История русской словесности. Часть 3. Выпуск 1

Сиповский Василий Васильевич

Иль намъ съ Европой спорить ново?Иль русскій отъ побдъ отвыкъ?

— задаетъ онъ вопросъ "клеветникамъ Россіи", т. е. иностраннымъ журналистамъ, осуждавшимъ русскуію политику… Набросавъ картину необъятности россійскихъ предловъ, поэтъ задаетъ вопросъ: неужели-

Стальной щетиною сверкая,Не встанетъ русская земля? —Такъ высылайте къ намъ, витіи,Своихъ озлобленныхъ сыновъ:Есть мсто имъ въ поляхъ РоссіиСреди нечуждыхъ имъ гробовъ!

"Бородинская годовщина".

Въ другомъ стихотвореніи онъ выражаетъ восторгъ

по поводу взятія Варшавы. Онъ иронизируеть надъ мнніемъ западноевропейскихъ журналистовъ, будто Россія "большой, разслабленный колоссъ"-и торжествующе вопрошаетъ:

Вашъ бурный шумъ и хриплый крикъСмутили-ль русскаго владыку?Скажите, кто главой поникъ?Кому внецъ: мечу, иль крику?Сильна-ли Русь? — Война и моръ,И бунтъ, и вншнихъ бурь напоръЕе, бснуясь, потрясали —Смотрите-жъ: все стоитъ она!A вкругъ нея волненья пали,И Польши участь ршена.

И въ этомъ стихотвореніи грозитъ онъ западноевропейцамъ гибелью на необозримыхъ поляхъ русскихъ:

Тяжко будетъ имъ похмлье,Дологъ будетъ сонъ гостейНа тсномъ, хладномъ новосельПодъ злакомъ сверныхъ полей!

Пушкинъ и Шеллингъ

Таковы были "стихотворныя отраженія" новыхъ политическихъ убжденій Пушкина.

Существуетъ мнніе, что и философія Шеллинга коснулась его своими эстетическими теоріями. "Московскій Встникъ", органъ московскихъ шеллингіанцевъ, проводилъ взгляды нмецкаго философа на "поэзію", какъ на "божественный даръ", на поэта — какъ на «священнослужителя», который стоитъ выше толпы, съ ея низменными потребностями; въ его вдохновенной душ — "святая святыхъ", куда онъ можетъ не пускать непосвященныхъ. Поэтъ Веневитиновъ, другъ Пушкина, былъ убжденнымъ сторонникомъ такого взгляда на поэзію.

Взгляды Пушкина на поэзію. "Поэтъ".

Къ стихотвореніямъ Пушкина этого рода относятся слдующія: «Поэтъ» (1827), «Чернь» (1828), «Поэту» (1830).

Въ первомъ стихотвореніи Пушкинъ изображаетъ тотъ моменть, когда поэтомъ овдадваетъ вдохновеніе, когда Аполлонъ призываетъ его къ "священной жертв", — тогда тотъ, еще недавно «малодушно» погруженный въ "заботы суетнаго свта" и "межъ дтей ничтожныгь міра" быть можетъ, самый ничтожный, — преображается: ему душно въ мелочной людской толп -

Тоскуетъ онъ въ забавахъ міра,Людской чуждается молвы;Къ ногамъ народнаго кумираНе клонитъ гордой головы.

"Дикій и суровый" бжитъ онъ отъ людей къ природ. Въ этомъ стихотвореніи "вдохновеніе" представлено, какъ "наитіе свыше", творчество — какъ священнодйствіе, принесеніе жертвы Аполлону…

"Чернь".

Въ стихотвореніи «Чернь» изображено отношеніе къ поэту «толпы», холодной, непонимающей…

Онъ плъ — a хладный и надменный,Кругомъ народъ непосвященныйЕму безсмысленно внималъ.

Слушая вольныя псни поэта, «чернь» судила о томъ, какая будетъ «польза» ей отъ тхъ волненій, которыя пробуждались въ ея сердд отъ слушанія этой псни. На эту точку зрвія становятся вс утилитаристы, которые отъ знанія, отъ искусства, отъ всхъ человческихъ трудовъ, отъ генія и чернорабочаго — требуютъ только пользы, ненедленно обнаруживающейся въ осязательныхъ результатахъ. Эстетическое отношеніе къ жизни чуждо такой узкой точки зрнія: "печной горшокъ", въ которомъ варятся щи, оказывается "полезне", a потому и нужне статуи Аполлона Бельведерскаго. Это — точка зрнія крыловскаго птуха, который ячменное зерно предпочитаетъ жемчужному. Отъ поэзіи утилитаристы требуютъ только "служенія обществу: поэтъ могъ быть только «учителемъ», или «обличителемъ» своихъ современниковъ. Но пушкинскій поэтъ безотрадно смотритъ на такое "служеніе" обществу — онъ убжденъ, что такого общества не оживитъ гласъ

его лиры; не мирному поэту учить и обличать то общество, которое себя учитъ «бичами», "темницами и топорами"… Да, къ тому же, у поэта есть другое, боле высокое призваніе: — онъ говоритъ:

Во градахъ вашихъ, съ улицъ шумныхъ,Сметаютъ соръ — полезный трудъ;Но, позабывъ свое служенье,Алтарь и жертвоприношенье,Жрецы-ль y васъ метлу берутъ?…Не для житейскаго волненья,Не для корысти, не для битвъ —Мы рождены для вдохновенья,Для звуковъ сладкихъ молитвъ.

"Поэту".

Въ третьемъ стмотвореніи Пушкинъ утшаетъ поэта, оскорбленнаго непостоянствомъ и легкомысліемъ толпы:

"Восторженныхъ похвалъ пройдетъ минутный шумъ,

Услышишь судъ глупца и смхъ толпы холодной.

По мннію Пушкина, поэтъ, тмъ не мене, долженъ остаться "твердъ, спокоенъ и угрюмъ"; по его словамъ, поэтъ — царь; онъ долженъ "дорогою свободной" идти туда, куда влечетъ его "свободный умъ"; не толп судить его, a потому и судъ ея не долженъ его тревожить.

Самостоятельность Пушкина въ этихъ стихотвореніяхъ.

Вс три произведенія, дйствительно, соприкасаются со взглядами Шеллинга на значеніе поэта, — но большой ошибкой было бы считать эти три произведенія навянными знакомствомъ Пушкина съ нмецкой философіей — 1) противопоставленіе «поэта» и «толпы» встрчается даже въ лицейскихъ стихотвореніяхъ Пушкина, повторяется и въ позднйшихъ; [64] 2) вс три произведенія имютъ автобіографическое значеніе, — они вызваны столкновеніемъ Пушкина съ русской критикой, гр. Бенкендорфомъ, дерзавшимъ подавать совты Пушкину, какъ надо исправлять его произведенія, — наконецъ, съ русской публикой, охладвшей къ поэту; 3) въ литератур до ознакомленія съ идеями Шеллинга Пушкинъ встрчалъ уже представленіе поэта, какъ существа, высоко стоящаго надъ толпой. Такъ, подражая Гете (прологъ къ Фаусту), онъ еще въ 1824-омъ году написалъ: "Разговоръ книгопродавца съ поэтомъ", — произведеніе, въ которомъ намчены уже вс идеи названныхъ произведеній. [65] Такимъ образомъ, къ тому времени, когда Пушкинъ познакомился со взглядами Шеллинга на поэта, y него самого сложилось уже сходное представленіе.

64

"Добрый совть" (1817), "Жуковскому' (1818), «Деревня» (1819), "кн. А. М. Горчакову" (1819), "Погасло дневное свтило" (1820), «Чаадаеву» (1821), "Пирующіе студенты" (1814), "Посланіе къ Галичу" (1815), "Посланіе къ Юдину" (1815), "Я говорилъ предъ хладною толпой" (1822), "Свободы сятель пустынный" (1823).

65

Эпиграфомъ къ стихотворенію "Поэть и чернь" онъ взялъ изъ Горація: "Procul este, profani" — указаніе, свидтельствующее о томъ, что и въ римской лирик онъ подслушалъ мотивы противопоставленія «поэта» и "черни".

Но не слдуетъ забывать того, что вс эти три произведенія не только не исчерпывають взглядовъ Пушкина на поэзію, но даже представляютъ недостаточно врно ихъ сущность: они вс созданы подъ вліяніемъ чувства обиды, чувства горечи отъ столкновенія съ толпой, — оттого въ нихъ такъ много тревоги, вызванной оскорбленнымъ самолюбіемъ. Поэтому не въ нихъ только надо искать выраженіе взглядовъ Пушкина на поэзію.

"Эхо".

Гораздо спокойне, a, слдовательно, и правильне высказался онъ въ другихъ произведеніяхъ. Въ стихотвореніи «Эхо» поэзія представлена зеркаломъ, отражающимъ всю жизнь во всхъ ея проявленіяхъ, — грозныхъ и мирныхъ: поэтъ, подобно «эхо», на все откликается въ силу прирожденной ему отзывчивости, — онъ, какъ эхо, не иметъ власти выбирать изъ жизни то, или другое, — онъ долженъ откликаться на все. Такой широкой отзывчивостью, отличалось, какъ разъ, творчество Пушкина. Но безотрадно смотритъ онъ на результаты псни поэта: какъ на эхо, такъ и на эту псню, нтъ отзыва, — только сознаніе полной отчужденности отъ современнаго общества могло вызвать такія строки.