Из тупика
Шрифт:
– Один только вопрос: какова мощь крейсера "Аскольд"?
– А такова, что два хороших навесных залпа, и от Мурманска останется лишь кружок на географических картах. Могу дополнить, - засмеялся Ветлинский, - из собственных наблюдений: никого не боятся англичане так, как этого крейсера.
Юрьев цепко, как боксер на ринге, ставил ноги по полу.
– А вы разве не можете распорядиться о сдаче боезапаса?
– Вы - совдеп, вот вы и снимайте!
– К сожалению, - ответил Юрьев, - "Аскольд"
Не отвечая, контр-адмирал скинул валенки и натянул разбухшие штормовые сапоги. Щелкнул застежками из зеленой меди.
– Я не могу оставаться здесь... угарно. Пойду домой.
Он поднял капюшон на меховике, кивнул острым подбородком и, махнув на прощание рукой, вышел...
Ветлинский вышел!
Басалаго закрыл глаза. Так, словно молился.
– Что с тобою?
– спросил его Юрьев.
– Нет. Ничего. Пройдет.
Было тихо, и уютно потрескивали дровишки в печи.
– Сколько времени?
– спросил Юрьев.
– Не знаю...
И тут с улицы застучали выстрелы: два... еще два... четыре...
– Палят пачками.
– сказал Юрьев.
– Может, выйти?
Хлопнул еще выстрел - одинокий, и только выла метель.
– Мне это не нравится, - поднялся Юрьев.
– Все-таки я выскочу посмотрю. Я сейчас!
Накинув пальто, он выбежал на темные улицы. Мело, мело...
Под ногами вихрило и кружило. Качались вдалеке, словно волны, округленные сугробы. Зорко всматриваясь в темноту, Юрьев шагал по тропке, пробитой еще с вечера беготнёю прохожих.
Оступился - упал! И рука его с растопыренными пальцами погрузилась прямо в лицо человека, лежавшего перед ним. Это была неприятная минута: пальцы Юрьева ощутили нос, губы... и теплые глазные впадины, уже заметаемые порошей. В руке Юрьева вспыхнул фонарь - луч бил прямо в лицо мертвеца.
Это лежал... Ветлинский? Да, он главнамур!
Кинулся его поднимать, но по вялости рук, по отвисшим бессильно ногам понял - бесполезно. А на груди мурманского владыки болталась прихваченная булавкой записка.
Юрьев сорвал ее, поднес к лучу фонаря. И прочитал:
ОДИН - ЗА ЧЕТЫРЕХ
Тулон - Мурманск
Сгибаясь под напором ветра, Юрьев вернулся в штаб:
– Лейтенант, помоги... Одному не дотащить! Басалаго встретил его уже одетый.
– Пойдем, - хмуро сказал он, деловито и спокойно шагая по коридору Главнамура; он даже не спросил Юрьева, что нести, кого нести; след в след, словно охотник на зверя, Басалаго шагал по сугробам за Юрьевым...
– Беремся!
– сказали разом и дружно нагнулись.
В вихрях метели, спотыкаясь и падая, они доволокли мертвеца до штаба.
– Клади!
– И шлепнули главнамура на доски его рабочего стола.
Юрьев снял кепку,
* * *
Кто убил главнамура? Официальная версия такова: "Убит неизвестными лицами, переодетыми (?) в матросскую форму". Да, матросы могли быть исполнителями приговора - месть против Ветлинского они вынашивали издавна: еще со времен Тулонской трагедии. А может, местью моряков с "Аскольда" прикрылись, словно броней, сами же союзники?
Но мы не располагаем материалами британской разведки... А горячее всех молился у гроба лейтенант Басалаго. Он готов... Готов к тому, на что не соглашался Ветлинский.
Прощальные сирены кораблей, гудки паровозов. Три минуты Всеобщего молчания. На флотилии (и на кораблях союзной эскадры) приспущены флаги, и плывет над рейдом траурная мелодия Шопена.
* * *
Отставив ногу. Юрьев (пальто внакидку) сидел на углу стола и быстро строчил карандашом по серой бумаге. Его занимала ситуация на Мурмане: кто будет вместо главнамура?..
Дверь открылась - заглянул поручик Эллен, запаренный.
– Фу, дьявол!
– удивился он.
– А мне сказали, что вы, пардон, смотали с Мурмана удочки. Здесь? Пишете?
– Пишу. Я не тот человек, которого можно уложить спать, когда мне спать не хочется. А разве кто-то уже удрал?
– Да. После гибели главнамура все словно ошалели! Хоть за воротник хватай. Сейчас ищем кавторанга Чоколова.
– Начальника-то базы? Хорош гусь.
– Ну ладно!
– козырнул Эллен с порога.
– Хоть вы-то на месте, все спокойнее... Имею честь откланяться. Пишите.
Эллен навестил в штабе лейтенанта Басалаго:
– Вечерний отходит через двадцать минут... Успеем! Его нельзя выпускать с Мурмана, ибо он знает немало.
Ветлинский еще лежал на столе, непогребенный, а морское начальство стало разбегаться; по Мурманску был пущен слух, что расправа большевиков со всеми главнамурцами будет жестокой и тайной. "Аскольд", словно зачумленный, был выведен за боны - в карантин: крейсера боялись. Никто даже не подумал, что, не огражденный бонами, он может быть доступной целью для любой немецкой субмарины, которая рискнет проскочить в фиорд...
Торопливо шагая вдоль рельсов, Басалаго говорил:
– Уж кому-кому бежать, так это нам. А кавторанг даже не контрил. Пил и все! Вот состав на Питер... Поручик, я начну с конца, а вы с паровоза. Сойдемся в середине.
Встретились в середине поезда - в темном полупустом вагоне. Пощупали один другого в потемках.
– Это вы, лейтенант?
– спросил Эллен.
– Поручик?
– Да. Нашли?
– Нет. А вы?
– Тоже нет.
– Пошли сначала. Он наверняка переоделся...