Каирская трилогия

Махфуз Нагиб

— Если откровенно, ему нужно как следует промыть мозги…

— Он просто…

— Мам, послушай, у этого парня нет никакой религии. Вот в чём я уверен…

Ахмад словно в приступе гнева махнул рукой и воскликнул:

— Откуда у тебя право судить сердца других?

— Поступки выдают тайники души. — Скрывая улыбку, он сказал. — Враг Господний!

Ибрахим Шаукат с тем же спокойствием и уверенностью заметил:

— Не выдвигай несправедливых обвинений против брата.

Глядя на Ахмада, Хадиджа сказала Абдуль Муниму:

— Не лишай

своего брата самого драгоценного, что только может быть у человека. Как же так, чтобы он не был верующим?! Родным его матери не хватает разве что чалмы, чтобы их называли богословами. Его прадед был одним из настоящих религиозных деятелей. Когда мы росли, все вокруг нас молились и постились так, словно мы жили в мечети!

Ахмад насмешливо заметил:

— Да, вроде моего дяди Ясина…!

Ибрахим Шаукат не мог сдержать смешка. Хадиджа, делая сердитый вид, сказала:

— О своём дяде говори с уважением. Что с ним такого? Сердце его наполнено верой, и Господь ведёт его по истинному пути. Погляди на своих деда и бабку.

— А мой дядя Камаль?

— Твой дядя Камаль — один из любимчиков Хусейна. Ты не знаешь ничего.

— Некоторые люди ничего не знают..

Абдуль Муним вызывающе спросил его:

— Если бы все люди стали пренебрегать своей религией, тогда тебя бы это оправдало?

Ахмад спокойно ответил:

— В любом случае, обо мне не тревожься. Ты никогда не понесёшь ответа за мои грехи!

Тут вмешался Ибрахим Шаукат:

— Хватит вам уже ссориться. Я бы хотел видеть вас такими же, как ваш кузен Ридван…

Хадиджа с недовольством уставилась на него, как будто ей было неприятно, что он считает Ридвана лучше, чем её сыновей. Ибрахим, поясняя свою точку зрения, сказал:

— Этот юноша имеет связи с крупными людьми в политике. Он умный парень и обеспечил себе этим блестящее будущее…

Хадиджа сердито сказала:

— Я не разделяю твоего мнения. Ридван — несчастный парень, как и всякий, кто лишён материнской заботы. А «госпожу» Занубу на самом деле он не интересует. Меня не обманет её хорошее обращение с ним: это та же политика, что и у англичан. Поэтому бедный парень и не может нигде найти себе пристанища: большую часть времени он проводит вне дома. А что касается его связей с видными политиками, то это не имеет значения. Он учится на том же курсе, что и Абдуль Муним. Так к чему это твоё серьёзное замечание? Ты не знаешь, какие примеры следует приводить…

Ибрахим Шаукат пристально поглядел на неё, словно говоря: «Не возможно, чтобы ты когда-нибудь разделила моё мнение», и затем продолжил пояснять свою точку зрения:

— Сегодняшние молодые люди уже не те, что были когда-то. Политика изменила всё вокруг, и у любой важной персоны есть ученики. Амбициозный молодой человек, который хочет пробиться в жизни, нуждается в покровителе, к которому можно было бы обратиться. И заметное положение твоего отца опирается на его надёжные связи с важными персонами.

Хадиджа надменно сказала:

— Сами люди стремятся познакомиться с моим отцом;

он же не стремится ни перед кем заискивать. А что до политики, то моим сыновьям нет до неё никакого дела. Если бы у них была возможность увидеть своего покойного дядю, то они сами бы прекрасно поняли, что я имею в виду. Ради «Да здравствует такой-то» и «Долой такого-то» сыновья народа погибают. И если бы покойный Фахми был жив сегодня, он бы был бы выдающимся судьёй…

Абдуль Муним сказал:

— Каждому свой путь. Мы же не будем никому подражать. И если бы мы захотели быть как Ридван, то были бы…

Хадиджа оценила это:

— Молодец!

Отец улыбнулся:

— Ты как твоя мать. И оба вы совершенно одинаковы…

Тут в дверь постучали. Пришла служанка, известившая о визите соседки, живущей на первом этаже. Хадиджа, поднимаясь, сказала:

— Интересно, что ей нужно?..Если отсрочка по квартплате, то придётся привести весь полицейский участок Гамалийи, чтобы нас разнять!

11

Улица Муски кишела народом. Толпился тут и местный люд, не говоря уже о потоках народа, устремлявшихся со стороны Атабы. Чистое апрельское солнце извергало пламя.

Абдуль Муним и Ахмад с немалым трудом прокладывали себе путь сквозь толпу, обливаясь потом. Взяв брата под руку, Ахмад спросил:

— Расскажи мне, что ты чувствуешь…

Абдуль Муним немного подумал и начал говорить:

— Я не знаю. Смерть всегда страшна, и особенно смерть монарха. Вся похоронная процессия была переполнена людьми настолько, что мне ни разу в жизни не доводилось видеть подобного. Я не был свидетелем смерти Саада Заглула, чтобы сравнивать с этой. Но мне кажется, что на большинство людей она произвела впечатление. Некоторые женщины плакали. Мы, египтяне, эмоциональный народ…

— Но я спрашиваю о том, что чувствуешь именно ты.

Абдуль Муним снова задумался, избегая столкновений с людьми из толпы, а затем сказал:

— Я не любил его. Как и все мы. Мне не грустно, но и не весело. Я следовал за гробом глазами, но не сердцем. Однако мысль об этом тиране, лежащем в гробу, оказала впечатление на меня. Нельзя просто так пройти мимо подобного зрелища и не впечатлиться им. Аллах — Господь для всех. Он живой и вечный, если бы только люди знали. Если бы король умер до того, как политическая ситуация изменилась, очень многие бы возликовали. А ты сам что испытываешь?

— Я не люблю деспотов, какой бы ни была политическая ситуация!

— Это прекрасно. Однако что ты испытываешь к виду смерти?

— Мне не нравится болезненный романтизм!

Абдуль Муним раздражённо спросил:

— Значит, ты обрадовался?

— Мне бы хотелось прожить побольше, чтобы увидеть мир, освобождённый от всех тиранов, независимо от их имён и черт…

Они ненадолго замолчали: их объяла усталость. Затем Ахмад снова спросил:

— А что будет после этого?

Уверенным тоном, характерным для него, Абдуль Муним ответил: