Из тупика
Шрифт:
Еще не рассвело над заливом, а Басалаго уже заторопился:
– Собирайте коллегию! Будите англичан и французов! Петушок давно пропел, и они могут проспать самое интересное...
Прямо из объятий "баядерки" пришел Юрьев, хлебал воду из графина после похмелья. За ним - Каратыгин, Шверченко, Ляуданский...
– Мишка, - сказал Юрьев, принюхиваясь, - чего ног не моешь? Потом от тебя, как от падлы... Неудобно, ведь Европа с нами!
Европу сегодня представляли: от англичан - адмирал Кэмпен и консул Холл в сопровождении неизбежного Уилки; от французов - Лятурнер и капитан Шарпантье; присутствовала и Америка - в лице
Расселись. Тускло светила лампа под абажуром. На рейде лязгали цепи, выла сирена с подводной лодки, от самой Колы натужно орал паровоз, поспешая к Мурманску.
– Юрьев, - шепнул Басалаго, - тебе разжигать...
– Начнем, - отозвался председатель совдепа.
Юрьев зачитал перед собранием телеграмму Троцкого:
– "...принять любое содействие союзных миссий!"
И сел. Залпом выхлебал еще стакан воды.
– Кем подписано?
– спросил консул Холл, тщательно скрывая волнение (и это ему отлично удавалось).
– Телеграмма от имени наркоминдела.
– Разумно, - буркнул Лятурнер, не поднимая лица. Союзники еще не освоились с этой новостью; казалось, они еще не верили в то, что невозможное вчера вдруг стало возможным сегодня. Лейтенант Мартин, в узеньком мундире, широком в плечах, с жиденьким галстуком на шее, вырос над собранием и первым нарушил эту вкусную тишину.
– Телеграмму мистера Троцкого, - сказал он, - я, как представитель президента Штатов, расцениваю пока платонически, ибо за мною (вдруг лягнул Мартин своих союзников) еще не стоят крейсера и линкоры моей страны, как они стоят ныне под самыми дверями консульств моих почтенных коллег англичан и французов...
– Не надо опаздывать, - сказал Кэмпен.
– Их никогда не дождешься, - пожаловался майор Лятурнер.
Басалаго прочел соглашение с союзниками: всего было в нем четыре пункта. На лицах союзных представителей отпечатлелось самое напряженное внимание: сейчас они мысленно взвешивали каждое слово этого соглашения, пока еще "словесного"{18}.
– Повторите второй пункт, - вдруг попросил Уилки.
– Пожалуйста...
– Басалаго глянул на Уилки поверх листа бумаги. Пункт второй зачитываю снова: "Высшее командование всеми вооруженными силами района принадлежит Мурманскому военному совету из трех лиц - одного по назначению Советской власти и по одному - от англичан и французов".
– Спасибо, - сказал Уилки, и это его "спасибо" можно было понимать двояко: или он благодарил Басалаго за повторение пункта, или за тот перевес, который союзники получали в этом совете; консул Холл, конечно же, остался невозмутим; но зато Шарпантье с Мартином, как люди непосредственные, прыснули смехом. А на лице Басалаго заходили острые скулы.
"Сейчас я вам отомщу за этот дурацкий смех", - думал он.
– Пункт третий, - прочел Басалаго.
– "Англичане и французы не вмешиваются во внутреннее управление районом..."
И смех угас. "А вы как думали?" - обрадовался Басалаго. Конечно, независимо от соглашения, союзники все равно вмешиваются - и лейтенант знал об этом, - но сейчас ему просто хотелось потешиться над замешательством союзников.
– Пункт четвертый, - читал он далее.
– "Союзники принимают на себя заботу о снабжении края необходимыми запасами".
– Всё?
– спросил Уилки.
Взгляды союзников устремились на адмирала Кэмпена
Человек дела, Кэмпен и говорил только дело.
– Простыни постланы, - сказал, он, - осталось поймать блох! Меня уже кусает пункт четвертый вашего любезного соглашения с нами: именно о снабжении королевством вашего края.
– Я тоже, - заметил Холл с осторожностью, - позволю себе усомниться в излишней растяжимости этого пункта.
– Мы же, черт возьми, не дипломаты!
– вспылил Басалаго.
– Мы говорим, что думаем. И перед вами не Индия, наконец, а Мурманский край, где не растет даже картошка...
– О картошке вообще не следует спорить, - вступился Юрьев и продиктовал новую редакцию пункта: - "Англичане и французы сделают все возможное для снабжения края необходимыми запасами продовольствия..." Так вы согласны?
– спросил Юрьев.
– Это уже точнее, - одобрил поправку Уилки.
Но тут опять поднялся несокрушимый адмирал Кэмпен.
– Теперь, - сказал он, - когда пункт четвертый отрегулирован, я позволю себе вернуться к редакции пункта третьего. Я имею в виду вопрос о нашем невмешательстве во внутреннее управление районом.
– Кэмпен, словно помолодев, выпрямился.
– От имени короля торжественно заявляю: мы, англичане, никогда не вмешивались во внутренние дела русского народа. И пусть консул Холл подтвердит от лица британского парламента, что это принцип, присущий всей английской нации...
Басалаго вскочил с места - в злости.
– Я не понимаю сути этой отповеди сэра Кэмпена Если адмиралу не нравится третий пункт, то пусть он обратит внимание на пункт второй - о создании Союзного военного совета, в который войдут представители Англии и Франции... Вам этого мало? Тут Лятурнер подал голос - практический.
– Как же нам согласовать, - спросил он, - взаимодействие таких в корне антипатичных одна другой организаций, как Союзный военный совет и Мурманский совдеп?
– И француз посмотрел в сторону Ляуданского, Каратыгина и Шверченки.
Но эти ребята, закатившись с бухты-барахты в такую высокую политику, даже не чирикали: сидели тихонько.
– На ваш вопрос, Лятурнер, - ответил Басалаго, - пусть дает ответ сам председатель Мурманского совдепа.
Юрьев сказал:
– А что вас беспокоит, майор? В оперативном отношении вы будете абсолютно свободны от влияния моего совдепа.
– Тогда я снимаю свой вопрос.
– И Лятурнер замолк. "Скорость - самое главное! Скорость..." Это совещание они спроворили за один час и пять минут. Радиостанции мира уже начали передавать в эфир о проникновении союзных армий Антанты в систему защиты социалистического государства. По Брестскому миру, говорилось в этих сообщениях, прекращение операций в русских водах касается только Балтийского и Черного морей, но не Белого моря и не Мурманского побережья; таким образом, германская опасность здесь по-прежнему существует...