Каллиграфия
Шрифт:
– Если он не пожелал открыть тебе места своего пребывания, разве посмею я это сделать?
– отвечала Люси, искоса поглядывая на него.
Нет, ему решительно не удавалось выведать у сообщницы ничего толкового. О расположении мафиозного логова он знал лишь из ее слов, да и то поверхностно. Точные координаты, пароли, условные знаки - всё это от него благополучно утаивалось. Люси предпочитала не рисковать своей головой, понимая, чем может грозить ослушание запретов «крестного отца». Однако и выслуживаться она не спешила. Ей были до отвращения противны льстивые угодничества пособников
Она по-прежнему продолжала приводить в исполнение свой план и безнаказанно вершила злодеяния до тех пор, пока кухарку, как главную подозреваемую, не увезли в тюрьму под вой сирены. В тот же день Кимура остановил Люси в безлюдном коридоре, твердо намерившись если не прочитать ей мораль, то, по крайней мере, вынести ультимативное предупреждение. Однако проявить характер ему так и не удалось: воспользовавшись моментом, она бессовестно обвила руками его шею и поцеловала прямо в губы. Негодованию Кристиана не было границ.
А Люси так или иначе пришлось выйти из игры, поскольку после ареста кухарки в доме больше не на кого было повесить обвинение в убийстве. Разве что на управляющего. Но у него была отменная репутация и столь строгие принципы, что Актеон скорее отдал бы палачам свою «верную» помощницу, чем позволил бы себе усомниться в честности дворецкого.
***
– Поверни вправо, раскрой пошире, - по-деловому командовала Джулия, которой было лень залезать на подоконник, чтобы отворить огромное, на полстены окно. Этой проблемой она озаботила Франческо. И тот, кряхтя от натуги и проклиная все окна на свете, сражался с навороченным механизмом. Джейн лежала пластом, с влажными от слез глазами, руками под мрамор и температурой под сорок.
– Ну, уж если и к ее болезни руку Люси приложила, то не ровен час, мы перемрем друг за дружкой, как мухи, - мрачно предсказывал Росси, возясь со шпингалетом.
– Вот заладил, - отвечала Джулия.
– С чего ты вообще взял, что убийца Люси?
– Интуиция, - глухо пояснял Франческо.
– А по-моему, наша Джейн просто подхватила вирус.
– Вирус?! Ой-ой!
– вскричал Росси, чуть не полетев с подоконника кувырком.
– Почему меня не предупредила? Я бы... Меня в эту комнату и силком бы не затянули!
– Эгоист, - безапелляционно заявила Джулия, прислонившись к притолоке. Она поглядывала то на изнемогающую от жара Джейн, то на гардероб возле двери, и ее явно раздирали противоречия.
– Эй, не вздумай дезертировать!
– испугался Франческо и повис на оконной раме.
– С больной должна сидеть ты, а не я! Слышишь?
Но та уже нахлобучила на голову свою широкополую зеленую шляпу и, привстав на цыпочки, шарила на антресоли в поисках калейдоскопа, который Аризу Кей прислала ей на Рождество вместе с веткой-телепортатором и короткой поздравительной запиской.
– Всё, меня нет. Ты меня видишь, но меня здесь нет.
– С такими словами Джулия упорхнула на волю.
– Вредина, - процедил Франческо, и у него из ушей чуть не повалил пар. Его подло обрекли на то, чтобы остаток дня провести у кровати Джейн.
– Я тебя лечить не буду, так и знай, - на всякий случай сказал он и почти безотчетно приложил ладонь к ее лбу.
– Ой, а ведь жар-то усиливается!
– встревожено заметил он.
– Ладно, ты лежи, а я сейчас. Я мигом!
И Франческо ринулся за дверь, да так, что только пятки засверкали. «В холодильнике на кухне, - судорожно думал он, - наверняка есть какие-нибудь таблетки. А если не таблетки, то порошки. Только б вода не была отравленной...»
По дороге на улицу Джулия едва не натолкнулась в коридоре на «сладкую парочку», когда Кристиан пытался вырваться из цепких объятий Люси. Сделав вид, что ее это не касается, Венто прошмыгнула мимо, поставив обоих в нелепое положение. Кристиан пробормотал скомканное оправдание, Люси часто заморгала, и в итоге они разошлись, подавленные и рассерженные. Вернее, это Кимура был подавлен и рассержен, а Люси, несмотря на неловкость, светилась, как отполированный чайник.
«Ну, а мне-то что?
– думала Джулия, сбегая по ступенькам в розарий Актеона.
– Какая мне разница, что там между ними вспыхнуло или погасло? Моя радость - в километре отсюда, с плывущими над головою облаками, с жужжанием шмелей в душистой траве, с пространством в тысячи акров». Она мчалась на луг, а теплый ветер задувал ей за воротник, свистел в ушах и ерошил волосы. «Весна! Весна!» - пело всё внутри. «Весна!» - заливались птички в кустах олеандра.
Ей в лицо пахнуло эбеном и чабрецом. Она остановилась... и шагнула в океан зелени и цветов, в иную вселенную, пестреющую мириадами оттенков, искрящуюся крыльями бабочек и стрекоз, звенящую перепевами жаворонков, полнящуюся гудением жуков и пчел.
Она вдохнула полной грудью, вдохнула так, как будто вынырнула на поверхность воды. Так, как вдыхала каждый день после душной лаборатории, после утомительных экспериментов и не менее утомительных чаепитий в доме Актеона. Последнее время и ее, и Франческо стали угнетать нудные и бессмысленные разговоры в гостиной, однообразие, с каким Актеон повествовал о прежних своих успехах и жалел о крушении бизнеса. У него созрел новый план: он вложит средства в больницы и детские дома, он посадит на плантациях табак, он продаст часть своих имений на севере Крита... Его многословные рассуждения нагоняли на Джулию тоску.
Она расстелила под собою кофту, улеглась на нее, чтобы не запачкать волосы, и устремила взгляд в бездонную синеву.
«Как же хорошо, как привольно!» - думала она, медленно втягивая носом почти осязаемый воздух - так он был ароматен. Вдали от шума и суеты, вдали от срочных заданий и пустых разговоров... Ее окутывала нега.
Она приставила к глазу калейдоскоп, повертела так и эдак. Аризу Кей изобразила на корпусе скрепленные печатями свитки, карты первых мореплавателей, компас и лупу, а в узорную камеру поместила янтарные звездочки, сердоликовые крупинки, изумрудные полумесяцы и голубые колечки аквамарина.