Иван Саввич Никитин
Шрифт:
народа. По замыслу автора, «Тарас» должен был представлять крестьянскую эпопею, в
которой масштабно ставились самые насущные вопросы современности. А. С.
Суворин, свидетель создания этой вещи, писал: «...Задумана была поэма, как нам
известно, в широких размерах: Тарас должен был пробиться сквозь тьму препятствий,
побывать во всех углах Руси, падать и подниматься и выйти все-таки из борьбы побе-
дителем! Никитин хотел сделать его олицетворением энергии...»
Почему
работы над поэмой и ее завершением пролегло время, изменившее художественное
мировоззрение Никитина от романтических представлений до реалж> тических, чему
способствовала и сама эпоха ломки обветшалых российских устоев. Во-вторых, у
автора не имелось еще достаточного опыта овладения трудным лиро-эпическим
жанром. В-третьих, русская литература не дала еще тогда примеров, когда героем
поэмы выступал бы крестьянин. Не ставили перед собой такой рискованной задачи ни
Н. П. Огарев, ни Н. А. Некрасов, ни другие поэты, которых особенно волновала судьба
мужика. Известен лишь «очерк в стихах» И. С. Аксакова «Бродяга» (первая часть
напечатана в 1852 г.), но и его нельзя рассматривать как удачную попытку
«окрестьянить» поэму. Так что, ^ можно сказать, Никитин своим «Тарасом» опередил
других поэтов, задолго до Н. А. Некрасова поставив вопрос, «кому живется весело,
вольготно на Руси»,, предвосхитив изображение тех явлений, к которым в будущем
обратится демократическая литература.
Критики «Сороки» (такое имя получил никитинский герой-непоседа в
первоначальном варианте) упрекали поэта за композиционную рыхлость произведения;
«невыдержанность» характера народного заступника, растратившего свою энергию в
бытовых неурядицах. Однако нельзя отрицать в Тарасе незаурядную крестьянскую
личность с явно выраженными общественными инстинктами, естественность этой
натуры, ощущающей непосредственную связь с природой, выступающей, как правило,
на стороне правдоискателя. Пейзажные картины в поэме, написанные сочно,
колоритно, как бы восполняют недостаток психологической глубины в обрисовке
новоявленного Ильи Муромца. Это и неброская среднерусская равнина, и шумно-
пестрая вольница Дона, и раздолье казачьей степи. Привлекательна фольклорно-сказо-
вая речь персонажей, великолепно передающая оттенки иос настроений и
характеров.
Автор анонимной рецензии в «Современнике» назвал «Тараса» «украшением»
книги, где она печаталась. Были на поэму и холодно-сдержанные критические отклики.
Позже отношение к этому произведению колебалось —
восторженного. Симпатизировавший музе Никитина поэт Сергей Городецкий так
определял глубинное значение этого сочинения* «...громче гибели Тараса звучит
вопрос, обращенный к черной, потной, закабаляющей навек жизни: «А радости? иль
нет их в тёмной доле?», «Трудись, трудись... но жить когда?» Этот властный голос жиз-
79
ни, желающей быть свободной и прекрасной, раздавшийся из уст степного поэта,
составляет, быть может, главную и до сих пор недостаточно еще понятую тему его
поэзии, тему,
которой предстоит власть над сердцами поколений более прочная, чем темам
гражданского плача».
«ДЕЛО НАСТАЛО ЖИВЫМ»
«ПРИКОВАННЫЙ сокол»
«Властный голос жизни» — голос борьбы за свободу закрепощенного народа — все
отчетливей слышится в стихотворениях Никитина зрелого этапа творчества. В период
первой революционной ситуации в России эти произведения звучали как призыв
сбросить оковы крепостничества. От последних «песен унылых», таких, как
«Портной», «На пепелище», «За прялкою баба в поняве сидит...», поэт все активнее
переходит к мотивам общественного протеста; даже в кладбищенский сюжет
«Погоста» врывается оптимистическая нота:
Мир вам, старые невзгоды! Память вечная слезам! Веет воздухом свободы По
трущобам и лесам!
Вершиной его последних лиро-эпических творений стал «очерк в стихах»
«Хозяин», где старая для него тема семейного деспотизма приобрела драматическое
вольнолюбивое звучание. В доме купца-самодура звучит песня загубленного им сына:
«На старом кургане, в широкой степи. Прикованный сокол сидит на цепи. • Сидит
он уж тысячу лет,
Все нет ему воли, все нет! И грудь он когтями с досады терзает, И каплями кровь из
груди вытекает.
Летят в синеве облака,
А степь широка, широка...»
Никитин придавал своему «Хозяину» и прежде всего включенной в него
символической песне о «прикованном соколе» принципиальное значение — не
случайно именно это стихотворение он с успехом прочитал 9 апреля 1861 г. в Воронеже
на благотворительном концерте в пользу воскресных народных школ (исполнил он
также рассказ Н. Успенского «Обоз»). «Возвращаясь с литературного вечера,-^
вспоминает очевидец-современник, — мы с большим вол-нениём повторяли*