Камаэль
Шрифт:
– Мы не устанем! – в голос завопили близнецы. – И в школу завтра пойдём. Ну пожалуйста, ма-ам.
Поглядев на жалобные лица и очаровательные клыкастые улыбочки, женщина махнула рукой и принялась перемывать по второму разу посуду. Её сердце было не на месте с самого вечера, как муж заявил, что отправится на охоту с близнецами. И она чувствовала беду. Женская интуиция, о которой ходят легенды и шутки, её не подводила. Когда вся посуда оказалась перемыта, она обернулась к столу и окинула семью тоскливым взглядом. Ужасы войны уже почти выветрились из её памяти, но за своих «мальчишек» она всё равно боялась. Кристофер, конечно, был сильным вампиром, бросил ради неё трон и мир, они жили припеваючи, но порой ей виделась в глазах мужа страшная, необъяснимая жажда, которую
Потянувшись, мать семейства осторожно вытерла лицо перемазавшегося в яичнице Льюиса, и мальчишка протянул к ней руки. Ну как можно отказать этому нежному чуду? Воркуя с сыном и лопоча на неразборчивом детском языке, она чувствовала себя спокойней, зная, что он останется тут. Поэтому она уже не так расстроилась, когда муж велел близнецам одеться и выйти на улицу. Он поднялся со своего места, высокий, сильный, очаровательный и величественный, даже посреди такой простой, человеческой обстановки. Льюис тут же потянул к отцу руки, и тот взял ребёнка. Оборотнёнок незамедлительно дёрнул отца за волосы и расхохотался, закрыл лицо ручками.
– Маленький принц вздумал поиграть? – ехидно протянул Кристофер, поднимая ребёнка вверх. Мужчина кружился по кухне, аккуратно и изящно обходя стулья, стол, жену, не сводя взгляда с веселящегося Льюиса – он знай себе смеялся и дёргал руками и ногами, выкрикивая радостное «папа». Наконец, мужчина прижал ребёнка к груди, заглянул в его лучистые глаза, изогнул губы в странной улыбке. – Принц, пообещай мне, что будешь защищать маму, пока меня не будет.
– Обещаю, – прикрывая растянутые в улыбке губы ладошкой, невнятно произнёс мальчишка.
– Что-что? Я плохо вас слышу, ваше высочество, – не унимался вампир.
– Обещаю, – гордо выпрямившись и сложив на груди руки, надул губы младший из семейства Мерт.
– Так-то лучше.
Передав сына жене и крепко поцеловав её, вампир взбежал по лестнице, походя потрепав по волосам близнецов. А пока он переодевался, Джинджер уже унёсся во двор. Но Виктор не торопился – взял на руки младшего брата, уселся у потухшего камина, строя ему рожицы. И хотя всё выглядело спокойно, и явных поводов для беспокойства не было, женщина всё равно чувствовала неясную тревогу. Её трудно объяснить простыми словами, её трудно понять тому, у кого нет семьи, им созданной.
Наконец Кристофер показался на лестнице. Ох и посмеялись бы его подданные, если бы поймали в таком виде: потёртые джинсы, серый свитер без воротника и кроссовки, а на плече объёмный, бесформенный болотного цвета рюкзак, волосы собраны в тугой хвост на затылке. Но даже так жена считала его самым замечательным мужчиной на свете, не могла оторвать взгляд от его бледного, спокойного лица. Заметив нежный взгляд жены, вампир по-заговорщически улыбнулся ей и подмигнул, как если бы был не многим старше близнецов.
– Виктор, оставь принца в покое и идём уже, – от дверей позвал мужчина, а затем вышел на улицу.
Подставив щёку под материнский поцелуй и получив его, махнув брату на прощание, вампирёнок тут же сорвался с места, выбежал вслед за отцом, захлопнув за собой дверь и лишь чудом не прищемив пальцы. «И почему они зовут его принцем? – рассеянно пронеслось в голове женщины, а затем она принялась за привычные дела – уборку, стирку, готовку».
День у мужской части семейства Мерт выдался не менее утомительный: долгий путь с перерывами на еду, затем сборка и разборка охотничьего ружья под строгим и внимательным взглядом отца (близнецы едва не передрались, решая, кто будет «сдавать зачёт» первым), сама охота,
– Слушайте меня внимательно, – тихо произнёс он, – сейчас вы должны со всех ног бежать домой. Скажите маме, что со мной… поговорил Совет.
– Что ты им лапшу на уши вешаешь? – раздался неприятный, хриплый голос.
Пахнуло полынью – резко и горько, от этого запаха ком встал в горле, во рту пересохло, а глаза наоборот заслезились. Мальчишки прикрыли ладонями рты и носы, синхронно, как по команде, нырнули за широкую спину отца. Ему, взрослому и чистокровному вампиру полынный раствор причинял минимум неудобств, но для мальчишек мог оказаться смертельным.
– Бегите, – тихо произнёс мужчина.
Джинджера не пришлось упрашивать – он рванул в сторону со всех ног, лишь чудом избежав серебряного арбалетного болта, полетевшего следом. Такого мелкого вампира при прямом попадании подобного отравленного полынью снаряда даже не пришлось бы обезглавливать, но Джинджер, хоть и на половину, но вампир, слышал больше обычных людей, а благодаря реакции мог стать смертельно опасным противником. Если не два «но»: во-первых, он страшно перепугался, а во-вторых, в его голове, подобно грому, звучал голос отца. Мальчишка ничего не различал, не понимал, но ему виделось в неясном полумраке собственного сознания, как брат его накидывается на отца со спины, яростно вгрызается в его шею, и тот становится лёгкой мишенью для охотников на «нечисть». Вампирёнок закричал, и бросился бежать лишь быстрее; надо сказать матери, чтобы не пускала предателя в дом.
А Виктор меж тем стоял за спиной отца, боясь пошевелиться и лишний раз вдохнуть отравленный воздух:
– Я тоже буду драться!
– Они убьют тебя, Виктор. Быстрей беги домой, – рыкнул мужчина, резко разворачиваясь и толкая мальчишку.
Ему показалось, что болт пронзил плечо Кристофера, рот наполнился слюной от сильного запаха столь древней, напоенной мощью крови, но и дальше оставаться здесь, подставляя под удар отца, было глупо и, по меньшей мере, – неблагодарно. Мальчик подозревал, что они бы вдвоём управились, но раз отец велит, как ему вообще можно отказать? Юный вампир попятился, во все глаза глядя на то, как отец выпускает клыки и когти, кидается на охотников. Под ногу попался камень, Виктор оступился, лодыжка хрустнула, боль ослепила, и он повалился в траву, затем пополз, едва дыша от едкого запаха полыни. Боги милосердные, он был повсюду – пробирался под одежду и кожу, оседал на языке, в горле, щипал глаза. Казалось, что сама полынь прорастает сквозь его тело, пускает корни в кровеносных сосудах и сердце, оставляет семена в лёгких, уничтожая. Он пробирался по лесу так быстро, как только мог, колени его были подраны равно как и ладони, по щекам катились слёзы, а в ушах стояли вопли Кристофера, полные боли. Он до последнего верил, что его горячо любимый отец справится с теми существами, ведь он… он же самый сильный?
Когда Виктор очутился на пороге своего дома, светало. Щиколотка пылала от боли и опухла, слабость, зверская, беспощадная, вместе с голодом одолевали его. Едва подняв руку, он вставил ключ в замок, попробовал повернуть и… впустую. Начал стучаться. Тишина.
– Мам? – позвал мальчик, чувствуя, как в горле встаёт ком от подкатывающих к глазам слёз. – Мам, это я!
– Мам, не пускай его – он папу убил! – услышал он знакомый голос брата-близнеца, наполненный истерикой и слезами.
Мальчишку словно током ударило: он к отцу и пальцем не притронулся, а этот… этот придурок говорит что-то совершенно из ряда вон! Он обвиняет его в смерти отца! Едва не плача от обиды, Виктор заколотил в двери сильнее – ему было холодно, ногу он почти не чувствовал, а жажда становилась всё сильнее: