Каирская трилогия
Шрифт:
— Даже если ты заявляешься домой на рассвете?!
— Даже если я прихожу под самое утро!
Она резко закричала:
— Если это твоё последнее слово, то до свидания!
Нахмурившись, он огрызнулся:
— Тысяча раз до свидания!
— Я уезжаю. Земли Аллаха обширны, и на жизнь Он пошлёт мне…
С притворным безразличием он сказал:
— Поступай как хочешь…
Она ответила тоном угрозы:
— Я уеду, но буду для тебя как шип, который не так легко вынуть…
Ясин продолжал тем же пренебрежительным тоном:
— Сказки! Избавиться от тебя так
Однако она перешла с угрожающего вызова на жалобный тон:
— Мне что, выброситься из окна, чтобы и ты, и я почувствовали облегчение?
Он пренебрежительно пожал плечами, затем поднялся и в более лёгком тоне сказал:
— Есть и кое-что получше для тебя: ты отправишься в постель. Давай-ка ляжем спать и прогоним прочь шайтана…
С этими словами он направился к кровати и вытянулся на ней, охая и вздыхая так, как будто уже давно страстно хотел лечь. Она же продолжала говорить, но так, словно на сей раз сама с собой:
— Любому, кто живёт с тобой, суждены трудности…
«Трудности суждены и мне самому, и в ответе за это твой пол. Ни одна из вас, женщин, не может удержать меня от соблазна другой. Ни одна из вас не в состоянии победить мою скуку. Но я никогда не вернусь к холостяцкой жизни добровольно. Не могу я каждый год продавать лавку ради новой женитьбы. Пусть Зануба остаётся, но при условии, что не будет понукать мной. Безумному мужчине нужна умная жена. Умная, как Зануба!»
— Ты до утра будешь сидеть на диване?
— Я не сомкну век. Оставь меня там, где я есть, а сам наслаждайся сном…
«Некоторые необходимые вещи просто неизбежны».
Он вытянул руки и ухватился за её плечо, затем потянул к себе и пробормотал:
— Твоя постель…
Она с трудом сопротивлялась, но затем отдалась его рукам и пошла в постель. Вздохнув, промолвила:
— Когда же я получу такой же покой, как и все остальные женщины?
— Расслабься. Ты должна мне полностью доверять, я заслуживаю доверия. Такой человек, как я, не бывает счастлив, если не выходит поразвлечься ночью. И ты сама не будешь счастлива, если будешь создавать мне головную боль и проблемы. Тебе достаточно быть уверенной в том, что моё ночное времяпрепровождение — это вполне невинное занятие. Верь мне, и ты не раскаешься. Я не малодушный трус и не лжец. Разве я однажды не привёл тебя ночью в этот дом, где была моя жена? Разве так поступают лжецы или трусы? Я устал от хождения по кругу, и в этой жизни у меня осталась только ты!..
Она громко вздохнула, словно тем самым хотела сказать ему: «Как бы мне бы хотелось, чтобы в твоих словах была правда…»
Он протянул к ней руку и игриво сказал:
— Бог ты мой! Этот вздох воспламенил моё сердце. Да разразит меня Господь…
Постепенно поддаваясь ласке его рук, она молитвенным тоном произнесла:
— Если бы только Господь наш наставил тебя на праведный путь!
Кто бы мог поверить, что это пожелание вылетело из уст лютнистки?
— Никогда не ссорься со мной. Ссора истощает энергию!
«Этот метод действует, но только не во всех ситуациях. Если бы я заполучил сегодня ночью Айушу, это не было бы так легко…»
— Ты видела, что твои
39
Господин Ахмад Абд Аль-Джавад был поглощён своей работой, когда Ясин появился на пороге его лавки. Поглядев на его лицо, он понял, что тот пришёл, чтобы обратиться к нему за помощью: в глазах сына был рассеянный блуждающий взгляд. И хотя Ясин вежливо улыбнулся и склонился над его рукой, чтобы поцеловать её, он почувствовал, что тот выполнил этот традиционный обряд бессознательно, и разум его находится совсем в другом месте, о котором известно одному Аллаху. Он сделал ему знак сесть, и Ясин подвинул стул поближе к столу отца, и присел. Посмотрел на отца, опустил глаза и еле заметно улыбнулся. Господин Ахмад спрашивал себя, что его занесло сюда, словно испугавшись молчания сына. Он с любопытством задал ему вопрос:
— Всё хорошо?…Что с тобой? Ты не такой, как обычно…
Ясин долго смотрел на него, словно взывая к его сочувствию, затем опустив глаза, сказал:
— Меня переведут в самые отдалённые уголки Верхнего Египта!
— Министерство?
— Да…
— Зачем?
Качнув головой в знак протеста, он сказал:
— Я спросил директора школы, и он рассказал мне о таких вещах, что не связаны с работой. Это несправедливо…
Отец с подозрением спросил:
— О каких вещах?… Объясни.
— Это низкая клевета…, - после некоторого колебания он продолжил…, - о моей жене…
Интерес отца возрос. Он спросил Ясина с опаской:
— Что они сказали?
На какой-то момент на лице Ясина мелькнуло недовольное выражение, а затем он сказал:
— Какие-то идиоты сказали, что я женат на… лютнистке!
Ахмад окинул свою лавку тревожным взглядом и увидел Джамиля Аль-Хамзави, который обсуживал стоящего мужчину и сидящую даму, от которых его отделяло не более нескольких пядей. Подавив гнев, он понизил голос, в котором всё же проступали нотки ярости, он сказал:
— Может, они и впрямь идиоты, но я предупреждал тебя о последствиях. Ты совершаешь всё, что захочешь, не обращая внимания на последствия, но они не дремлют. Что мне сказать? Ты школьный инспектор, и твоя репутация должна быть безупречна. Я уже давно говорю тебе это и повторяю снова и снова. Нет силы и могущества, кроме как у Аллаха. Кажется, что я должен освободиться от всех своих мирских дел, чтобы заняться одними твоими заботами!
Ясин смущённо и растерянно сказал:
— Но она моя законная жена, и нельзя упрекать человека за соблюдение им требований шариата. И какое дело министерству до этого?
Подавляя свой гнев, господин Ахмад сказал:
— Министерство должно охранять репутацию своих служащих… И почему бы тебе не дать возможность говорить о репутации кому-нибудь другому?
— Это же подлость и несправедливость по отношению к женатому мужчине!
Сердито махнув рукой, господин Ахмад сказал:
— Ты что, хочешь, чтобы я определял политику министерства образования?
Умоляя отца подавленным тоном, Ясин произнёс:
— Нет. Но я прошу вас использовать своё влияние, чтобы остановить мой перевод…