Из тьмы

Тертлдав Гарри

“Есть, сэр”, - сказал кристалломант, а затем: “Прикажете привести сюда рыжего, сэр? И он просит перемирия, пока вы торгуетесь. Должен ли я сказать, что мы дарим ему это?”

Суета из-за деталей несколько портила великолепие, но это нужно было сделать. “Да, прикажи привести его сюда”, - ответил Ратхар. “И да, у него может быть перемирие, пока он не вернется на свои позиции”. Правая рука маршала сжалась в кулак. “Это не займет много времени. Ему не с кем торговаться. Разошлите необходимые приказы ”.

Отдав честь,

кристалломант поспешил прочь. Генерал Ватран выпрямился над столом с картами. Он тоже отдал честь. “Поздравляю, сэр”.

“Спасибо”. Ратхар чувствовал себя так, словно выпил бутылку спиртного: наполовину онемевший, наполовину восторженный. В течение следующей четверти часа он слушал, как умолкают яйцекладущие, одна батарейка за другой. Тишина казалась жуткой, неестественной. Он почти ничего не слышал об этом, по крайней мере, за последние четыре года. Где-то недалеко запела кукушка. Может быть, она пела раньше, но тогда он не мог ее слышать.

Когда альгарвейский генерал добрался туда, у его штаба возникла небольшая суматоха. Часовые Ратхара попытались отобрать у рыжего меч, прежде чем допустить его к маршалу. Офицер доказал, что хорошо говорит по-немецки, и совершенно не колебался, стоит ли прояснять свою точку зрения: “Вы нецивилизованный, некультурный? Вы не должны брать оружие храброго врага, который все еще ведет переговоры о капитуляции своей армии!”

“Пусть он пока оставит клинок у себя”, - крикнул Ратхар. Часовые привели альгарвейца в комнату с картами. Парень был одет в грязную, мятую форму и выглядел так, как будто не спал пару дней. Он вытянулся по стойке смирно и отдал Ратхару честь. Возвращая его, Ратхар назвал себя и представил генерала Ватрана.

“Я генерал Олдрейд”, - ответил альгарвейец. “Я имею честь командовать войсками моего королевства в Трапани и его окрестностях. Я должен сказать вам, маршал, что мы больше не можем оказывать сопротивление вашим армиям ”. Казалось, он вот-вот разрыдается.

“Послал ли вас король Мезенцио с этим словом?” Спросил Ратхар. “Вы должны понимать, генерал, что мой повелитель потребует личной капитуляции Мезенцио. Король Свеммель не оставил мне никакой свободы действий в этом вопросе ”.

Олдрейд пожал плечами. “Я не могу дать вам то, чего у меня нет, сэр. Вчера его Величество погиб, защищая королевский дворец до последнего вздоха. Я видел тело короля собственными глазами и знаю, что это правда ”.

“Везучий ублюдок”, - пробормотал Ватран. Олдрейд никак не отреагировал, так что, возможно, Ватран вел себя достаточно тихо, чтобы он не услышал.

Ратхар был склонен согласиться со своим генералом. По сравнению с тем, что Свеммель хотел сделать с Мезенцио, смерть в бою была быстрым и легким выходом. “Вы понимаете, генерал, что мы должны быть полностью удовлетворены по этому пункту”. Свеммель не собирался быть полностью удовлетворенным, несмотря ни на что. Он хотел позабавиться с Мезенцио, отомстить ему.

“Вы можете осмотреть тело короля”, - сказал Олдрейд.

“Насколько я понимаю, Майнардо, отрекшийся от престола короля Елгавы,

теперь наследует своему старшему брату в качестве короля Альгарве”, - ответил генерал Олдрейд. “Король Майнардо сейчас организует капитуляцию альгарвейских войск на северо-востоке перед армией Куусамана”.

Свеммелю не добраться до Майнардо, вот что это означало. Куусаманы вряд ли сварили бы нового короля Альгарве заживо или устроили бы ему какую-либо другую интересную и затяжную казнь, которой он, возможно, заслуживал. Очень плохо, подумал Ратарь, но он не видел, что он или Ункерлант могли с этим поделать. Может быть, елгаванцы позаботятся об этом за нас. У них почти столько же причин ненавидеть Майнардо, сколько у нас - у нас было -причин ненавидеть Мезенцио.

“Какие условия вы готовы нам выдвинуть, маршал?” Спросил Олдрейд.

“Предполагая, что то, что ты говоришь о Мезенцио, правда, Уилл дарует жизни твоим солдатам”, - сказал Ратхар. “Мы предлагаем не больше этого”.

Олдрейд выпрямился, воплощение оскорбленного достоинства. “Это в высшей степени подло!” - сказал он с негодованием.

“Очень жаль”, - сказал Ратхар. “Если хочешь, я отправлю тебя обратно на твои позиции, и мы сможем снова вступить в бой. Посмотри, сколько твоих людей тогда расстались со своими жизнями ”.

“Ты жесткий, безжалостный человек”, - сказал Олдрейд. “И твой король...”

“Говори обо мне, что тебе нравится”, - вмешался Ратхар. “Ты оскорбляешь короля Свеммеля на свой страх и риск. Итак, тогда - ты принимаешь эти условия или нет?”

“Ради моих людей я должен принять их”. Слезы текли по лицу Олдрейда. Гнев? Унижение? Печаль? Ратхар не мог сказать. Все, что он знал, это то, что ни один ункерлантец не обнажился бы таким образом перед врагом. Ватран отвернулся, смущенный тем, что взглянул на альгарвейца.

“Я попрошу секретаря записать условия на ункерлантском и альгарвейском”, - сказал Ратхар. Олдрейд, все еще плача, кивнул. Маршал Ункерланта продолжал: “Я также пошлю людей с флагами перемирия и магов, чтобы усилить голоса, давая всем понять, что сражение здесь окончено. Когда вы возвращаетесь на свои позиции, вы делаете то же самое. Олдрейд снова кивнул. Ратхар предположил, что битва не закончится сразу, а затянется на несколько дней. Люди умирали бы без всякой причины. Он пожал плечами, надеясь, что ошибается, но зная, что не сможет остановить подобные вещи.

“Вы выдвинули нам жесткие условия”, - сказал Олдрейд. “Я надеюсь, что по мере того, как страсти остынут, вы будете более щедры в своем триумфе”.

Альгарвейский генерал был на три или четыре дюйма выше Ратара. Маршалу пришлось запрокинуть голову, чтобы посмотреть на Олдрейда свысока, что он и сделал. “Какие условия вы бы предложили, если бы взяли Котбус?” спросил он. Генерал Олдрейд покраснел и не ответил. Ему и не нужно было; они оба знали правду.

Ватран сказал: “Мы должны послать мага проверить тело Мезенцио, убедиться, что это не кто-то другой, переодетый колдуном”.