Избранные сочинения в шести томах. Том 3-й
Шрифт:
локти за спиной и ту же веревку, накинув петлей вокруг шеи, протянули к толстому суку. Сук же этот был так рас¬ положен, что тело, повиснув, уже не нашло бы опоры для ног. Листки из библии вложили несчастному в пальцы, чтобы он нашел в них утешение, если сможет. — А теперь, Эбирам Уайт,— сказал скваттер, когда его сыновья, кончив свое дело, спустились со скалы,— я тебя спрашиваю в последний раз, и не шутя — смерть перед тобою в двух видах: этим вот ружьем можно оборвать твою муку; а нет, так рано или поздно через эту веревку ты най¬ дешь свой конец. — Дай мне пожить! О Ишмаэл, ты не знаешь, как сладка жизнь, когда так близко подошла последняя ми¬ нута! — Всё! — сказал скваттер, махнув своим помощникам, чтобы они догоняли стадо и повозки.— А теперь, подлый человек, чтобы было тебе утешение в твой смертный час, я прощаю тебе мои обиды, и пусть тебя судит бог. Ишмаэл повернулся и пошел по равнине обычным своим неторопливым и тяжелым шагом. Голова его по¬ никла, но ни разу вялая мысль не подсказала ему огля¬ нуться назад. Правда, ему послышалось раз, что его оклик¬ нул но имени придушенный голос, но зов не остановил его. Дойдя до пригорка, где недавно говорил с Эстер, скват¬ тер оказался на границе кругозора, открывавшегося со скалы. Здесь он остановился и решился поглядеть на то место, которое оставил. Солнце уже почти закатилось, и его последние лучи освещали голые ветви ветлы. Он ви¬ дел ее ствол и разлапую вершину, вычерченную на огнен¬ ном небе, и даже разглядел еще стоявшую в рост фигуру человека, которого он оставил на гибель. Спустившись с пригорка, он пошел дальше с таким чувством, как будто его неожиданно и насильно разлучили навсегда с недав¬ ним сотоварищем. Пройдя еще с милю, скваттер нагнал свой караван. Его сыновья нашли место, подходящее для ночлега, и ждали только, когда отец подойдет и одобрит их выбор. В скупых словах он высказал свое согласие. Устраивались в молчании, более полном и значитель¬ ном, чем всегда. Эстер почти не бранила дочек, а когда бранила, то
муж приметил, что она поглядела украдкой на полку его ружья. Ишмаэл велел сыновьям ложиться спать, объявив, что будет сам сторожить лагерь. Когда все затихло, он вы¬ шел в прерию — среди шатров ему точно нечем было ды¬ шать. Ночь была такая, что еще усилила чувство гнета, вызванное событиями дня. Вместе с месяцем поднялся ветер, и временами, когда он с воем мел по равнине, дозорному чудилось, будто в этот вой вплетаются какие-то странные, неземные звуки. Усту¬ пая непонятному желанию, Ишмаэл поглядел вокруг, на¬ шел, что лагерь может спать спокойно, и побрел все к тому же пригорку. Отсюда открывался широкий вид на восток и на запад. Кудрявые облака то и дело затягивали хо¬ лодный месяц, хотя бывали минуты, когда его мирные лучи лились с чистого синего поля, и тогда казалось, что он все вокруг смягчает своей покоряющей кротостью. Впервые в своей беспокойной жизни Ишмаэл остро по¬ чувствовал одиночество. Прерия представилась его глазам беспредельной и мрачной пустыней, а ропот ветра звучал, как перешептывание мертвецов. Вскоре ему послышалось, будто с налетевшим шквалом пронесся мимо него пронзи¬ тельный крик. Это прозвучало не как зов с земли — крик жутко прорезал воздух где-то в высоте и там смешался с хриплым подвыванием ветра. Скваттер стиснул зубы, а его большая рука так сжала ружье, точно хотела раздавить металл. Все затихло, потом снова шквал и возглас ужаса, простонавший как будто прямо ему в уши. Нечаянный от¬ клик сорвался с его собственных губ — так люди вскрики¬ вают иногда от непривычного возбуждения,— и, закинув ружье за плечо, скваттер шагами великана пошел к скале. Не часто у Ишмаэла кровь двигалась с той быстротой, с какой она бежит по жилам у большинства людей; но те¬ перь он ощущал, что она как будто рвется хлынуть наружу из каждой поры его тела. Как зверь от спячки, пробудилась вся его дремавшая энергия. Ишмаэл шел и все время слы¬ шал эти пронзительные крики, то будто звеневшие в обла¬ ках, то проносившиеся так близко, точно они стлались по земле. Но вот раздался возглас, который мог быть только явью и ужасней которого не могло бы измыслить никакое воображение. Он, казалось, заполнил собою весь воздух — как бывает молния охватывает ослепительным светом весь зримый горизонт. Было отчетливо названо имя божье в кощунственном соединении с самой дикой руганью. 386
Скваттер остановился и зажал уши. Потом, когда он отнял руки от ушей, тихий и хриплый, точно сдавленный голос рядом с ним спросил: — Ишмаэл, муж мой, ты ничего не слышишь? — Тише!..— остановил муж, положив руку на плечо Эстер и нисколько не удивившись, что жена стоит подло пего.— Тише, женщина! Если боишься бога, помолчи. Настало мертвое молчание. Ветер по-прежнему налетал порывами и стихал, но к его шуму уже пе примешивались жуткие крики. Шумел он властно и торжественно, но это были торжественность и величие природы. — Идем дальше! — сказала Эстер.— Все утихло. — Женщина, почему ты здесь? — спросил муж. Его кровь текла ровней, и смятение мыслей почти улеглось. — Ишмаэл, он убил нашего первенца, но не годится, чтобы сын моей матери валялся на земле, как собака. — Ступай за мной! — сказал скваттер, схватившись опять за ружье, и зашагал к скале. До нее было еще далеко; но чем ближе к месту казни, тем они медленней шли, уступая тайному страху. Много истекло минут, пока они приблизились настолько, что могли явственно различить очертания предметов. — Где ты оставил тело? — шепотом спросила Эстер.— Видишь, я прихватила кирку и заступ, чтобы мой брат мог спать в земле! Месяц выплыл из-за гряды облаков, и Эстер теперь могла проследить, куда указывает палец Ишмаэла. Он ука¬ зывал на тело человека, качавшееся на ветру под облуп¬ ленным белесым суком ветлы. Эстер опустила голову и на¬ тянула платок на глаза, чтоб не видеть. А Ишмаэл подо¬ шел поближе и смотрел на свою работу со страхом, но без угрызений совести. Листки библии рассыпались по земле, и даже кусок уступа отвалился, когда преступ¬ ник бился в агонии. Но на всем теперь лежала тишина смерти. Временами лицо жертвы, угрюмое, сведенное су¬ дорогой, поворачивалось прямо под лучи месяца; потом ветер опять затихал, и тогда роковая веревка черной чер¬ той пересекала яркий диск. Скваттер поднял ружье, долго целился и выстрелил. Пуля перерезала веревку, и тело грузным комом упало на землю. До сих пор Эстер не двигалась, не говорила. Но сейчас сразу принялась усердно помогать мужу. Могила была вы¬ рыта быстро. И тотчас же стали опускать в нее тело. Эстер, 387
поддерживая безжизненную голову, с отчаянием посмот¬ рела мужу в лицо и сказала: — Ишмаэл, мой муж, это ужасно: он дитя моего отца, а я не могу поцеловать его мертвого! Скваттер положил свою широкую руку на грудь мерт¬ веца и сказал: — Эбирам Уайт, мы все нуждаемся в милосердии; я от души прощаю тебя! И да будет милостив бог в небесах к твоим грехам! Женщина склонила лицо и припала губами к бледному лбу своего брата в горячем долгом поцелуе. Послышался стук падающих комьев, глухой шум утаптывания земли. Эстер еще стояла на коленях. Ишмаэл ждал с непокрытой головой, пока жена прочитала молитву. И все было кон¬ чено. На другое утро можно было видеть, как упряжки и стадо скваттера потянулись дальше, в сторону поселений. Когда они подошли ближе к обитаемым местам, их кара¬ ван затерялся среди тысячи других. Из многочисленных отпрысков этой своеобычной четы иные отступились от своей беззаконной, полуварварской жизни, но о главе семьи и его жене никто с той поры ничего не слышал. Глава XXXIII До своей деревни пауни добрался, никем не потрево* женный. На равнине, которую он неизбежно должен был пересечь, сиу не оставили даже одиночного разведчика, так что Мидлтон со своими друзьями совершил и этот пе¬ реход так мирно, как если бы они путешествовали где-ни¬ будь по центральным штатам. Ехали с частыми привалами, приноравливаясь к слабым силам спутниц. Казалось, побе¬ дители после своего торжества утратили все черты жесто¬ кости и были готовы предупредить любое желание людей из жадного племени, которое что день, то грубей попирало их права, низводя индейцев Запада, независимых и гор¬ дых, до положения беглецов и скитальцев. Мы не станем подробно расписывать триумфальное возвращение вождя. Все племя, недавно повергнутое в уныние, сейчас тем радостней ликовало. Матеррг похваля¬ лись доблестной смертью своих сыновей; жены славили 388
своих мужей, указывая на их раны; а девушки пели песи I об отваге молодых храбрецов. Скальпы, снятые с павших врагов, выставлялись напоказ, как в более цивилизованных странах — взятые в бою знамена. Старики рассказывали о свершениях предков и добавляли, что слава новой победы затмила все былое; а Твердое Сердце, с юных дней до этого часа неустанно отличавшегося своими подвигами, вновь и вновь единодушно провозглашали самым достойным вож¬ дем и самым могучим воином, какого когда-либо дарил Ваконда своим любимейшим детям, Волкам-науни. Мидлтои, хотя здесь его вновь обретенное сокровище было в сравнительной безопасности, все же обрадовался, когда, въезжая в деревню со свитой вождя, увидел в толпе своих верных молодцов-артиллеристов, встретивших его громогласным приветствием. Присутствие вооруженного отряда, даже такого маленького, позволяло ему отбросить последние опасения: командуя им, он ни от кого не зави¬ сел, обретал достоинство и вес в глазах своих новых друзей и мог спокойно думать о трудностях предстоявшего неблиз¬ кого перехода по пустынной стране от деревни Волков- иауни до ближайшего форта соотечественников. Инес и Эллен была предоставлена особая хижина, и даже Поль, когда увидел у ее входа шагавшего взад и вперед часового в американской форме, был рад, что может пошататься на досуге среди индейских хижин, куда он бесцеремонно заглядывал, рассматривая нехитрую утварь, отпуская о ней свои шуточки, а то и серьезные замечания и стараясь с помощью жестов втолковать изумленным хозяйкам, что то или это в домашнем укладе белых куда как лучше. Совсем по-иному вели себя пауни. Скромность и дели¬ катность Твердого Сердца передались и его народу. Чуже¬ земцам было оказано все внимание, какое могли подска¬ зать индейцу простота его обычая и ограниченность по¬ требностей, но затем никто не позволил себе даже близко подойти к хижинам, отведенным для гостей: им предоста¬ вили отдыхать сообразно их привычкам и наклонностям. Но племя предавалось ликованию до поздней ночи; до поздней ночи пелись песни и было слышно, как тот или другой из воинов с крыши хижины рассказывал о подви¬ гах своего народа и славе его побед. Несмотря на беспокойную ночь, с восходом солнца все жители высыпали из хижин. Восторг, так долго озарявший каждое лицо, теперь сменился выражением чувства, лучше 389
отвечавшего этой минуте. Всем было ясно, что бледноли¬ цые, вступившие в дружбу с вождем, готовятся окончат тельно распроститься с племенем. Солдаты Мидлтона в ожидании его прибытия сторговались с одним незадачли¬ вым купцом о найме его лодки, которая стояла у берега, готовая принять свой груз; все было налажено, можно было не мешкая пуститься в дальний путь. Мидлтон не без тревоги ждал этого часа. Восхищение, с каким Твердое Сердце глядел на Инес, так же не ускольз¬ нуло от ревнивых глаз мужа, как прежде жадные взгляды Магори. Он знал, с каким совершенством умеют индейцы скрывать свои замыслы, и полагал, что с его стороны было бы преступным небрежением не подготовиться к самому худшему. Поэтому он дал своим людям кое-какие тайные распоряжения, хотя, принимая свои
не раз бывали вынуждены изгнать из своих селений ка¬ кого-нибудь недостойного соплеменника. Ваконда иногда отворачивает свое лицо от индейца. Несомненно, и Вели¬ кий дух бледнолицых часто смотрит хмуро на своих детей. Тот, кто бывает покинут на милость Вершителя Зла, не может быть ни храбрым, ни доблестным, красна ли его кожа или бела. Он предложил своим молодым людям по¬ смотреть на руки Больших Ножей. Их руки не пусты, как у голодных и нищих. И не наполнены разным добром, как у подлых торговцев. Это руки таких же, как они сами, воинов. В своих руках Большие Ножи несут оружие, ко¬ торым умело владеют,— они достойны назваться братьями Волков-пауни! Далее он повел речь о вожде чужеземцев. Их гость — сын их великого белого отца. Он пришел в прерии не за¬ тем, чтобы сгонять бизонов с пастбищ или отнимать у ин¬ дейцев дичь. Дурные люди похитили одну из его жен; она несомненно была среди них самая послушная, самая крот¬ кая и красивая. Пусть все раскроют глаза, и они увидят, что его слова — истинная правда. Теперь, когда белый вождь нашел свою жену, он собирается вернуться с миром к своему народу. Он расскажет соплеменникам, что пауни справедливы, и между их двумя народами утвердится ли¬ ния вампума. Пусть все племя пожелает чужеземцам бла¬ гополучно вернуться в свои города. Воины Волков умеют достойно встретить своих врагов, но умеют и очистить от терновника тропу своих друзей. У Мидлтона заколотилось сердце, когда Твердое Сердце упомянул о красоте Инес, и он обвел быстрым взглядом небольшую шеренгу своих артиллеристов, по с этой ми¬ нуты вождь, казалось, совсем забыл о прелестной испанке, как будто в жизни ее не видал. Если его и тревожило чув¬ ство к ней, он сумел его скрыть под непроницаемой маской. Он пожал руку каждому солдату, не пропустив и самого незначительного из них, но его холодный и сосредоточен¬ ный взгляд ни разу ни на миг не обратился на Инес и Эллен. Правда, его необычные старания об удобствах для бледнолицых красавиц несколько удивили молодых воинов, но ничем иным вождь не оскорбил их мужскую гордость, не допускавшую заботы о женщине. Прощались торжественно, все со всеми. Каждый пауни постарался не обойти вниманием ни одного из чужезем¬ цев, и церемония, понятно, отняла немало времени. Един- 391
ственпое исключение, и то неполное, было допущено в от¬ ношении доктора Батциуса. Многие из молодых индейцев, правда, не спешили обласкать на прощание человека столь сомнительной профессии, но достойный натуралист все же нашел некоторое утешение в более мудрой учтивости ста¬ риков, которые полагали, что, хотя иа войне от «великого колдуна» Больших Ножей, возможно, немного проку, зато в мирное время он может, пожалуй, оказаться полезен. Когда весь отряд Мидлтона расположился в лодке, траппер поднял небольшой мешок, который все время, пока шло прощание, лежал у его ног, свистом подозвал к себе Гектора и последним занял свое место. Артиллеристы прокричали обычное «ура», индейцы отозвались своим кли¬ чем. лодка вышла на стрежень и заскользила вниз по реке. Последовало долгое и задумчивое, если не грустное молчание. Первым его нарушил траппер, в чьем сумрач¬ ном взоре едва ли не явственней, чем у всех других, отра¬ зилась печаль. — Они доблестное и честное племя,— начал он.— Это я смело скажу о них; и я их считаю вторыми только после того славного народа, некогда могущественного, а ныне рассеянного по земле,— после делаваров. Эх, капитан, когда бы вы, как я, видели столько и хорошего и дурного от краснокожих племен, вы бы знали, чего стоит храбрый и простосердечный воин! Я знаю, встречаются люди, кото¬ рые и думают и прямо говорят, что индеец не многим лучше зверя, живущего на этих голых равнинах. Но нужно самому быть очень честным, чтобы судить о честности дру¬ гих. Спору нет, спору пет, краснокожие знают, каковы их враги, и не очень рвутся выказывать им доверие и любовь. — Так уж создан человек,— отозвался капитан.— А ваши индейцы, наверное, не лишены ни одного из при¬ родных человеческих свойств. — Конечно, конечно. В них есть все, чем может наде¬ лить человека природа. Но тот, кто видел только одного индейца или одно только племя, так же мало знает о крас¬ нокожих, как мало он узнал бы о цвете птичьих перьев, если бы не видел других птиц, кроме вороны. А теперь, друг рулевой, направь ка лодку вон к той песчаной косе. Тебе это нетрудно, а мне ты этим окажешь услугу. — Зачем? — вмешался Мидлтон.— Мы идем сейчас се¬ рединой реки, где течение всего быстрее, а если возьхмем ближе к берегу, то потеряем скорость. 392
— Задержка будет недолгая,— возразил старик и сам взялся за кормовое весло. Гребцы, заметившие, каким влиянием пользуется трап¬ пер, не стали перечить желанию старика, и, прежде чем Мидлтон успел возразить, лодка пристала к косе. — Капитан,— продолжал траппер, развязывая ко¬ томку со всей обстоятельностью и как будто даже радуясь оттяжке,— я вам хочу предложить небольшую торговую сделку — правда, не очень выгодную. Но это лучшее, что охотник, когда его рука потеряла свое былое искусство в стрельбе и когда он поневоле сделался жалким траппером, может предложить, перед тем как расстанется с вамп. — Расстанется! — сорвалось с губ у всех, с кем не¬ давно он делил все опасности и кому отдавал столько доб¬ рой и спасительной заботы. — Какого черта, старый траппер! Ты потопаешь пеш¬ ком до поселений, когда есть лодка? Она пройдет этот путь вдвое быстрей, чем пробежал бы такой же посуху тот осел, которого доктор отдал индейцам. — До поселений, мальчик? Я уже давно распрощался с городами и селами, где люди только и умеют, что губить и разрушать. Если я живу здесь, в безлесье, так оно таким и создано природой: меня из-за него не гнетут тяжелые думы. Но никто не увидит, чтобы я сам, своею волей, от¬ правился туда, где погрязну в людской испорченности. — Я никак не думал, что мы расстанемся,— сказал Мндлтон и, ища сочувствия, перевел взгляд на своих дру¬ зей, разделявших его огорчение.— Напротив, я надеялся, я даже был уверен, что ты отправишься с нами на Юг, где для тебя — даю святое слово — будет сделано все, чтобы жизнь твоя текла спокойно и приятно. — Да, мой мальчик, да! Ты постараешься... Но чего стоят людские усилия против козней дьявола? Эх, кабы все зависело от любезных предложений и добрых пожела¬ ний, я много лет назад стал бы членом конгресса или же губернатором штата. Вот так же хотел все для меня сде¬ лать твой дед;- да и в горах Отсего, я надеюсь, еще живы те, кто с радостью дали бы мне для жилья дворец. Но за¬ чем богатство тому, кому оно не в радость? Теперь мне, наверное, уже недолго осталось тянуть. И я не думаю, что это тяжелый грех, если человек, который честно делал свое дело без малого девять десятков зим и лет, хочет провести в покое свои немногие остатние часы. Если же, по-твоему, 393
мне не надо было садиться в лодку, коли я решил рас¬ статься с вами,— что ж, капитан, я объясню тебе свою при¬ чину без стыда и без утайки. Как ни долго я жил в дебрях и пустынях, а чувства мои, как и кожа, остались чувствами белого человека. И некрасиво это было бы, чтобы Волки- пауни увидели слабость старого воина, когда бы он и впрямь поддался слабости, прощаясь навеки с теми, кого он полюбил по особой причине, хотя и не настолько приле¬ пился к ним душой, чтобы последовать за ними в поселения. — Слушай, старый траппер,— сказал Поль, прокаш¬ лявшись с отчаянной силой, точно хотел дать своему голосу течь со всей свободой,— раз уж ты заговорил о какой-то торговой сделке, у меня к тебе тоже есть дело, и не больше не меньше, как такое: я со своей стороны предлагаю тебе половину моего жилища, и ты меня не обидишь, если зай¬ мешь даже большую половину; будет тебе самый сладкий и чистый мед, какой можно получить от лесной пчелы; еды будет вдосталь всегда — порой кусок дичины, а при случае и буйволовый горб, раз я теперь знаю цену этому живот¬ ному; и стряпня будет хорошая и вкусная — раз к. ней приложит руки Эллен Уэйд, которая скоро станет зваться Нелли... не скажем кто! А насчет общего обхождения, так оно будет такое, какого может ждать от порядочного чело¬ века его лучший друг... или, скажем, отец от сына. Ну, а взамен ты нам будешь иногда, в свободный час, расска¬ зывать про свою молодость, будешь при случае давать по¬ лезные советы — понемногу в раз; и будешь дарить пас своим приятным обществом, уделяя нам столько времени, сколько ты сам пожелаешь. — Ты хорошо сказал... хорошо сказал, парень! — отве¬ тил старик, возясь со своей котомкой.— Предложение чест¬ ное, и не подумай, что я его отклоняю по неблагодарно¬ сти... нет, но это невозможно, никак невозможно. — Почтенный венатор,— сказал доктор Батциус,— на каждом лежит известная обязанность перед обществом и перед всем человечеством. Вам пора вернуться к вашим соотечественникам, чтобы передать им некоторую часть ва¬ шего запаса научных сведений, который вы, несомненно, накопили опытным путем, прожив так долго в диких ме¬ стах, ибо эти сведения, хотя и искаженные предвзятыми суждениями, окажутся полезным наследием для тех, с кем, как вы сами говорите, вам скоро предстоит разлучиться навек.