Из тьмы
Шрифт:
Иштван не был уверен, что ему нравится, как это звучит. На самом деле, он был уверен, что ему не нравится, как это звучит. Но он был всего лишь сержантом. Что он мог сделать, кроме как подчиниться? У капитана Петефи были кое-какие идеи на этот счет. “Минутку”, - сухо сказал он. “Давным-давно я научился никогда никуда не ходить с незнакомцами”.
“Я не незнакомец”. Глаз и Ухо постучали по его значку, чтобы показать, что он имел в виду. Капитан Петефи просто стоял там, где был. С гримасой человек Экрекека Арпада сказал: “Ты можешь называть меня Балаж, если это делает тебя счастливым”.
“После
“Э-э, есть, сэр, так и есть”. Иштван слегка запнулся, удивленный, что офицер со шрамом потрудился заговорить с ним.
“Что ж, часть моей работы - выяснять все это”, - непринужденно сказал Балаж. “Теперь, когда ты знаешь, кто я, пойдемте со мной, и мы посмотрим, что, по вашему мнению, вы знаете”.
Капитан Петефи снова ощетинился на это. Иштван не отреагировал на это; он наблюдал, как другой Глаз и Ухо уводят Куна прочь. Теперь он был один, все товарищи, с которыми он через столько прошел, исчезли. Он вернулся к своим соотечественникам, это верно, но как могли гладкие, прилизанные, самодовольные Балаши или суровый Петефи понять, что произошло с ним за последние шесть лет? Петефи мог бы, некоторые: он видел войну, и он тоже был пленником куусамана. Но он был офицером и, без сомнения, дворянином, а значит, особой породой, отличной от человека, вышедшего из деревни в горной долине.
“Пойдем, пойдем”, - повторял Балаж: похоже, это была его любимая фраза. Иштван и Петефи последовали за ним вниз по сходням и подошли к одному из множества экипажей, ожидавших у основания пирса. Глаз и Ухо держали дверь открытой для двух возвращающихся пленников. Когда он закрыл ее, она щелкнула, как будто запираясь. Изнутри не было ручек, а окна были слишком малы, чтобы пролезть. Балаж встал вместе с кучером. Карета тронулась.
Лицо Петефи исказилось в том, что Иштван с опозданием распознал как кривую улыбку; из-за шрама офицера выражение его лица было трудно прочесть. “Вот мы и снова пленники”, - сказал Петефи. “Глупцы думают, что они будут сидеть на том, что мы знаем, как утка сидит на яйце, и яйцо никогда не вылупится - или не лопнет. Член козла в их заднице не смог бы заставить их обратить внимание на то, что нужно делать ”.
“Есть, сэр”, - ответил Иштван, но он слышал капитана лишь наполовину. Окна экипажа, может быть, и маленькие, но они позволяют ему видеть Дьервар больше, чем когда-либо прежде. Отдельные дома выглядели знакомо: здания из серого камня, в основном двухэтажные, сплошь вертикальные линии, с крутыми шиферными крышами, чтобы не налипал снег. Но он никогда не видел так много - никогда не видел и десятой части такого количества - всех вместе. И там было так много зданий, которые, хотя и были выполнены в одном стиле, казались карликами. Сколько семей могло бы разместиться в здании высотой в восемь этажей и шириной в полквартала? Как они удержались от вражды друг с другом? Из того, что сказал Кун, он знал, что клановые связи здесь, в городе, были более слабыми, чем в его долине, но он не понимал, что это значит. Он также не мог представить, зачем Дьервару понадобилось так много магазинов, и так много разных видов магазинов. В них продавалось больше вещей, чем могло прийти в голову.
Смешок капитана Петефи привел его в себя. “Вы впервые в Дьерваре, сержант?” - спросил офицер.
“Я проходил через это раньше, сэр”, - ответил Иштван, “но это первая возможность, которая у меня когда-либо
“Ты пришел с гор, не так ли?” Спросил Петефи, и Иштван кивнул. Петефи улыбнулся своей кривой улыбкой. “Я был совсем маленьким мальчиком, когда мой отец перевез сюда семью - отец Экрекека Арпада вызвал его в город. До этого я сам жил в горах. Это другой мир, уверен, как уверен”.
“Да, сэр, это, безусловно, так”, - согласился Иштван.
Однако примерно через час они добрались до части мира, которая выглядела досконально знакомой. Казармы есть казармы, здесь или на Обуде. Казарма есть казарма, на самом деле, независимо от того, управляли ли ею жители Дьендьоси или проклятые иностранцы вроде Куусаманса. Так, во всяком случае, выяснил Иштван.
Карета остановилась. Балаж спрыгнул на землю и открыл дверь, которую нельзя было открыть изнутри. “Пойдем со мной”, - снова сказали Глаз и Ухо. “Вон тот зал, и мы выясним, что тебе известно”.
Иштван почувствовал определенное облегчение, обнаружив, что в зале нет камеры пыток. Допрос среди жителей Дьендьоси мог быть действительно серьезным занятием. Балаж даже дал им с Петефи еды и эля. Кориандр, перец и тмин в сосисках напомнили Иштвану, что он вернулся в свое королевство, хотя свинина и близко не была такой жирной, как в Кунхедьесе.
“А теперь, - сказал Балаж, как только двое вернувшихся пленников подкрепились, - расскажи мне, что, по утверждению Слантайза, показали тебе отрицающие звезды”.
“Огонь и разрушение, посланные издалека”, - ответил Иштван.
“Даже так”, - согласился капитан Петефи. “Колдовство, с которым мы не можем надеяться сравниться. Они выбрали никчемный остров и сделали его еще более никчемным. Но они могут сделать то же самое с Дьерваром, и я не вижу способа, которым мы могли бы остановить их. Мой дух болит от желания сказать это, но я не вижу, как мы можем надеяться выиграть войну против них ”.
“Они сказали тебе, что посетят этот ужас в нашей любимой звездами столице, не так ли?” Поинтересовался Балаж.
“Они сделали”, - сказал Петефи. “Но им вряд ли это было нужно. Слепому видно, что, если они сделали это с Бечели посреди Ботнического океана, они могут делать это везде, где захотят ”.
Улыбка Балажа была гораздо мягче, чем у раненого капитана. “Откуда ты это знаешь?” - спросил он. “Опять же, они тебе сказали? Возможно, у них был смысл рассказывать тебе?”
“А как еще это могло быть?” Сказал Иштван. “Был только остров, и мы смотрели, что с ним случилось”. Он содрогнулся при воспоминании о пожаре и облаках пара, поднимающихся над охваченным муками морем.
“В недрах того самого корабля, на котором ты летел, могли быть маги, творящие эти устрашающие заклинания”, - сказали Глаз и Ухо. “Или, если уж на то пошло, то, что они назвали разрушением, могло быть не чем иным, как иллюзией. В любое из них легче поверить, чем в то, что они действительно обладают теми силами, о которых заявляют”.
Он не верит, потому что не хочет верить, и потому что не видел собственными глазами, подумал Иштван. Он сказал: “Сэр, любой, кто сражался со слантайесом - или кто был в одном из лагерей их пленников - знает, что они более сильные маги, чем мы. Клянусь звездами, они действительно сделали это ”.