Изгнанник Ардена
Шрифт:
– Дитя, не подойдешь ко мне?
Бабушка Гретта сидела в кресле-качалке у окна и вязала чулок. Как она это делала, оставалось загадкой, потому что глаза ее почти полностью заволокла мутная пелена.
Молодая кухарка Элиза, помощница Клариссы, суетилась у стола и собирала грязную посуду. Кларисса и Энни ушли на местный рынок, чтобы купить кое-какие вещи для приданого – Энни в следующем месяце выходила замуж. Нил тоже отправился по своим делам.
Адалина с досадой посмотрела наверх, где в полумраке коридора скрылся
– Вы меня звали? – спросила она, приблизившись к бабушке Гретте.
– Да, дитя, у меня клубок запутался, не поможешь распутать?
– Да, конечно.
Осторожно, стараясь не сильно тревожить рану, Адалина наклонилась, подобрала коричневый клубок и села на низкий табурет, стоявший рядом с креслом. На нитке образовался узел, и она принялась его распутывать.
– Мужчины мнят себя самыми отважными и сильными, – заговорила бабушка Гретта, тихо постукивая спицами. – Так и есть на самом деле. Они защитники семьи и королевства. Но в одном они настоящие слабаки.
– В чем же?
– В том, что касается чувств. В этом они гораздо слабее женщин. Стоит влюбиться, как мужчины поджимают хвосты словно трусливые псы и даже себе бояться признаться, глупо полагая, что это проявление слабости. Это у нас хватает смелости признать любовь к мужчине, быть верной и преданной ему, даже когда он об этом не знает.
– Зачем вы говорите это мне? – нахмурившись, спросила Адалина.
Бабушка Гретта подняла голову, и ее глаза с мутными радужками, давно утратившими цвет, казалось, засияли лазурным мерцанием. По спине Адалины прошелся холодок.
– Ты сильная девушка, не каждая способна пронести через года…
– Бабушка Гретта, – оборвала ее Элиза, и оцепеневшая от страха Адалина готова была расцеловать служанку в обе щеки, – вы забыли выпить лекарственную настойку. – Она поднесла прозрачный пузырек.
Сердце грохотало от волнения, порожденного словами бабушки. Адалина быстро расправилась с узлом на нитке и, не обращая внимания на легкое покалывание в боку, стремительно поднялась по лестнице, чтобы ее вновь никто не окликнул. Она дошла до комнаты Тристана, без стука распахнула дверь и испытала странное чувство, будто на миг оказалась в старом, почти забытом воспоминании.
Тристан стоял перед ней в одних штанах. Его торс был подтянутым и крепким, но без четко выраженных кубиков пресса. На слегка загорелой коже виднелась темная дорожка волос, убегавшая под пояс штанов, а сбоку алел шрам от ножевого ранения. Почти такой же, как у нее, но только с другой стороны. Адалина скользнула взглядом вверх по крепкой груди и, заметив медальон, помрачнела.
– Тебя не учили стучаться, дорогуша? – Тристан вопросительно склонил голову набок. – Хотя, помнится, ты с детства была не особо тактичной.
– Если ты про тот случай восьмилетней давности, то тогда я стучалась.
– Да, стучалась. – Он выдержал
– Детали, которые не стоят внимания. – Адалина переступила порог комнаты и закрыла за собой дверь.
– Чем могу быть обязан?
Восемь лет назад Тристан поторопился надеть рубашку, чтобы не смущать невинного ребенка, а сейчас лишь вальяжно прошел к письменному столу у окна и прислонился к нему поясницей. Посмотрел на нее с вызовом и насмешкой.
Играл с ней.
Адалина приняла правила игры. Она подошла к нему чуть ли не впритык. От него исходил пьянящий аромат вишни, такой же сладкий и дразнящий, с терпкими нотками. Порочный.
– Я не останусь здесь и поеду с тобой, – сказала она непреклонным тоном.
Тристан опустил подбородок, из-за чего отросшие пряди упали ему на лоб, и покачал головой.
– Нет.
– Почему?
Он осторожно коснулся ладонью ее раненого бока.
– Вот поэтому. Один раз ты уже убедилась, что то, чем я занимаюсь, вовсе не детские игры с переодеваниями. Каждый раз, проводя время со мной и другими членами гильдии, ты подвергаешь себя риску. А я не хочу снова нести груз вины и ответственности, если с тобой что-то случится.
– Со мной может что-то случиться, даже если я буду коротать дни и ночи в башне у окна, как девы из сказок. Я не хочу оставаться здесь.
– А я не хочу быть нянькой, маленькая Адалина, – отрезал Тристан.
Она почувствовала легкий укол обиды, но это было ничто по сравнению с полыхающим внутри пламенем гнева и желания поставить зазнавшегося принца на место. Адалина шагнула вперед, стирая между ними всякое расстояние, и положила руку на пах. Тристан рвано выдохнул и замер. Его губы приоткрылись, а в глазах вспыхнуло удивление.
– Сколько можно говорить? Не называй меня маленькой.
На последнем слове она ласково сжала твердеющую плоть, скрытую плотной тканью штанов. Едва слышный стон застрял в горле Тристана, но Адалина не собиралась останавливаться. Потянулась к его лицу и, облизнув колючую из-за щетины кожу, укусила за подбородок. Второй стон напоминал тихое рычание.
– И что? – Его голос опустился на несколько октав, пуская по ее телу дрожь. – Думаешь, что, схватив меня за яйца, сможешь приструнить?
– Если не приструнить, то, может, хотя бы убедить? – Она приподнялась на цыпочки и промурлыкала ему на ухо, намерено касаясь мочки губами: – Все еще хочешь назвать меня маленькой?
Тристан обхватил ее за талию и с силой повернул спиной к столу. Адалина стиснула зубы, чтобы не издать ни звука, когда рана на боку вновь опалила болью.
– Решила поиграть во взрослые игры? – спросил Тристан страстным шепотом. – Ну, давай проверим, насколько хватит твоей смелости.
Адалина хищно улыбнулась ему, но, когда он озвучил свои условия, мышцы у нее на лице свело от напряжения.