Из тьмы

Тертлдав Гарри

Примерно три дюжины дьендьосцев выстроились в очередь, чтобы взять подносы, столовые приборы и миски с тушеным мясом, которые подала пара куусаманских поваров скучающего вида. Еда была лучше, чем в лагере для пленных, но не так хороша, как рационы охранников, которые он ел с тех пор, как его отобрали у остальных захваченных дьендьосцев. Повара дали каждому мужчине по кружке эля и столько чая, сколько он хотел.

Большинство других пленников на борту лей-линейного крейсера были офицерами. Иштван увидел одного человека в форме бригадира, пару полковников

и множество майоров и капитанов. Один из этих капитанов повернулся к нему и спросил: “Ну, сержант, почему они выбрали тебя для этой шарады?”

“Я понятия не имею, сэр”, - осторожно ответил Иштван. “Может быть, потому, что я сражался на Бекшели”.

Со смехом офицер сказал: “Что ж, в этом есть некоторый смысл. Я не знаю, почему они выбрали меня, вот что я вам скажу. Я предполагаю, что косоглазые вытащили мое имя из шляпы, или горшка, или что там они используют для подобных вещей ”.

Капрал Кун спросил: “Сэр, у вас есть какие-нибудь идеи, что они собираются нам показать, когда мы туда доберемся?”

“Ни малейшей зацепки”. Капитан покачал головой. “Я немного говорю по-куусамански, и я спрашивал, но слантейз не отвечает. Они тоже не разговаривали вне очереди там, где я мог бы их услышать, к несчастью. Звезды над головой будут темными для них навсегда, они крепко держат рты на замке ”.

Лей-линейный крейсер остановился на другом острове к востоку от Обуды и забрал четырех человек из тамошнего лагеря для пленных. Иштвану стало интересно, сколько именно дьендьосских пленников удерживали куусаманцы. Слишком много было первым ответом, который пришел ему в голову.

Когда крейсер остановился в паре миль от пляжей Бекшели, куусаманцы созвали всех своих пассажиров-дьендьосцев на палубу. Остров выглядел таким же плоским и неприглядным, каким его запомнил Иштван. Он также выглядел необычайно разрушенным, как будто за него сражались всего на днях, а не несколько месяцев назад. Офицер-куусаман заговорил на языке Иштвана: “Смотрите, что мы здесь делаем. Когда мы вернем вас вашему собственному народу, расскажите об этом правду”.

Там, на Обуде, Ламми сказал почти то же самое. Судя по выражениям лиц мужчин, которые не были родом с Обуды, они тоже слышали эту речь раньше. Кун поднял бровь и пробормотал: “Все та же старая песня”.

Но затем Куусаман добавил новый куплет: “Помни, это может быть Дьервар или любое другое место, которое мы выберем”.

Как будто его слова были сигналом, с ясного голубого неба на Бекшели обрушилась огненная плеть. Это была не молния; это было пламя, как будто от дракона длиной в милю. Но там не было дракона, вообще ничего в небе над Бечели, кроме воздуха. Плеть опускалась снова, и снова, и снова. Даже через широкую полосу моря это было слишком ярко, чтобы смотреть прямо; Иштвану пришлось прищуриться и поднести руку к лицу, чтобы защитить глаза. Даже через этот участок моря он тоже чувствовал жар. И там, где пламя соскользнуло с изуродованной земли в Ботнический океан, поднялись огромные облака пара.

“Звезды хранят нас”, -

пробормотал капитан, с которым он разговаривал за ужином. “Это мог быть Дьервар”. Несмотря на жару, исходящую от измученного острова, озноб охватил Иштвана и не отпускал его.

Словно для разнообразия, пламя ослабело, и всплески магической энергии, словно из огромных яиц, загудели сильнее. Иштван удивился, что остров не погрузился под воду. Наконец, так же внезапно, как и началось, волшебство закончилось. Мерцающие волны тепла все еще поднимались от Бекшели.

“Сейчас мы вас освободим”, - сказал офицер, говоривший по-дьендьосски. “Скажите своим людям правду. Скажите им, что с ними может случиться, если они продолжат войну. Скажи им, что это продолжается слишком долго. Это скоро закончится ”.

Лей-линейный крейсер скользил на восток, прочь от Бечели, к нескольким островам в Ботническом океане, которые все еще удерживал Дьендьес. Внизу, в недрах корабля, кристалломант, предположил Иштван, попытался бы договориться о перемирии, чтобы передать пленников. Я мог бы вернуться в Кунхедьес, в мою родную долину, подумал он. Затем он посмотрел вниз на шрам на своей руке. Пока я терплю это, хочу ли я вообще идти домой?

Маршалу Ратхару всегда нравилось располагать свою штаб-квартиру как можно дальше вперед. Когда его армия ворвалась в самое сердце Трапани, он открыл магазин в большом доме в северном пригороде города, вне досягаемости последних альгарвейских яйцекладущих. Он и генерал Ватран внимательно изучали карту города, украденную у книготорговца, втыкая булавки с каменно-серыми головками в один ориентир за другим.

“Они не могут долго держаться”, - сказал Ватран.

“Они и так продержались дольше, чем могли бы сделать”, - сказал Ратхар. Он знал, сколько из его бригад краснокожие обескровили добела. Если бы после этого им пришлось еще больше сражаться, им пришлось бы нелегко. Но это был - это должно было быть - конец.

Не успела эта мысль прийти ему в голову, как кристалломант ворвался в обеденный зал, который выполнял функции картографического кабинета. “Маршал Ратарь!” - крикнул он. “Маршал Ратарь!”

“Да, это мое имя”, - мягко согласился Ратхар. Ватран фыркнул.

Но кристалломант был слишком занят собой, слишком поглощен своими новостями, чтобы обратить какое-либо внимание на слабую шутку. “Маршал Ратхар, сэр, альгарвейский генерал вышел из того, что рыжеволосые удерживают во дворце, сэр, и он хочет выдать солдат, которых рыжеволосые все еще заставляют сражаться!” Он с ликованием подпрыгнул в воздух.

“О, клянусь высшими силами”, - прошептал генерал Ватран.

Вернувшись в деревню, где он вырос, Ратхар подумал, что ни один момент в его жизни не может сравниться с тем, чтобы впервые лечь в постель с женщиной - на самом деле, она была девушкой, на пару лет моложе его -. Теперь, все эти годы спустя, он обнаружил, что был неправ. “Возможно, все кончено”, - пробормотал он, и это прозвучало слаще, чем тогда, когда "Я люблю тебя ".......... "Я люблю тебя".