Избранные сочинения в шести томах. Том 3-й
Шрифт:
— Он дает вам хороший совет, и вам всем полезно к нему прислушаться,— заговорил старик, которого, каза¬ лось, ничуть не тревожило его положение.— Племена сиу многочисленны, и кровь проливать им не впове. Никто не знает, как долго будут они медлить с местью. Поэтому я тоже вам скажу: поезжайте и, когда будете пересекать лощины, остерегайтесь, не попадите в пожар, потому что в это время года честные охотники часто жгут траву, чтобы весной у буйволов пастбище было зеленей и слаще. — Если бы я оставил пленника в ваших руках, пусть даже с его согласия, не узнав сперва, в чем его обвиняют, я забыл бы не только долг благодарности, но и свой долг перед законом; тем более что мы все, быть может, сами того не подозревая, были соучастниками его преступления. — Довольно с тебя будет узнать, что он вполне заслу¬ жил то, что получит? — Это, во всяком случае, изменит мое мнение о нем. — Ну, так смотри,—ответил Ишмаэл, поднося к гла¬ зам капитана пулю, найденную в одежде убитого Эйзы.— Этим кусочком свинца он поразил сына, которым мог бы гордиться любой отец! — Я не верю, что он совершил подобный поступок; разве что защищая свою жизнь или будучи вынужден к нему вескими причинами. Не могу отрицать, что он зпал о смерти вашего сына, поскольку он сам указал нам на кустарник, где было найдено тело. Но ничто, кроме его собственного признания, не заставит меня поверить, что он умышленно совершил убийство. — Я жил долго,— начал траппер, когда общее молча¬ ние показало ему, что все ждут, чтоб он опроверг это тяж¬ кое обвинение,— и много зла повидал я на своем веку. Не раз я видел, как могучие медведи и быстрые пантеры дра¬ лись из-за попавшегося им лакомого куска. Не раз я видел, как наделенные разумом люди схватывались на¬ смерть, и тогда человеческое безрассудство встречало час своего торжества. О себе скажу не хвастая, что, хотя моя рука подымалась против зла и угнетения, она ни
даст себя в руки друзей убитого, как подобает воину. Он справедлив и сам пойдет на казнь, ему не нужны ремни. — Надеюсь, мой сын, что ты не ошибся во мне. Если бы я совершил то подлое дело, в котором меня обвиняют, у меня бы хватило мужества самому склонить свою голову под карающий удар, как поступил бы любой хороший и че¬ стный индеец.— И, взглядом уверив встревоженного пауии в своей невиновности, траппер повернулся к остальным внимательным слушателям и продолжал, переходя на род¬ ной язык.— Мне надо поведать вам немногое, и, кто пове¬ рит мне, поверит правде, а кто не поверит, только запу¬ тается сам и, может быть, запутает своего ближнего. Мы все, друг скваттер, как ты уже, наверное, понял, бро¬ дили вокруг твоего лагеря, узнав, что в нем содержится несчастная, насильно похищенная пленница, и намерения у нас были самые простые: вернуть ей свободу, на кото¬ рую она, по чести и справедливости, имела все права. Остальные спрятались, а меня^ как я в этом деле искуснее их всех, послали в прерию на разведку. Вам и в голову не приходило, что за вами шел человек, который видел весь ход вашей охоты. А ведь так оно и было: то я лежал где- нибудь за кустом или в траве, то сползал со склона в ло¬ щину, а вы-то и не подозревали, что за каждым вашим дви¬ жением кто-то следит, точно рысь за оленем на водопое. Да что уж говорить, скваттер! Когда я был в расцвете сил, я, бывало, заглядывал в палатку врага, пока он спал, да-да, спал и видел сны, что находится дома и в полной безопас¬ ности. Эх, было бы у меня время рассказать тебе подроб... — Говори же, как было дело,— перебил его Мидлтон. — Да, кровавое и подлое это было дело! Я лежал в не¬ высокой траве, когда совсем рядом сошлись двое охотни¬ ков. Встретились они не по-дружески и говорили не так, как следует говорить путникам в глуши. Но я уже думал, что они расстанутся мирно, как вдруг один приставил ружье к спине другого и совершил то, что иначе не назо¬ вешь, как предательским, безбожным убийством. А маль¬ чик был молодец хоть куда — благородный и смелый! Когда порох уже прожег его куртку, он еще минуту про¬ держался на ногах. А потом упал на колени и дрался от¬ чаянно и мужественно, пока не пробился в кусты, как ра¬ неный медведь, когда он ищет, где бы укрыться. — Но почему же, во имя всего святого, ты это до сих пор скрывал? — воскликнул Мидлтон. 376
— Да неужто ты думаешь, капитан, что человек, кото¬ рый шестьдесят с лишним лет прожил в дебрях и пусты¬ нях, не научился молчать? Какой краснокожий вопи будет до времени кричать о следах, которые он увидел? Я привел туда доктора — на случай, если бы его сноровка могла при¬ годиться, да и наш приятель бортник был с нами и тоже знал, что в кустах скрыто мертвое тело. — Да, это правда,— сказал Поль.— Но я видел, что у старика траппера есть свои причины держать язык за зу¬ бами, так и я говорил об этом, как мог меньше, попросту сказать — совсем ничего. — Так кто же был этот злоумышленник? — настойчиво спросил Мидлтон. — Если под злоумышленником ты разумеешь того, кто совершил это дело, так вот он стоит, и вечный позор на¬ шему племени, ибо он одной крови с убитым, из одной с ним семьи. — Он лжет, лжет! — закричал Эбирам.— Я не убийца, я только ответил ударом на удар! Глухим, страшным голосом Ишмаэл сказал: — Довольно. Отпустите старика. Мальчики, свяжите вместо него брата вашей матери. — Не касайся меня! — закричал Эбирам.— Я призову на вас божье проклятье, если вы меня тронете! Дикий, безумный блеск в его глазах заставил юношей отступить; но, когда Эбнер, самый старший и решитель¬ ный из них, направился к нему с лицом, искаженным не¬ навистью, испуганный преступник повернулся, кинулся было прочь и упал ничком па землю — по всей видимости, мертвый. Послышались негромкие, полные ужаса возгласы, но тут Ишмаэл жестом приказал сыновьям унести непо¬ движное тело в одну из палаток. — А теперь,— сказал он, поворачиваясь ко всем чужим в его лагере,— настала нам пора каждому пойти своей до¬ рогой. Желаю вам удачи... а тебе, Эллен, хоть, может, ты и не порадуешься такому подарку, я скажу: да благословит тебя бог! Мидлтон, пораженный тем, что он счел небесным зна¬ мением, не стал упорствовать. Покончив с недолгими сбо¬ рами, все быстро и молча распрощались со скваттером и его семьей, и вскоре пестрое это общество медленно и без¬ молвно последовало за вождем-победителем к далеким се¬ лениям пауни. 377
Глава XXXII Я вас молю. Закон хоть раз своей склоните властью; Для высшей правды малый грех свершите Шек спир, «Венецианский купец» Ишмаэл долго и терпеливо ждал, пока Твердое Сердце со своею разнородной свитой не исчезнет из виду. Только когда дозорный сообщил, что последний индеец из отряда пауни (оставленного им в отдалении, чтобы не смущать бледнолицых, а теперь соединившегося со своим вождем) скрылся за гребнем самого далекого холма, скваттер отдал приказ сниматься со стоянки. Лошади уже давно были за¬ ложены, и вскоре вся кладь заняла свои обычные места в фургонах. Когда сборы были кончены, небольшую крытую по- возку, так долго служившую тюрьмой для Инес, подкатили к шатру, где лежало бесчувственное тело похитителя: оче¬ видно, теперь она предназначалась для нового узника. Только сейчас, когда Эбирама вывели наружу, бледного, перепуганного, шатающегося под тяжестью раскрывшейся вины, младшие члены семьи узнали, что он еще жив. Под¬ давшись суеверному страху, они подумали, что злодея за его преступление постигло грозное возмездие свыше, и те¬ перь он представлялся им скорее потусторонним сущест¬ вом, чем смертным человеком, которому, как им самим, еще предстояло претерпеть последнюю земную муку, пе¬ ред тем как расстаться с жизнью. Сам преступник нахо¬ дился, видимо, в том состоянии, когда всеподавляющий ужас странным образом сочетается с полной физической апатией. Дело в том, что, пока его тело было сковано оце¬ пенением, мысль продолжала работать, и ожидание страш¬ ной участи терзало его безысходным отчаянием. Очутив¬ шись на свежем воздухе, преступник огляделся, пытаясь прочитать на лип,ах окружающих свою близкую судьбу. Но лица были у всех спокойны, ничьи глаза не отражали гнева, который грозил бы немедленной грубой расправой, и жалкий человек попемногу ожил. А к тому времени, когда его посадили в крытую повозку, его изворотливая мысль уже выискивала способ, как он отведет от себя пра¬ вый гнев родственников или, если не удастся, как уйдет от кары, которая, он знал, будет ужасна.
Покуда шли приготовления, Ишмаэл почти не разгова¬ ривал. Жест или взгляд достаточно ясно объясняли сы¬ новьям его волю, да и остальные тоже предпочитали обхо¬ диться без слов. Скваттер наконец подал знак выступать, взял под мышку ружье, вскинул топор на плечо и, как всегда, повел караван. Эстер забралась в фургон со сво¬ ими дочками, сыновья заняли привычные места — кто при стаде, кто при лошадях, и двинулись в путь обычным своим медлительным, но неустанным шагом. Впервые за долгие дни скваттер повернулся спиной к закату. Он направился в сторону заселенных мест, и самая поступь его ясно говорила детям, научившимся но взгляду понимать решения отца, что их путешествие по прерии близится к концу. Все же пока, за многие часы, в Ишмаэло ничто не проглянуло, что могло бы указать на внезапный или зловещий переворот в его намерениях и чувствах. Он все это время шел один, на милю-полторы впереди своих упряжек, почти ничем не выдавая непривычного волнения. Правда, раз-другой было видно, как исполин останавли¬ вался на вершине какого-нибудь дальнего холма — стоял, опершись на ружье и понурив голову; но эти минуты на¬ пряженного раздумья бывали не часты и длились не по¬ долгу. Вечерело, и повозки уже давно отбрасывали тени па восток, неуклонно подвигаясь вперед и вперед. Перехо¬ дили вброд ручьи и реки, пересекали равнины, поднима¬ лись и спускались по склонам холмов, но ничто не при¬ носило перемены. Давно освоившись с трудностями путешествий такого рода, скваттер инстинктивно обходил самые неодолимые препятствия, всякий раз вовремя укло¬ нившись вправо или влево, когда характер почвы, или купа деревьев, или признаки близкой реки указывали, что напрямик не пройдешь. Наконец настал час, когда надо было дать отдых и людям и животным. Ишмаэл с обычной своей предусмот¬ рительностью выбрал подходящее место. Равномерно всхолмленную степь, описанную на первых страницах по¬ вести, давно сменила более резко пересеченная местность. Правда, кругом тянулась, в общем, все та же пустынная и бескрайняя ширь — те же плодородные лощины, в том же странном чередовании-с голыми подъемами, придающем этому краю вид как бы древней страны, откуда, непонятно почему, ушло все население, не оставив и следа жилищ. Но эти характерные черты волнистой прерии теперь наруша- 379
лись возникавшими здесь и там обрывами, нагроможде¬ нием скал, широкой полосою леса. У подошвы
— Тяжелый это крест; чтоб нести его бедной, заблуд¬ шей, грешной женщине! — отозвалась Эстер, пригнув го¬ лову к коленям и наполовину зарыв лицо в одежду.— Тя¬ желое, непосильное бремя для плеч сестры и матери! — Да. В том-то и дело! Я с легкостью готовился нака¬ зать бродягу траппера, потому что большого добра я от него не видел, а думал — да простит мне бог мою ошиб¬ ку,— что зла он причинил мне очень много. Теперь же мне не очистить от позора свой дом: выметешь из одного угла, заметешь в другой! Но как же быть? Убили моего сына, а тот, кто это сделал, будет расхаживать на сво¬ боде?.. Мальчику не будет в могиле покоя! — Ох, Ишмаэл! Мы зашли с этим делом слишком да¬ леко! Меньше бы мы говорили, никто бы толком ничего не знал... И па совести было бы у нас спокойней. — Истер,— молвил муж, остановив на ней укоризнен¬ ный, но все еще апатичный взгляд.— Был час, когда ты думала, женщина, что это зло совершила другая рука. — Думала, да! Бог в наказание за мои грехи внушил мне ложную догадку... И все же в его жилах — моя кровь и кровь моих детей! Может быть, мы будем милосердны? — Женщина,— строго молвил муж,— когда мы ду¬ мали, что дело сделал старый жалкий траппер, ты не гово¬ рила о милосердии! Эстер не ответила, только сложила руки на груди и си¬ дела несколько минут молча, в раздумье. Потом опять под- пяла на мужа беспокойный взгляд и увидела, что гнев и тревогу на его лице сменила холодная апатия. Уверив¬ шись, что судьба брата решена, и, может быть, сознавая, что наказание будет заслуженным, она бросила думать о заступничестве. Больше они ничего друг другу не сказали. Глаза их встретились на мгновение, затем оба поднялись и пошли в глубоком молчании к лагерю. Сыновья ждали возвращения отца с обычным для них вялым равнодушием. Скотина была уже согнана в стадо и лошади уже заложены — все было готово, чтобы дви¬ нуться дальше в путь, как только он покажет, что так ему угодно. И девочки уже сидели в своем фургоне; словом, ничто не задерживало отъезда, кроме отсутствия родите¬ лей этого буйного племени. — Эбнер,— сказал отец с неторопливостью, характер¬ ной для всех его распоряжений,— выведи брата твоей ма¬ тери из фургона и поставь его передо мной. 381
Эбирам вышел из заточения; правда весь дрожа, но от¬ нюдь не потеряв надежду умиротворить справедливый гнев своего родственника. Он глядел вокруг, напрасно ища хоть одно лицо, в котором открыл бы проблеск сочувствия, и, чтоб успокоить свои опасения, ожившие к этому вре¬ мени во всей их первоначальной силе, попробовал вызвать скваттера на мирный, обыденный разговор. — Лоша/щ измучились, брат,— сказал он.— Поскольку мы уже проехали сегодня хороший конец, может быть, тут и заночуем? Как я погляжу, тебе долго придется шагать, пока сыщется место для ночевки лучше этого. — Хорошо, что оно тебе по вкусу. Ты, похоже, оста¬ нешься здесь надолго. Подойдите ближе, сыновья, и слу¬ шайте. Эбирам Уайт! — продолжал он, сняв шапку и заго¬ ворив торжественно и твердо, от чего даже его тупое лицо стало значительным.— Ты убил моего первенца, и по зако¬ нам божеским и человеческим ты должен умереть. При этом страшном и внезапном приговоре преступник содрогнулся, охваченный ужасом. Он почувствовал себя, как человек, который вдруг угодил в объятия чудовища и знает, что ему из них не вырваться. Он и раньше был полой недобрых предчувствий, но у него недоставало му¬ жества глядеть в лицо опасности; и в утешительном само¬ обмане, за каким трус бывает склонен скрыть от самого себя безвыходность своего положения, он не готовился к худшему, а всё надеялся спастись посредством какой-ни¬ будь хитрой увертки. — Умереть! — повторил он сдавленным, чуть слыш¬ ным голосом.— Как же так? Среди родных человеку как будто ничто не может грозить! — Так думал мой сын,— возразил скваттер и, кивком головы приказав, чтобы упряжка, везшая его жену и до¬ чек, двинулась дальше, с самым хладнокровным видом проверил затравку в своем карабине.— Моего сына ты убил из ружья: будет справедливо, чтобы тебя постигла смерть от того же оружия. Эбирам повел вокруг взглядом, говорившим о смятении ума. Он даже засмеялся, как будто хотел внушить не только самому себе, но и другим, что слова зятя — не бо¬ лее, как шутка, придуманная, чтобы попугать его, ЭЗирама. Но этот жуткий смех ни у кого не встретил отклика. Все вокруг хранили молчание. Лица племянников, хоть и раз¬ горяченные, уставились на него безучастно, лицо его не- 382
давнего сообщника выражало твердую решимость. Самое спокойствие этих лиц было в тысячу раз страшней и бес¬ пощадней, чем было бы выражение лютой злобы. Та, воз¬ можно, еще зажгла бы его, пробудила бы в нем храбрость, толкнула на сопротивление. Л так он не находил в себе душевной силы противиться им. — Брат,— сказал он неестественным торопливым ше¬ потом,— так ли я расслышал тебя? — Мои слова просты, Эбирам Уайт: ты совершил убий¬ ство, .и за это ты должен умереть! — Эстер! Сестра, сестра, ты не оставишь меня! Слы¬ шишь, сестра? Я зову тебя! — Я слышу того, кто говорит из могилы! — донесся хриплый голос Эстер из фургона, проезжавшего в ту ми¬ нуту мимо места, где стоял убийца.— Это мой первенец громко требует правого суда! Бог милосерд, он смилуется над твоей душой. Фургон медленно покатил дальше. Эбирам стоял, утра¬ тив последнюю тень надежды. Но и теперь он не мог со¬ браться с духом, чтобы твердо встретить смерть, и, если бы ноги не отказались повиноваться ему, он попытался бы убежать. Потом надежда внезапно сменилась полным от¬ чаянием. Он повалился на колени и начал молиться, дико мешая в своей молитве крик о пощаде, обращенный к зятю, с мольбой о божьем милосердии. Сыновья Ишмаэла в 383
ужасе отвернулись от мерзкого зрелища, и даже суровое сердце скваттера дрогнуло перед мукой этой жалкой души. — Пусть бог дарует тебе то, о чем ты просишь,— ска¬ зал он,— но отец не может забыть убитого сына. Тогда начались самые униженные мольбы об отсрочке. Одна неделя, один день, один час выпрашивались с упор¬ ством, соответствовавшим той цене, которую они приобре¬ тали, когда в их короткое протяжение должна была улечься вся жизнь. Скваттер был смущен и наконец ча¬ стично уступил молениям преступника. Своей конечной цели ом остался верен, но изменил намеченное средство ее достижения. — Эбнер,— сказал он,— залезь на скалу и глянь во все стороны, нужно увериться, что вблизи никого нет. Покуда юноша выполнял приказ, по дрожащему лицу преступника бегал отблеск ожившей надежды. Скваттер остался доволен сообщением сына: нигде не видно ничего живого, кроме удаляющихся упряжек; но как раз оттуда бежит вестница и очень торопится. Ишмаэл дождался ее. Это была одна из его дочерей. Со страхом и любопытством в глазах девочка из рук в руки передала отцу несколько листков, выдранных из растрепанной библии, которую Эстер берегла с такой заботой. Скваттер кивком отослал дочку обратно и вложил листки в руки преступника. — Эстер прислала это тебе,— сказал он,— чтобы ты в свои последние минуты вспомнил о боге. — Да благословит ее небо! Она всегда была мне доб¬ рой, любящей сестрой! Но нужно время, чтобы я это мог прочитать. Время, брат! Дай мне время! — Времени достанет. Ты будешь сам своим палачом, эта грязная работа минует мои руки. Ишмаэл тут же приступил к осуществлению своего но¬ вого решения. Преступник, уверенный, что ему дадут про¬ жить еще день, а то и много дней, сразу успокоился, хотя и знал, что наказания не избежать: жалкий и малодушный, он принял отсрочку, как помилование. Он сам первый по¬ соблял в жутких приготовлениях, и среди участников этой тяжелой драмы только его голос звучал шутливо и бойко. Под одним из корявых сучьев ветлы торчал тонкий и плоский уступ. Он высился футах в двадцати над землей, точно нарочно приспособленный для выполнения мысли, которую он же, собственно, и подсказал. На эту маленькую площадку поставили преступника, накрепко связали ему 384