божьего Христос предрекал и в евангелиях (Мф., 24:3–44; Мк., 13:3–32; Лк., 21:7–36), что дало богословию основания говорить о «Малом Апокалипсисе». Но это действительно лишь «Малый Апокалипсис», в нем нет тех ужасающих картин разрушений и массовой гибели людей, на которые оказалась так удивительно щедра книга Откровения.
Как следует из текста Апокалипсиса, воскресшие будут жить в совершенно новом мире, где будут новое небо и новая земля, а прежнее небо и земля уже «миновали». Подобные идеи встречаются и в других культовых системах, поскольку человек всегда должен был надеется на качественно иную, гораздо лучшую загробную жизнь. Не уточняется, как и куда «минуют» прежние небо и земля, обретет же бессмертие душа. Что касается новых небес и земли, то здесь сомнений почти нет — это святой Иерусалим, исходящий от Бога. В Откровении даются его размеры как куба, но, очевидно, автор (авторы) не имели в виду реальные масштабы, а пытались таким путем создать образ.
По данному поводу К. Клемен отмечал, что первоначально это представление должно было быть чем-то большим, нежели простой метафорой; идея города как огромного куба едва ли могла быть случайной. Легко можно восстановить исходный смысл этого представления, если вспомнить и другие детали в описании Иерусалима. У него двенадцать ворот, по три на каждую сторону света, и двенадцать оснований; на воротах написаны имена двенадцати колен сынов Израилевых; на основаниях — имена двенадцати апостолов. Однако первоначально и ворота, и основания обозначали и нечто иное. Об исконном смысле этих двенадцати ворот Клемен заключает на основании иудейского апокалипсиса — первой книги Еноха, где небо, мыслившееся как твердое полушарие, накрывшее собой землю, имеет двенадцать ворот, через которые солнце восходит и заходит, меняя ворота в соответствии с месяцем. Однако и это воззрение нуждается в дальнейшем объяснении: оно, как и образ двенадцати небесных оснований, становится понятным, если вспомнить, что уже вавилоняне различали на небе двенадцать знаков зодиака, которые иногда понимались как небесные ворота, а иногда — как основания, на которых стоит небо. И если небесный Иерусалим имеет двенадцать ворот и двенадцать оснований, то это означает, что изначально он и есть само небо; или наоборот — небо осмыслено как город, но, конечно, как такой город, который похож на небо, похож уже своей кубообразной формой: ведь в небе, в воздухе человек во всех направлениях видит одинаково далеко. Река, протекающая через этот город, опять-таки взята с неба: она не что иное, как Млечный Путь [80] .
80
См.: Клемен К. Жизнь мертвых в религиях человечества. М., 2002. С. 89.