Избранное
Шрифт:
Навсегда.
Горчит вода.
Кончаются отсрочки.
В двухкомнатной бетонной одиночке
в дверной глазок лишь лестница видна.
Немногим больше видно из окна –
парит балкон – пустая птичья клетка.
Пусть форточка разбухла словно ветка,
Беременная будущей листвой,
но небо у меня над головой
не
И в комнатах колотится о стены
мой взгляд, мой выдох,
голос мой…
3.
Видно и мне суждено потерять
имя, отечество, росчерк фамильный.
Видно и мне не дано выбирать
между судьбой и тюрьмой пересыльной.
Как-то вам дышится в этой стране?
Так широка, – даже эха не слышу.
Кто там царапнул ногтём по стене?
Как ты, безумец, забрался на крышу?
Эй, осторожней, - смотри, не свались.
Ты же кричал о спасительной цели.
Вот она церковь – слезай и молись.
Вот он покойник – ещё не отпели.
Думаешь - просто берут на испуг?
Где ж они – римско-советские греки?
Слишком непрочен спасительный круг,
красным свинцом наливаются веки.
Птичье круженье, как росчерк судьбы,
к горлу подступит голодная рвота,
но, отогревшись у ржавой трубы
вновь разрешаешь проблему полёта.
Только не проще ли всё позабыть,
если и злость убывает куда-то?
Этому городу некуда плыть.
Эта планета не так уж поката.
Кто мне подскажет, чего я искал?
Выхода? Счастья? Покоя? Излёта?
Всё что копилось, – уже растерял, -
слишком заносит на всех поворотах.
Что за империя, что за страна?
Что за размер не уводит от смысла?..
В силу вступают огромные числа –
кружат и кружат.
И цель не ясна.
4.
Стеченье суетных недель
И, как итог, - за всё в ответе
стихи – не средство и не цель,
но способ жить на этом свете,
во тьме, в ночи, когда строка
уже тускнеет на
и страшен вид черновика,
и надоело в “мёртвом доме”
гадать кто прав, кто виноват.
Глупее не было вопроса.
Неужто вывезет талант,
Когда положишь под колёса?
Ведь можно всё переиграть…
Но мне судьбу не выбирать –
уж чем богата, тем и рада.
Какой тут выбор?
Что за бред?
Его и не было,
и нет,
и быть не может
И не надо.
* * *
Благословляю всё, что скоротечно.
Страшнее смерти разве только вечность –
избави Бог от этаких чудес.
Уходит жизнь по замкнутому кругу.
Секунды набегают друг на друга
и нет зазора – времени в обрез.
Я презирал дотошность циферблата.
Всё впереди. Но вот – круглеют даты.
Нам говорят – Виновник торжества.
А виновато, в сущности, лишь время,
которое рифмуется как бремя,
но не с любой строкой, а только с теми,
в которых даже музыка мертва.
Вот так – стихи. Я знаю их повадки:
берёт строка за горло мёртвой хваткой,