Из тупика
Шрифт:
– Наша задача, - помог ему Басалаго советом, - поймать только нужное. А остальное пусть уплывает дальше... в небытие. Николай Иванович, нам предстоит прогулка в Совет!
– Мне?
– оскорбился Звегинцев.
– Под красное знамя?
– Именно так, ваше превосходительство. Под красным знаменем мы сотворим великое белое дело.
– Но там же этот... демагог! С такими, знаете, неприятными, шокирующими приличного человека замашками.
– Не беспокойтесь о Юрьеве, - утешил его Басалаго.
– Этот боксер сейчас бьет свои последние
– Вы такого мнения, Мишель?
– Я знаю точно.
– И кто же его собьет, этого Юрьева?
– Даже не мы с вами. Юрьева сковырнут в канаву сами же большевики. А пока пусть эта мускулистая тля в демократической кепочке наслаждается жизнью и своим показным величием. Ему ведь, дураку, наверное, кажется, что он на Мурмане главный...
...Юрьев болтал по телефону с какой-то очередной своей поклонницей и, заметив гостей на пороге своего убежища, показал карандашом на стулья:
– Садитесь, товарищи, я сейчас... Итак, договорились!
– закончил он разговор.
– В восемь не могу. Ну ладно, не зачахнешь, если приду и в десять.
Бросив трубку, он энергично выскочил из-за стола.
– Я все уже знаю, - заговорил Юрьев.
– Эти финно-германские банды, что двигаются на Кемь и Кандалакшу, как раз кстати! Совнарком должен понять, что грозит сейчас Советской власти на Мурмане. Или - или! Мы не имеем сил противостоять натиску. Честное сотрудничество с союзниками - вот единственное, что спасет нас. Да! Нам осталось последнее: повернуться к рейду, и пусть "некто третий" сойдет на берег со своей палубы...
Пока Юрьева несло, Звегинцев рассматривал его во все глаза - как редкого зверя. Генерал был повержен во прах этой неуемной бравадой рыночного зазывалы. "До чего же невоспитанный человек!" - думал о нем Звегинцев.
– Ну хватит болтать.. Дело!
– решительно заявил Басалаго. Юрьев порылся в столе, извлек бумагу:
– Вот дело... Мною составлен, в простоте ума моего, первый эскиз в Наркоминдел о санкции на вмешательство союзников. Я еще раз предупреждаю Центр, что германская опасность грозит нам кулаком! И вот я спрашиваю здесь (далее Юрьев прочитал): "...в каких формах может быть приемлема помощь живой и материальной силой от дружественных нам держав?.." Ну и конечно же, я здесь заверяю Центр в "самом доброжелательном отношении союзных миссий". Так вот, - закончил Юрьев, иссякая словами, - если фраза товарища Троцкого о честном сотрудничестве чего-нибудь да стоит, так ее пора перелить в деловые формы. Теперь, прошу, ознакомьтесь с моим запросом внимательно!
Басалаго бегло прочитал телеграмму, сказал:
– Эскиз удобен.
– Взял перо и тут же, не мудрствуя лукаво, подписался.
– Ваше превосходительство, и вам!
Конечно, человеку старого воспитания было не просто отдать свою подпись с беззаботной легкостью этих молодых изворотливых дьяволов. Звегинцев еще недостаточно в этом поднаторел. К тому же отсутствие знаков препинания
– Вы, как автор, не будете обижены, ежели я исправлю и орфографические ошибки?
– спросил он у Юрьева.
– Мы Пажеского корпуса не кончали... Исправляйте!
– Так, - сказал Звегинцев, приведя телеграмму в божеский вид.
– Но, простите великодушно, при чем же здесь господин Троцкий и при чем здесь я, бывший генерал гвардейской кавалерии? Я не понимаю, чего вы домогаетесь от меня? Не лучше ли просто сказать англичанам по старой дружбе, чтобы они не валяли дурака и поскорее высаживали свои десанты... Послушайте, вы мне объясните: кому нужна моя подпись?
О, святая простота бывших генералов от кавалерии!..
Пришлось Басалаго деликатно пояснить:
– Видите ли, генерал, товарищ Троцкий - это наркоминдел; раньше, в благословенные времена проклятого прошлого, он назывался бы министром иностранных дел. А вы, насколько я понимаю в расстановке сил на Мурмане, прибыли сюда с санкции того же Троцкого, чтобы возглавить войска на Мурмане.
– Это без подвоха, милейший?
– спросил Звегинцев.
– Абсолютно так. Подписывайте!
– Ну что ж, - вздохнул Звегинцев, ставя подпись.
– Не я один продал душу. Вон адмирал Щастный тоже в генерал-адъютанты метил, а попал в советские флотоводцы...
Три подписи - достаточно весомо: председатель Мурсовдепа, начштамур Басалаго и командующий войсками Звегинцев.
Юрьев помахал бумагой, чтобы поскорее высохли чернила.
– Вполне убедительно, - сказал.
– Теперь - на телеграф!..
К вечеру телеграф пустынен. От нечего делать Басалаго и Юрьев слонялись по темному бараку, присаживались у раскаленных печек. Курили. Помалкивали. Поглядывали на часы.
– Уже девять, - заметил Юрьев.
– Может, ответ придет только утром? Тогда на кой черт мы торчим здесь?
– Подождем еще полчаса, - сказал ему Басалаго.
Телеграф заработал в двадцать один час пятнадцать минут.
Басалаго увидел, как отхлынула кровь от лица Юрьева.
– Что же там?
– спросил он, переживая.
– Читай...
Юрьев молча повернул к нему ленту с ответом Троцкого.
ВЫ ОБЯЗАНЫ ПРИНЯТЬ ЛЮБОЕ СОДЕЙСТВИЕ СОЮЗНЫХ МИССИИ...
В конце телеграммы наркоминдел призывал Юрьева проявить образец выдержки и революционной преданности делу рабочего класса.
Басалаго с язвой в голосе заметил Юрьеву:
– Преданность ты проявишь, я не сомневаюсь. Но... где же здесь подпись Ленина?
Юрьев аккуратно сложил телеграмму. Спрятал ее в карман широкого пальто, которое отвисало полами от тяжести оружия.
– Ясно, - ответил он, - что Ленин ничего об этом не знает, и надо как можно скорее закрепить согласие - не на словах, а на деле...
* * *
На телеграмме наркоминдела, посланной на Мурман, стояло указание: "Вне всякой очереди!" И это как бы определило всю подозрительную стремительность дальнейших событий...