Каллиграфия
Шрифт:
– О, вы стали думать о людях!
– саркастически отозвалась та.
– Поломанные судьбы, обнищавшие семьи, попранная непорочность... Меня не отбелить, наверное, ни в одном чистилище.
– А Джулия... Она, часом, не светилась?
– спросила Люси, осененная одной внезапной догадкой.
– Ну, посвечивалась немного. Совсем не так, как в прошлый раз. Не обжигая. Я заметил вокруг нее пульсирующий ореол и...
– Ясно. Мне все ясно. Вы подпали под ее чары, которым мне в свое время пришлось противиться.
–
– неподдельно изумился Моррис.
– Но, сказать по правде, я вовсе не ощущал себя заколдованным. От ее смеха, от ее живящего сияния было так спокойно на душе.
– Душа, - протянула Люси.
– А я-то полагала, у вас ее нет.
«Узкоглазая ловко рассчитала, посоветовав мне взять девчонку с собою на Авго, - думала она, с досадой грызя предложенный Моррисом леденец.
– Узколобый тюфяк Дезастро теперь безвреден».
– Кстати, босс, кинжал-то мой верните!
– Ах, да. Забирай на здоровье!
– благоволительно отозвался тот, протягивая ей ключ от шкафа для редкостей.
***
Кристиан не находил себе места и из-за чрезмерной запальчивости даже умудрился промочить туфли в прибойной волне, взад-вперед снуя по каменистому пляжу.
– Актеон убит?! То есть, как убит?! Ты, верно, что-то путаешь.
– Да ничего я не путаю!
– воскликнула Джулия с негодованием.
– Понимаю, в это трудно поверить, это трудно принять, но примите же наконец! Рано или поздно друзей приходится терять.
– Он был мне не просто друг, - овладев собою, отвечал Кимура.
– Он мне был как брат. Я так долго делил с ним свои горести и радости, что сам почти уверился в том, будто мы родня.
– Два сапога пара, - подсказала Джулия, отчего-то вдруг вспомнив, как смешно Актеон отдувался, встречая их у ворот в спортивном трико.
– Твой юмор неуместен! О людях следует говорить с почтением!
– резко возразил Кристиан, и ей показалось, что сейчас с ним вот-вот случится самовозгорание.
– Его не воскресить, как бы вам того ни хотелось!
– безжалостно парировала она.
На ожидавших в катере Франческо и Джейн этот разговор производил самое угнетающее действие, несмотря на то, что они не слышали и половины всех реплик. Чувствовали только, что хмурится чело их учителя, да разобрать сумели лишь, что скончался кто-то в чрезвычайной степени важный. Они сидели, навострив уши, и поглядывали друг на дружку с нескрываемым беспокойством. На кремнистой отмели серебрилась луною вода, обдавал прохладою ветерок, шипело, облизывая берег, море. Хотя, скорее, обгладывая. Не очень-то располагала обстановка к романтике. Они находились на территории противника, противник объявляться не спешил, а Джулии и Кристиану, видите ли, вздумалось поспорить, да на столь открытом месте, что, не ровен час, вышибут из них дух.
Постепенно ребята стали постигать, о ком идет речь, и немало опечалились, ощутив всю горечь утраты.
– Сначала Анджелос, теперь Актеон!
– в сердцах воскликнула Джейн.
– Только расцветут, только заблагоухают - так их тотчас в печь. А какая-нибудь болотная трава разрастется,
– Какой был человек, а!
– на свой лад сокрушался Франческо.
– Открытый, радушный. Золото, а не человек! Но почему всегда выходит, что у хороших людей век на земле недолог?!
– Страдалец, - прослезилась Джейн.
– Мученик!
– А Люси... Вот злодейка! Да ведь она намеренно привезла его на остров!
– Какого Люси пошиба, я знал с самого начала. И вас предостерегал, между прочим! Это она убила служанку Николетту, она пыталась напичкать Актеона ядами, из-за нее кухарку упрятали в тюрьму.
– И никто не знает, где она бродит сейчас, - вставила англичанка.
Они явно упали духом, и когда б ни накренилась лодка, возвещая о возвращении Джулии, Клеопатры и человека-в-черном, не исключено, что предались бы они беспросветной хандре.
– Здесь нам делать больше нечего, - скупо и бесцветно произнес Кимура, поворачивая ключ зажигания.
– Актеон мертв.
– Мне жаль, - робко проронила Джейн.
Ответить «пустяки!» у Кристиана не повернулся язык. Когда же Франческо опасливо полюбопытствовал, на каком свете сейчас мафия, тот серо отвечал, что мафии отныне не существует». И ни «как?», ни «почему?» Росси выдавить из себя не смог.
Обратный путь они совершили в полнейшем молчании. Никому не хотелось возвращаться в обезлюдевший дом. Кристиан чувствовал себя опустошенным, и брешь в его душе, он предвидел, еще долго не зарастет. Слегка мерцая, Джулия подводила итоги: Моррис Дезастро исправился и осознал, образно выражаясь, в какой кювет угодил. Часть людей из его клана под воздействием мягких лучей также необратимо преобразилась, поэтому следовало ожидать, что добросовестных землян на планете поприбавится, а торговля людьми мало-помалу сойдет на нет. И жителям стран, где раньше промышляла Моррисова банда, придется потихоньку свыкнуться с тем, что никто уж не станет подстерегать их в темном переулке.
Было зябко, и, поеживаясь, Джулия силилась придумать какой-нибудь чудодейственный эликсир, крепкий настой или мудреное снадобье, которые развеяли бы грусть сэнсэя. И тут сама собою напросилась мысль о саде Аризу Кей. Вот у кого снадобий пруд пруди!
«Так просто, - думала девушка, - эту душевную боль не заглушить. Боль эта особого свойства, а потому и к врачевателю следует обращаться особому». Мысль о том, что Кристиан страдает, была ей несносна.
***
В библиотеке красной пагоды стоял полумрак, а по закуткам расползся кофейный запах. Какой-то мальчуган лет шести, в синем берете и залатанных льняных шортах, расположился под вытянутым, с золоченою каймою абажуром и увлеченно листал сборник норвежских сказок. А хранительница, голова которой ежеминутно клонилась к столу, сидела над справочником по фармакологии, с трудом игнорируя чашку крепкого кофе. На том, чтобы заварить сей бодрящий напиток, Елизавета настояла, когда обнаружила в саду экземпляр этого бесполезного, по мнению японки, растения. Последняя воротила нос от кофе до тех пор, пока не стала носом клевать. А Лиза всё твердила что-то о проверенном средстве и о том, что бодрит оно даже лучше, чем погружение в прорубь.