История исторической науки России (дореволюционный период): учебник для бакалавров

Лачаева Марина

Лызлов изучил «Описание Европейской Сарматии» Алессандро Гваньини (1538–1614), но в ряде случаев он отдавал предпочтение «Хронике…» М. Стрыйковского, которой доверял, не учитывая характера изложения событий в летописях, и делал ошибки в датах, именах и фактах.

Отказавшись от компиляции как способа написания текста, Лызлов сопоставлял разные историографические источники, выявлял расхождения в сообщениях и оценках разных авторов, делал отсылки к источникам. Труд Лызлова позволяет судить о высоком уровне исторических знаний в России в конце XVII в. Характер критической работы Лызлова с текстами дает основание говорить о «Скифской истории» как о важном этапе в становлении русской исторической науки и вкладе Лызлова в отечественную

историографию. Это было первое в отечественной литературе сочинение, в котором рассматривалась историю тюркских народов.

«Скифскую историю» А. И. Лызлова высоко ценили историки XVIII в.: В. Н. Татищев, Г. Ф. Миллер, П. И. Рычков.

3 ноября 1657 г. для написания новейшей истории России, возвышающей роль Романовых, царь Алексей Михайлович подписал указ о создании Записного приказа, чиновникам которого предстояло написать продолжение Степенной книги, от правления царя Федора Иоанновича до правления царя Алексея Михайловича.

Записной приказ просуществовал два года, но своей основной задачи не выполнил. Размышляя об историографической значимости деятельности Записного приказа, М. Б. Свердлов оценил ее с позиции предлагавшихся подходов, в частности, дьяком Тимофеем Кудрявцевым, а также общей историографической ситуации в историческом знании России и Европы, и ожиданий царя Алексея Михайловича. «Конструктивное значение деятельности Записного приказа, – по мнению М. Б. Свердлова, – прослеживается в том, что уже в середине XVII в. она создавала условия для написания многопланового исторического произведения о новейшем периоде истории России, а также для формирования нового, нелетописного метода изучения ее древней истории» [298] .

298

Свердлов М. Б. М. В. Ломоносов и становление исторической науки в России. – С. 92.

Продолжение средневекового подхода к изложению исторических событий в жанре Степенной книги, т. е. последовательного изложения «царского родословия» по «степеням и граням царственным» было уже не осуществимо после смерти последнего царя-рюриковича Федора Иоанновича (1598). Историческое повествование о последующем избрании на царство Земским собором Бориса Годунова (1598), а позднее Василия Шуйского (1606), событий Смутного времени, польской интервенции и избрания на царство Михаила Романова (1613) требовали иных оснований. Предстояло структурировать идею династической преемственности Рюриковичей и Романовых, которая собственно и занимала царя Алексея Михайловича.

Дьяк Записного приказа Тимофей Кудрявцев предлагал иные темы исторических сочинений: «воинские походы на их государских окрестных неприятелей, и бояр, и воевод посылки с ратными людьми на окрестные ж неприятели их государские», «о милосердном примирении великих государей царей Российских к окрестным их неприятелем государским», «поставления патриархов на пресловущий град Москву и митрополитов, и архиепископов, и епископов во грады», «о поставлении вновь градов и иных достохвальных государственных дел и всякого строения при державе великих государей царей Российских» [299] . При такой постановке вопроса отсутствовало главное, с точки зрения царя

299

Там же. – С. 91.

Алексея Михайловича, рассказ, сконцентрированный вокруг высоты царского сана. Подход Кудрявцева не создавал требуемой идеологической опоры власти Романовых, поэтому царя Алексея Михайловича он не вдохновил.

Стремление русских мыслителей понять истинные причины катастрофы, постигшей русскую государственность в начале XVII в., побуждало обращаться их к аналогичным событиям в жизни других государств [300] .

Важным фактором, который воздействовал на содержание исторических произведений в России в середине и во второй половине XVII в., а также позднее, были польские и австро-немецкие работы по истории России, которые, в свою очередь, отражали интерес, существовавший на Западе к Русскому государству.

300

Томсинов В. А. История русской политической и правовой мысли X–XVIII века. – М., 2003. – С. 139.

Опираясь на русский перевод «Хроники» польского историка М. Стрыйковского, Т. Кудрявцев предлагал начинать древнейший период русской истории не с правителей – Гостомысла и Рюрика с братьями, а с ранней истории славян, к предкам которых тогда относили сарматов. Для такого научного, нового по тому времени подхода дьяк испрашивал разрешения царя [301] .

Исторические предпочтения царя имели большое значение. Однако царь Алексей Михайлович не собирался отказываться от традиции возведения своего великокняжеского рода к Прусу, а тем более следовать поляку М. Стрыйковскому. Предложение последовать западному, в данном случае польскому, образцу оказалось для царя неприемлемым.

301

Свердлов М. Б. Указ. соч. – С. 91.

Задачу, поставленную царем Алексеем Михайловичем перед Записным приказом, спустя десять лет решил дипломат, дьяк приказа Казанского дворца, а позднее Разрядного приказа Федор Иоакимович (Иванович, Акимович) Грибоедов (ок. 1610–1673), прапрадед А. С. Грибоедова, знаменитого автора комедии «Горе от ума».

Ф. И. Грибоедов стал первым официальным летописцем династии Романовых. Ему давались царем сложные поручения, он участвовал в составлении Уложения 1649 г. Выполнил Грибоедов и царское пожелание написать обобщающее произведение по русской истории, подготовив к началу 1669 г. «Историю о царях и великих князьях земли Русской». Позднее к его труду добавляли записи о новых событиях. Для возвышения Романовых над другими потребовалась помощь преданий, генеалогического подтверждения того, что власть московских государей являлась результатом многовековой работы русской истории. Поэтому центральным сюжетом стала история царского рода.

На первый взгляд «История…» Грибоедова опирается на «Степенную книгу». Кратко ее пересказав, иногда на нее ссылаясь и цитируя, автор сохранил периодизацию по степеням, событийную канву и поучительный тон.

Но под «прикрытием» старины Грибоедов создавал новую схему династического порядка самодержавного царства. В новых исторических условиях, когда с пресечением династии Рюриковичей выродился порядок разделения территории государства между детьми, и создавалась основа для развития абсолютистских тенденций, Грибоедов осознанно не последовал в изложении начальной истории царской династии за хорошо знакомой ему «Степенной книгой».

М. Б. Свердлов обратил внимание, что Грибоедов устранил из повествования события военно-политической истории Руси. Александр Ярославич назван Грибоедовым «Невским», но о его победе над шведами не сообщается. Говорится, что он поехал в Орду к «царю» Берке «по многих преславных победах на татар и на немец», хотя побед у Александра над монголо-татарским войском не было. Также и Дмитрий Иванович назван «Донским», но о победе на Куликовом поле речи не идет [302] .

302

Свердлов М. Б. М. В. Ломоносов и становление исторической науки в России. – С. 97–98.