Камаэль
Шрифт:
– Ты чем меня слушаешь, маг-недоучка? – взбеленился мужчина, вскинув руки и тут же зло уставившись на меня с таким обвинением, как если бы я вдруг сделал нечто в высшей мере неприличное и сам того не заметил. – Пусть маги немедленно проверят тебя, Эмиэр. Если ты израсходовал больше, чем мог,..
– То я бы уже был мёртв. Прошу тебя, Валенсио, я не маленький мальчик, перестань меня поучать. Серьёзно, мне уже тошно от такого отношения. Если ты действительно хочешь вернуться в Беатор, позавтракай и присоединись к остальным снаружи. Тебе полезно подышать свежим воздухом, а мне – немного подумать и выпить ещё бокал вина. И если ты немедленно не выполнишь прямой королевский указ, то я буду вынужден натравить на тебя Аэлирна, когда он вернётся.
Выпалив что-то гневное на древнем эльфийском наречии, мужчина вновь воздел к потолку руки и торопливо вышел вон, не мало насмешив меня своей прыгучей походкой – как будто мячик бросили.
Возможно, будь у нас чуть больше времени, не съедай меня изнутри нетерпение и жажда мести, я бы с удовольствием поговорил с ним, успокоил, обнял, но пока ситуация складывалась отнюдь не в нашу пользу. И даже прекрасное вино теперь было на вкус, как старый, мокрый
Наверное, проще будет сказать, что мох вокруг замка теперь служил источником света, а подробности вам знать необязательно. Обладай я такими знаниями и способностями во времена своей коронации, наверняка бы сошёл с ума и пытался объяснить каждому встречному-поперечному, каково это. Но все те силы, что я потратил, преображая территорию,.. они были потрачены не зря. Теперь вокруг каждого дерева и камня клубилось призрачное зыбкое золотисто-зелёное свечение, пронизанное густым туманом, что поднимался от влажной земли. Светлые выглядели смутными тенями, дрожащими на ветру силуэтами ветвей, лица их стали ещё бледнее, но различить их я теперь уже не мог. До меня долетали удивлённые смешки, вздохи, шепотки – точно погибшие в этом лесу потеряли покой и теперь сновали повсюду, навевая страх и холод. И вместе с тем меня беспокоило совершенно другое: нужно выйти к ним и направить. Прежде мне не приходилось «толкать» вдохновляющую речь или высказывать план действий перед таким безумным количеством народа. И внутри меня зрело, прорезаясь, постыдное желание сбежать к подземной реке и остаться там до появления Аэлирна, чтобы затем собрать остатки Совета и сделать, как прежде. «Глупо, – сам себя отчитал я, допивая вино и отставляя прочь бокал, медленно направляясь к выходу. – Эти индюки семь лет занимались непонятно чем, едва не все погибли. Стоит ли после такого возлагать на них большие надежды?» И вместе с тем пришло осознание – речь не нужна. Что мне им говорить? «Мы побьём Тёмных»? Не факт. «Джинджер поплатится»? Многие даже в лицо его не видели, это им ничего не скажет.
Чтобы посвящать всех в план, он должен быть единым, не разбитым на мелкие кусочки, и кроме прочего, я должен им всем доверять. А такой роскошью, как доверие, я не располагал. Именно поэтому, выйдя в полумрак леса, я принялся неторопливо обходить их всех, беспардонно влезая в душу и голову каждого, выдавая распоряжения. Одни отправились в обновлённую кузницу, брались за переплавку и перековку громоздких мечей в стилеты и кинжалы. Конечно, я не заставлял рыцарей расставаться со своим прекрасным именным оружием и имуществом, однако же, местные кузнецы успели выковать приличное количество абсолютно бесполезного оружия. Надо было видеть лица мастеров, когда я с небрежным видом велел перековать «эту груду металлолома». Столько возмущения, изумления, гнева и страдания разом я ещё не видел, но им следовало привыкнуть к мысли, что Король Эмиэр, может и прекрасен, и светел, однако войну нужно выиграть. И коль скоро единственный правитель сменил Совет, то его и следует слушать, даже если он и говорит абсолютно жуткие вещи. Ребятню, которая ещё крови не видела и в пупок мне дышала, я припряг на помощь другим – собирать хворост, грибы, ягоды, помогать с готовкой. И, в общем, спрятал за стены так, чтобы и помощь приносили, и под ногами не путались, и по потолку не ходили от скуки. Лучникам я, покамест, дал распоряжение заниматься теми же делами, какими и занимались до моего появления – охотой и охраной периметра. Конечно, было бы интересно и хорошо взять нескольких для «партизанской деятельности», но я решил отложить это безумие на крайний случай. На мой скромный взгляд они были пригодны, чтобы действовать извне, в то время как я планировал действовать изнутри, а там им не развернуться. Маги и алхимики были теперь заняты изготовлением и составлением горящих, взрывающихся смесей и бомб. А вот остальные, не считая Совета, Лаирендила и моей «личной гвардии» были отправлены на разведку и мобилизацию Светлых
К тому моменту, как все распоряжения были отданы, время перевалило за полночь, а я сам чувствовал себя выжатым и опустошённым. Хотелось немедленно забраться под древесные корни и уснуть, но ещё не всё было готово. А потому я велел остальным явиться к карте и сам побрёл туда же, едва переставляя ноги, но меня остановил знакомый голос.
– Ты что, массовое бегство им устроил? Я встретил несколько сотен Светлых, пока добирался сюда.
Руки на талии оказались лучшей поддержкой, и я не сдержал улыбку, что самым предательским образом расплылась по губам. Аэлирн тоже выглядел не особо спелой ягодкой: запыхавшийся, встрёпанный, с царапинами от ветвей деревьев на лице, синяки под глазами вовсе казались чёрными в неясном свете мха. Остановившись, я ласково, насколько мог, огладил его щёки, коснулся его потрескавшихся губ собственными. Странно, ведь прежде мне приходилось тянуться, чтобы достать до них. А теперь это было так просто и естественно, что сердце заходилось от нежности. Но это было лишь физическим проявлением нашей связи, наших чувств, нашей близости. Вместе с тем, я ощущал, что рядом находится душа несоизмеримо старше и мудрее моей, и ему довелось пережить куда больше потерь, смертей и предательств. Но при том в океане его величественного спокойствия эти вещи казались просто напросто незначительными. Песчинками в бескрайней пустыне. Его они уже не беспокоили, тогда как меня съедали и приводили в ярость, столь ослепительную и едкую, что даже все годы в Долине не могли остановить разрастающееся пламя. И объятия наших истосковавшихся друг по другу душ были оттого лишь упоительней, и не могло быть ничего более естественного, чем этот мужчина рядом со мной. Но в нашем воссоединении оставалась брешь, холодная и пустая, как улицы вымершего города, как вой ветра у далёких горных вершин. Нам не хватало Виктора. Его отсутствие резало по нашему теплу и радости осколками битого стекла, отдаляло нас друг от друга, незначительно, но эта пустота не давала покоя. Я алкал встречи и воссоединения с ним, страстно и до дрожи желал принять его в свои объятия, укрыть от бед и боли, что терзали его всё это время. Это было не предположение и даже не желание любвеобильного воздыхателя найти предмет обожания и узнать, что тебя тоже любят.
Пребывая за гранью жизни, во владениях смерти, я не раз мыслями обращался к горячо любимому брату и мужу, искал его мысли в неподвижном омуте чужих воспоминаний, в отражении снов живущих, и неизменно натыкался на неестественную тишину. Теперь-то мне было ясно, что это Морнемир и Джинджер расстарались на славу, обеспечивая собственную безопасность, но для души, лишённой прибежища и возможности склонить голову на родное плечо, это было истинным ужасом. Ты стучишься в двери родного дома, но там царит безмолвие, погасили свет и задёрнули шторы; кричишь, срывая голос, умоляя тебя впустить, но слова разбиваются о возведённые барьеры. Сейчас это не ощущалось столь ярко и болезненно, но вместе с тем приятного было мало.
– Мы освободим его, – раздаётся тихий, вкрадчивый шёпот над ухом, и я обнаруживаю себя в крепких объятиях мужа, дрожащим от ярости, бессилия и непрошенных слёз.
– Я убью Джинджера, – рычу, стискивая объятия, сминая ткань одежды на спине Аэлирна. – Убью их всех.
– А я помогу тебе в этом. – Звучит клятвенно и вместе с тем – спокойно.
***
Тихие улочки Карсон-Сити утопали в мягком молочном тумане, выглядели безмятежными и пустынными. На востоке только занимался рассвет, но, тем не менее, первые лучи солнца начали прорезать завесу, освещая столицу штата Невада. От ночной грозы на дорогах, ступенях, подоконниках и везде, где только можно было увидеть, остались лужицы и лужи, но день обещал быть жарким, значит, ещё до полудня всё высохнет. В одном из домов на окраине уже горел свет, слышался недовольный детский плач, даже скорее капризное хныканье, радостный гомон, но кое-что всё же нарушало идиллию. Семейство собралось на кухне – отец и сыновья за завтраком, а вот мать крутилась вокруг, собирая в сумку продукты.
– Я всё ещё против этой затеи, Кристофер, – наконец не выдержала женщина, нависнув над мужем и поставив руки в бока.
– Что? Что тебе не нравится? – мужчина устало глянул на неё и сделал глубокую затяжку сигаретой, отвлекаясь от книги и большой кружки, в которой исходило парком нечто подозрительно напоминающее кровь.
– Они ещё дети. А ты учишь их стрелять из ружья. И перестань курить при Льюисе, – отобрав у мужчины сигарету, мать семейства потушила её под краном в кухонной раковине, выбросила в урну. – Если вас на этом поймают, то оштрафуют за браконьерство. И тем более, туда идти полдня. Мальчишки устанут, а им завтра в школу.
Стараясь скрыть раздражение, грозящее стать настоящим бешенством, мужчина отпил крови из кружки. Его злило отношение жены к происходящему, ярость с каждым днём разгоралась всё сильнее. Он, единственный законный правитель Тёмных, вынужден торчать в этом затхлом мирке, ограничивать себя в питании, выносить шумных детей. А она продолжает делать вид, будто они самые обыкновенные люди, обыватели, коих здесь пруд пруди. Как если бы в их крови не таилась мощь, способная смять этот городок и за ним – многие другие. Близнецы, как и обычно, тыкали друг дружку и перешучивались, думая, что родителям не до того. Но Джинджер нет нет да и поглядывал на отца, желая его одобрения и похвалы, которые обычно доставались куда как более умному и трудолюбивому Виктору. А тот совсем не обращал на родительскую ссору внимания – то тыкал близнеца, то поворачивался к младшему брату и принимался его подкармливать надоевшей тому яичницей. Он хохотал, но с рук брата ел, прекращая хныкать и канючить.
Да, Льюис. Маленький, шебутной оборотнёнок, в глазах которого Кристофер не раз замечал нечто, что века назад было в глазах его матери – угрозу. Пока что он не перевоплощался, магия в нём спала, но вампир чувствовал силу, которую жаждал сам. Он знал, что ребёнок каким-то образом притянул к себе Павшего. И именно сегодня Кристофер собирался оставить «семью» и начать подготовку. В прошлый раз он упустил Аэлирна Белого ветра, но теперь собирался сделать всё правильно.
– Эй, мальчишки, – внезапно произнёс Кристофер, отставив кружку, – мама говорит, что вы устанете, она не хочет вас отпускать.