Из зарубежной пушкинианы
Шрифт:
Вот как записал этот рассказ П. И. Бартенев: «Великий Гёте, разговорившись с одним путешественником об России и слыша о Пушкине, сказал: „Передайте моему собрату вот мое перо“. Пером этим он только что писал. Гусиное перо великого поэта было доставлено Пушкину. Он сделал для него красный сафьяновый футляр, на котором было напечатано: „Перо Гёте“, и дорожил им». В передаче П. В. Анненкова есть одна характерная деталь. Как он слышал, перо Гёте «многие видели в кабинете Пушкина».
Между тем по поводу этого пера известен отрицательный отзыв другого друга Пушкина С. А. Соболевского («не видывал»). По мнению М. А. Цявловского, «это замечание Соболевского не может служить опровержением рассказа Нащокина и других лиц». Одним из таких лиц была замечательная польская пианистка Мария Шимановская, друг Мицкевича (Мицкевич был женат на ее дочери Целине) и хорошая знакомая Пушкина и Гёте. В письме из Петербурга
Более того, Отто Гарнак предположил, что это стихотворение, написанное Гёте в 1826 году, было как бы ответом Гёте на пушкинскую «Сцену из Фауста», которую Гёте успел к этому времени каким-то образом получить и прочесть. Версию о подарке Гёте Пушкину, как и гипотезу о знакомстве Гёте с пушкинской «Сценой», сравнительно недавно изучал немецкий автор М. фон Проппер. Как показывают записи в дневнике Гёте, Жуковский (познакомившийся с Гёте еще 29 октября 1821 года) посетил Гёте в Веймаре 4–6 сентября 1827 года. Таким образом, Жуковский не мог передать Гёте печатного текста «Сцены», так как она была опубликована в «Московском вестнике» в 1828 году. И вот выводы автора. Осенью 1827 года Жуковский действительно привез в Россию и подарил Пушкину перо Гёте, но это не был подарок Гёте Пушкину. Скорее всего, Жуковский получил его из «круга Гёте», от канцлера Мюллера или от секретаря Гёте Эккермана. Перо Гёте, таким образом, не имело отношения ни к цитировавшемуся выше стихотворению Гёте, ни к пушкинской «Сцене». Поэтому предположение о том, что Гёте читал пушкинскую «Сцену», пока не получает документального подтверждения.
Однако Гёте, несомненно, слышал о Пушкине, мог его читать. И этому есть прямые доказательства. Эти доказательства связаны с именем поэта и переводчика Элима Петровича Мещерского (1808–1844). Архив князя Элима Мещерского, привезенный из Парижа И. С. Зильберштейном и хранящийся ныне в РГАЛИ, значительно пополнил наши сведения об этом литераторе, знакомом Пушкину и всему пушкинскому кругу писателей. Прожив большую часть жизни за границей, сделав французский своим литературным языком, но оставаясь по языку и духу глубоко русским человеком, Элим Мещерский стал одним из первых популяризаторов Пушкина и русской литературы в Европе. Пушкин подарил и надписал ему «Бориса Годунова». М. П. Погодин писал о нем в 1839 году в своем дневнике: «Встречался с любезным князем Элимом Мещерским, в котором при европейском образовании много русского духа и который с успехом знакомит Европу с Россией».
Элим Мещерский, сын Петра Сергеевича и Екатерины Ивановны Мещерской (урожденной Е. И. Чернышевой, сестры военного министра), провел детство и юношеские годы в Веймаре. Из дневниковых записей Гёте известно, что семнадцатилетний юноша познакомился с Гёте 15 июня 1825 года. Между 1825-м и 1829-м годами его имя несколько раз встречается в дневнике Гёте, что говорит о тесном общении молодого Мещерского с патриархом немецкой литературы и его кругом. С. Дурылин выяснил, что именно Элим Мещерский познакомил Гёте с поэзией Пушкина. В 1830 году Элим Мещерский напечатал в Марселе свою брошюру о русской литературе, в которой много места уделил Пушкину и поместил предисловие Вяземского к первому изданию «Бахчисарайского фонтана». В дневнике Гёте есть запись, датированная 3 сентября 1830 года, о том, что Гёте читал эту брошюру. Позже, в 1832–1836 годах, Элим Мещерский жил в Париже, являясь корреспондентом министерства просвещения при русском посольстве. В 1837 году это место, как мы помним, занял Я. Н. Толстой. В 1839 году в Париже вышел поэтический сборник Мещерского «Les Boreales», где он среди французских переводов стихов русских поэтов опубликовал переводы из Пушкина, в том числе его «Калмычку». После смерти Мещерского его переводы стихов Пушкина издавались еще раз. Но все эти издания вышли уже после смерти Гёте.
Весной 1829 года Гёте посетила Зинаида Волконская. По пути из России в Италию Волконская с сыном остановилась в Веймаре вместе с С. П. Шевыревым и известным литератором и переводчиком Гёте Н. М. Рожалиным. В своем дорожном дневнике Волконская писала: «Веймар. Удаляясь от пантеона великих писателей германских, моя душа исполнена чувствами благоговейными. Все там дышит наукой, поэзией, размышлением и почтением к гению, и даже великие земли суть
В этот вечер в доме Гёте, в гостиной, где стоял большой мраморный бюст богини Юноны, Зинаида Волконская заговорила о Пушкине. С. П. Шевырев вспоминал: «Оттилия Гёте не хороша, даже дурна, но очень умна и любезна; она вся дышит Байроном и сожалеет, что он не успел исполнить своего обещания — посетить Веймар. Гёте очень добрый дедушка: когда вошел в комнату внук его, он весь устремился на него. Видно, что и в бессмертии своем, как поэт, он слишком уверен: ему хочется жить и во внуках. Какие огненные глаза! Но они одни и живут в нем, а в прочем он только что бродит по земле… С большим участием слушал он, как княгиня говорила ему о том, как ценят его в России. Оттилия слыхала о Пушкине, но не могла сказать его имени, потому что имена русские жесткие даже и для немецкого уха». Об этой же встрече С. П. Шевырев вспоминал и позднее: «Разговор сначала шел очень медленно, тем более, что Гете говорил на французском языке, который затруднял его. Оттилия, вольнее им владевшая, оживляла беседу и, я помню, говорила о произведениях Пушкина и особенно о его „Кавказском пленнике“, который узнала она через перевод, сообщенный ей князем Элимом Мещерским».
Итак, Элим Мещерский подарил Оттилии Гёте издание немецкого перевода «Кавказского пленника». Но к 1829 году таких изданий было два. О каком же из двух изданий идет речь? Вот что по этому поводу пишет М. П. Алексеев: «Мы знаем теперь, что Оттилия получила от Мещерского, скорее всего, немецкий перевод „Кавказского пленника“, сделанный А. Вульфертом». И далее в примечании автор добавляет: «В руках Оттилии могла быть известная контрафакция — тот же перевод, но с воспроизведением подлинного русского текста, выпущенный Е. Ольдекопом — издателем петербургской немецкой газеты и цензором».
Итак, какое же из двух изданий Пушкина Гёте держал в руках? Еще одна загадка. Разгадать ее нетрудно. Войдем в дом Гёте со стороны площади Frauenplan, поднимемся на второй этаж, перешагнем еще две ступеньки… И вот — мы в просторной прихожей. Здесь в застекленных шкафах хранится коллекция минералов, которые Гёте собирал всю жизнь.
Налево — кабинет Гёте, прямо — вход в его библиотеку, огражденный металлической решеткой. Это — святая святых. А вот и доктор Эккерт, директор дома-музея, он нам поможет. Мы входим с ним в библиотеку. На незастекленных открытых стеллажах — около шести с половиною тысяч книг. «Русских» книг — восемь; их можно найти по каталогу библиотеки.
Вот книга Джона Бауринга «Российская антология» — Specimens of the Russian Poets (второе лондонское издание 1821 г.). И хотя книга частью не разрезана, известно, что Гёте знакомился с ней и отозвался о ней: «Г. Бауринг в 1821 г. одарил нас русской антологией, откуда нам ближе стали известны некоторые далекие восточные таланты, от которых нас отделяет их менее распространенный язык». Антология Бауринга содержит переводы на английский язык стихов Державина, Батюшкова, Ломоносова, Жуковского, Карамзина, Дмитриева, Крылова. Стихов Пушкина в ней нет. На форзаце книги дарственная надпись автора. Письмо Пушкина А. А. Бестужеву, написанное в конце января 1825 года, говорит о том, что Пушкин знал об антологии Джона Бауринга и, возможно, читал критический отзыв о ней Бестужева. Бестужев, критикуя Бауринга, утверждал самобытность русской литературы, ее независимость от английских и немецких влияний.
Вот книга Федора Глинки «Письма русского офицера», изданная в 1814 году в Москве. Ее автор не только был героем Отечественной войны, декабристом, другом Пушкина по литературному обществу «Зеленая лампа», но и ходатайствовал о смягчении наказания поэту в 1820 году перед его ссылкой. В письме к Пушкину из Твери 28 ноября 1831 года Федор Николаевич писал: «Если б я и забыл Вас, то мне напомнила бы о Вас жена моя, которая еще недавно поставила портрет Ваш подле Шиллера и Гёте». Книга целиком разрезана, и, кто знает, может быть, по книге Федора Глинки Гёте знакомился с историей Отечественной войны русского народа.