Камаэль
Шрифт:
– Ты уверен, что у тебя хватит сил на портал? – когда мы уже оставили позади несколько узких коридоров, поинтересовался мужчина. – Выглядишь как дерьмо.
– Чувствую себя и того хуже, – буркнул я в ответ, и провёл по лицу ладонью, – может и не хватить, особенно после единоличного возведения дворца.
– Шутишь что ли? – брови Павшего медленно и неумолимо поползли вверх. – Ты сделал вот это – сам?
– Ни у одного Павшего не хватит своих сил на такое чародейство, мой дорогой Аэлирн. Все светлые, что были здесь, пожертвовали немного своей энергии на создание этой крепости.
– Ты либо окончательно рехнулся, либо сделал открытие. – Ошарашенно пробурчал мужчина, передёрнув плечами. В эти мгновения он напоминал большую, взъерошенную, белую ворону.
– Одно другому не мешает. Но всё равно чувствую себя выжатым. Тут никакое вино не поможет.
– Естественно. Тебе и вовсе полагается лежать в гробике и не подавать признаков жизни, но ты видимо, хитрее.
– Обманув
– Если не считать нескольких часов у Лауры.
– Свидание с Охотой – не лучший отдых, скажу я тебе. У ребят совершенно отсутствует чувство юмора. Либо не отросло, либо уже разложилось.
Вот так, вяло перешучиваясь и переругиваясь, мы брели в сторону комнаты, предназначенной для меня – уж теперь-то с этим добром проблем не было. Держа мужчину под руку, я не мог удержать расслабленную улыбку, что расползалась по губам – он был так близко, родной и ехидный, спокойный. И я мог быть уверен, что даже если решу спать рядом с ним, буду под защитой самого преданного и сильного существа в этом проклятом мире. Комната, которую выделили мне, была просторной, светлой, и здесь было невероятно свежо, а потому отдыхать здесь – одно сплошное удовольствие. По крайней мере мне так казалось. Кровать стояла подле окна, залитая бледным светом мха, и только теперь, поглядев на подушки, я понял, как безумно хочу спать, насколько ослаб после перелёта в непривычном обличье, после ненавистной ворожбы. Едва переставляя ноги, чудом не сворачивая челюсть безостановочными зевками, я принялся стягивать с себя одежду непослушными руками, ругаясь, что вообще оделся. Тихо посмеиваясь надо мной, Аэлирн пихнул меня на постель, а я уснул ещё до того, как голова моя коснулась мягкой поверхности – настолько меня измотало возвращение.
***
Сигаретный дым кружился здесь густыми облаками, резал глаза, но лишь тем, кто только-только присоединился к пьянству в этом небольшом заведении, работающем круглосуточно. Запах алкоголя ударял в нос ещё до того, как посетитель открылывал входные двери. В последнее время Джинджера буквально преследовали неудачи, и теперь единственное желание, которое было у него – надраться в стельку. Чёртов мелкий братец оказался куда как способней, чем ему самому казалось, и теперь он мало того, что остался без денег, так ещё и огрёб от матери по первое число. Видеть её в слезах было больно, почти нестерпимо, а уж то, как она защищает этот вшивый комок шерсти, неизвестно зачем и почему, и вовсе выводило его из себя. Да на нём можно было бы заработать целое состояние! Покачав головой, расстроенный и совершенно озверевший, юноша прошёл к одному из дальних столиков, сел на высокий поворачивающийся стул и вяло пролистнул меню. Когда подошла разносчица, он заказал какое-то пиво, а затем прикрыл лицо ладонями, пытаясь придти в себя. Мать вкалывала, как проклятая, чтобы прокормить их и содержать дом. А после того, что сотворил Виктор, после смерти отца стало совершенно невыносимо. Она почти не смеялась, перестала играть на пианино по собственной воле. Только если Льюис её просил.
Про себя тихо ругнувшись, вампир провёл ладонями по лицу, стараясь выгнать из головы надоедливые мысли. Он старался не вспоминать тот чёртов день, и он уже почти покрылся молочной пеленой забвения, но иногда в кошмарных снах ему слышался вопль отца, виделся брат, впивающийся в его шею клыками. И после таких снов Джинджер всегда чувствовал себя абсолютно вымотанным, выжатым, как если бы кто-нибудь отбирал всю его энергию, чтобы напомнить о злосчастном, поворотном моменте его жизни. О Викторе не было ничего слышно, и он мог лишь надеяться, что предатель просто умер уже давным-давно, либо от рук охотников на нечисть, либо от жажды. Но сколько бы раз он не вспоминал о том дне, ему вечно казалось, что во всём этом есть дурной запашок, что не складывается мозаика. Получив наконец своё пиво, вампир принялся медленно и неохотно, но нацелено напиваться. Лишь бы перестать вспоминать об этом, лишь бы забыть обо всём и на несколько мгновений поверить, что тоже принадлежишь к этой куче народа, пьяной, весёлой, шумно обсуждающей свои дела. На заднем плане играл не самый популярный джаз, но толпа его перекрикивала, и до вампира долетали лишь отрывки песни и чуть хриплого женского голоса. После третьего бокала ему уже было плевать, что происходит вокруг, собственные мысли отошли на задний план, исчезли в пьяном тумане, и Джинджер улыбался совершенно без причины.
– Кто это у нас тут такой? – откуда-то издалека донёсся до него пьяный, прокуренный голос. И если бы не угроза, которая в нём сквозила, смешанная с похотью, парень бы и не обратил на него внимания. Медленно обернувшись, вампир отмахнулся от дыма, заметил, что в нескольких шагах от него какой-то толстый боров в кожаной куртке кого-то зажимает возле стены. – Ты сколько за час берёшь?
– Тебе не по карману, – в голосе, что ответил ему, не было ни страха, ни кокетства, но вот ледяная сталь в нём так и сквозила.
Приглядевшись, Джинджер разглядел высокого, светловолосого мужчину. Он был одет опрятно,
– Ты слова-то выбирай, петух, – рыкнул бугай, нависая над мужчиной, точно скала, но даже так он и бровью не повёл. – А то я и разозлиться могу. Ни цента не получишь.
– Прости, ты мне угрожаешь? – светловолосый приподнял тонкую бровь с такой издёвкой, точно уже одержал победу и доказал своё превосходство над свиньёй в кожанке. – Да ты так упился, что и ребёнка ударить не сможешь.
– Да я тебя так разукрашу! – взревел бугай, замахнулся.
– Эй, ты чего к нему привязался? – решив, что и дальше ждать, пока мужик разойдётся, не стоит, вмешался Джинджер, пружинисто поднимаясь на ноги и в два мгновения сокращая между ним и собой расстояние. Он и сам не знал, что им двигало в эти мгновения: то ли пиво, то ли желание защитить это чужое существо, – но Джинджер пихнул бугая в плечо, привлекая к себе внимание окончательно. – Он тебе ничего не сделал.
– А ты что, голубок его? – мигом озверел и так взведённый байкер, разворачиваясь к юному вампиру.
В росте и плечах Мерт уступал ему едва не больше, чем светловолосый незнакомец, однако он был вампиром, и это покрывало прочие неудобства и недостатки. Краем глаза он заметил, как ещё несколько ребят в кожаных куртках поднимаются со своих мест и направляются к нему, но даже это не заставило его извиниться и тихо пойти допивать своё пиво. Более того, это лишь раззадорило пьяного юношу, подлило масла в огонь. Ну разве же может быть лучший способ забыть о проблемах и неудачах? Уйти из-под удара качающегося от выпивки байкера не составило ему никакого труда, а уронить на пол – и то легче. Но не успел Джинджер насладиться вроде бы как лёгкой победой, как две пары лап не менее пьяных дружков поверженного сцапали его со спины: один из них ухватил вампира за плечи и дёрнул назад, никак собираясь уронить на пол и придавить, а второй принялся скручивать тонкие вампирские руки. Никаких отточенных движений или грации в этой схватке не было, ни у одной из сторон. Скорее это напоминало борьбу тяжеловесов на скользкой грязи. Мало того, что все трое качались от пьяного угара и раскраснелись, как рождественские индюшки в духовке, так ещё и ругались друг на друга совершенно заплетающимися языками. Подвыпившая толпа ликовала, а работники не торопились разнимать драчунов, явно получая удовольствие – покуда мебель цела, всё в порядке. Образ рыцаря на белом коне стремительно рушился. Джинджер обзавёлся разбитой губой, многочисленными синяками и парой растяжений, более того, под глазом у него стремительно наливался фингал, но всё же байкеров ему удалось уложить. Вытерев тыльной стороной ладони кровь, сбегающую по подбородку, Мерт оглянулся на незнакомца. Тот ухмылялся и даже не торопился идти ему навстречу, но всё же вяло поаплодировал, отклеившись от стены, где всё это время стоял, наблюдая за потасовкой, устроенной в его честь. Решив, что сам пойдёт к горе, Джинджер переступил через стонущих противников, чувствуя себя самым что ни на есть победителем, немного побитым, но лучше так, чем продолжать сидеть на своём месте и делать вид, что всё в порядке. Несмотря ни на что, он обладал весьма обострённым чувством справедливости.
– Эй, тебя не задели? – не придумав ничего более изящного и высокопарного, поинтересовался Мерт, подойдя к светловолосому мужчине. Он дышал тяжело и не мог перестать улыбаться, хотя губа и горела после смачного удара.
– Нет, но спасибо. Не хотелось пачкать о них руки, – ухмыльнулся мужчина, разглядывая Джинджера словно под новым углом. – Идём, Дон Кихот, угощу тебя выпивкой.
Кивнув в сторону, он прошёл мимо Джинджера, изящно и соблазнительно покачивая бёдрами, задумчиво улыбаясь, как если бы был не посреди бара, а в элитном заведении. Впрочем, он не преминул походя пнуть одного из байкеров, что уже начал подниматься, по лицу, вырубив его окончательно. Фыркнув от этого жеста, вампир последовал за своим пока что незнакомым знакомым, который занял соседний стул за тем столиком, где до того стремительно напивался Мерт. Подозвав девушку, он заказал виски со льдом и кальян, а затем с улыбкой поглядел на юношу, уложив подбородок на перплетённые пальцы. Пальто его уже как-то неуловимо перекочевало на спинку стула, и теперь Джинджер мог разглядеть его покатые плечи, укрытые белоснежной рубашкой.