Камаэль

Люук Найтгест

Стискивая тяжёлые округлости ягодиц, лаская губами шею обращённого, я жадно вдыхал его запах, потираясь членом и его бёдра и прикрывая глаза. Смазки под рукой не было, и я уже приготовился к неприятному проникновению и слёзам обращённого, но тот, обильно смочив слюной собственные пальцы, принялся разрабатывать тугое отверстие. Сперва мука отразилась на его лице, которая затем сменилась едва ощутимой тенью блаженства, а меж тем он проталкивал в себя уже три пальца, медленно разводя их в стороны, словно позволяя мне любоваться собой и тем, как расходятся в стороны стенки заднего прохода. Довольно облизнув собственные губы, я нарочито-медленно убрал руки юноши от его задка, а затем, смазав собственный член слюной, принялся пробовать юношу. Задница его, эластичная, с готовностью приняла мою плоть и тут же сжалась плотным горячим кольцом, срывая с моих губ довольные стоны. Это было не то что неповторимо… к таким

ощущениям невозможно привыкнуть. К сокращению мышц, что пытаются сойтись, а оттого лишь сильнее массируют плоть и подбавляют масла в огонь. На лице эльфа на миг отразилась мука, затем сменившаяся удовольствием, которое вспыхивало во всём его образе всё то время, что мы были близки. Истосковавшийся по ласке, от природы нежный, он отдавался мне вновь и вновь. Тело его, хранящее следы страсти моего брата, казалось мне верхом соблазна в те мгновения, словно бы чары окутывали моё сознание. И у меня не было ни малейшего желания сопротивляться или думать о том, что так вовсе быть не должно. Сладко целуя губы обращённого, всаживая ему в задницу по самые яйца, вслушиваясь в его полные наслаждения крики, я не уставал твердить ему на ухо о том, как он прелестен. Возбуждение играло в крови, желание затмевало разум, а действиями правили звериные инстинкты. Пропустив руки под плечи эльфа, притискивая его к себе и наслаждаясь его сбитым шёпотом и мольбами, в которых он заклинал меня на останавливаться, я принялся лишь сильнее двигаться в нём, засаживая член в его задницу почти что с яростной дикостью, наслаждаясь ощущением того, как горячее, тесное, эластичное кольцо мышц скользит туда-сюда по плоти, то и дело пережимая у основания или отказываясь выпускать из своего плена головку.

Внизу хлопнула дверь, раздались разъярённые голоса, а мы лишь теснее жались друг к другу, впиваясь поцелуями в губы, кусая друг друга, рыча и срываясь на стоны, отдаваясь удовольствию так, словно бы могли больше никогда его не получить. Голоса внизу затихли - пришедшие прислушивались к нашим переливам, а затем раздались быстрые шаги на грани с бегом, грохотнула дверь комнаты, всё затихло, кроме нас, не перестававших сплетаться в тесных объятиях и отдаваться удовольствию, бездумному сексу.

Пальцы впились в мои волосы, к горлу оказался приставлен ледяной клинок, глаза мои встретились с абсолютно бешеными глазами Джинджера. Я перестал двигаться, засмеялся в его лицо, а он переводил взгляд с меня, на блаженно постанывающего и совершенно пьяного от удовольствия Элериона.

– Я смотрю ты совершенно страх потерял, Льюис!
– заорал мужчина, хватая меня за горло и стаскивая с обращённого, отбрасывая на пол и едва дыша от злости.

Блондин чуть испуганно улыбался, поджимая к себе ноги и совершенно не прикрывая растраханную, влажную задницу.

– Какого чёрты ты… ты… ты трахаешь мою шлюху?!

Сознание уплывало прочь, а я всё заливался смехом, пока наконец не замолк. Я смотрел со стороны на своё серьёзное, мрачное лицо. На то, как поднимаюсь с пола на ноги и притягиваю к себе Джинджера за воротник пальто, смотрю прямо в его обезумевшие от ревности глаза. Ухмылка, скорее даже хищный оскал, каких прежде не бывало на моём лице, расплылся по губам, язык скользнул по подбородку Джинджера, по его оскаленным зубам:

– Хочешь заполучить меня, вампирёнок? Покажи себя.

Отталкиваю мужчину, замершего от непонимания и понимая одновременно, возвращаюсь к Элериону и закидываю его ноги себе на плечи, роняя его на кровать и смотря в его абсолютно несчастное, но в то же время - безумно счастливое лицо. И тело вновь затягивает меня в свою горячую келью для грешника. Не думая более, чувствуя, как Павший уходит вглубь души, впивается в меня, вновь принимаюсь за тесную задницу Элериона, оставляя засосы на его ногах, то и дело кусая бледную кожу. На миг замерев, я оглянулся на Джинджера, медленно опустившего кинжал:

– Слышал, что тебе сказали, вампирёнок-Джи? Покажи себя.

Бешенство загорелось в его глазах, кинжал воткнулся в столбик кровати над моим правым плечом, но мне уже было не до него. Всё, что меня сейчас на самом деле интересовало - Элерион. Обращенный подмахивал мне бедрами, изгибаясь подо мной, прогибаясь и прижимаясь ко мне - столь гармонично, словно находился на этом месте всегда - тело его удивительно подходило мне, и разумеется от пристального взгляда вампира то не укрылось. Однако, неожиданностью для меня стали… ласкающие прикосновения Джинджера. Настолько бережные, что сперва мне даже показалось, что вместо него явился Виктор, но все было именно так, как есть, а не иначе. Поцелуи коснулись печати, затем шеи, вырывая из груди утробное рычание злости и удовольствия. От него пахло гневом и ревностью, его нежность граничила с грубостью, а я глядел на обращенного и любовался каждым изгибом разгорячённого

тела, содрогающегося на пике блаженства и эйфории последнего страстного вздоха. Руки его обвили мои плечи.

– Льюис, - стон оглаживает уши и вызывает на лице улыбку, полную торжества. Член мой ритмично погружался в его тело, пульсировал, и явно через пару мгновений я был готов кончить, но держался. До тех самых пор, как с его губ вновь не слетел стон-зов.
– Льюис!

Элерион изогнулся, впился ногтями в мои плечи, вздрагивая и крепко жмурясь. Семя толчками изливалось на его живот, густое, светлое, а задница сжимала мою плоть. Я принялся было сильно двигаться в нём, обхватывая его плоть, надрачивая, продлевая сладкое удовольствие, но сильные руки вампира отдёрнули меня от обращённого, буквально вырывая меня из него, из-за чего я чуть не попрощался со своими гениталиями и всеми составляющими. Крепкая мужская ладонь легла на мой затылок, утыкая лицом в пах Элериона. Ладони Джинджера сжали мои ягодицы, до боли разводя их в стороны. Смачные плевок, и горячая слюна брата потекла меж моих ягодиц, пальцы проникли в задницу, за долгое время отвыкшей от таких обращений с ней.

– Что замер?
– рыкнул Джинджер над моим ухом, вновь надавливая ладонью на мой затылок, отчего я ткнулся прямиком в семя, перемазывая щёку.
– Приступай.

Элерион приоткрыл глаза, нежно огладил мои волосы, запуская в них пальцы и совершенно очаровательно, невинно улыбаясь, словно бы ничего такого и не происходило. Улыбаясь сквозь боль, которой отзывались движения пальцев брата в заднице, я принялся скользить языком по подрагивающему от удовольствия и возбуждения плоскому животу обращённого, слизывая семя и с трудом сдерживая стоны. Зато вот обращённый не сдерживался - позволял себе вздыхать в голос, срываясь на стоны, разводя ноги в стороны и закидывая их затем мне на плечи, всем своим видом сподвигая на действия и глядя на меня пьяным от удовольствия взглядом.

– Я смотрю ты его не часто баловал лаской, - прохрипел я, принимаясь скользить языком по вновь медленно восстающему члену; и мгновенно ощущаю, как Джинджер у меня за спиной напрягается.

Да-да - я словно внезапно нагрянувшая инспекция, с самой подробной проверкой под их одеялом. Стоит ли говорить, что любая проверка, даже если она и не выявляет нарушений, сподвигает к немедленным действиям? Вот и теперь, отстранив меня от обращенного, брат принялся медленно и страстно - словно бы на показ (хотя именно так оно и было) ласкать Элериона. Ладони его сжали бёдра обращённого, обласкали, язык заскользил по всей длине члена, а сам объект его внимания замер, боясь удара, боясь боли, широко распахнув глаза, однако Джинджер явно не намеревался его так мучить при мне, как если бы на него такое впечатление произвело явление Павшего. А меж тем мускулистая, подтянутая задница брата крайне приглашающе покачивалась прямо перед моим лицом, вызывая на губах довольную ухмылку. Пока же он забирал плоть эльфа в рот, прикрывая глаза и мелко дрожа - вот не понятно только, от возбуждения или же от злости, я поудобнее устроился и принялся смазывать слюной собственный член, который не смог остаться равнодушным от такой картины совсем рядом. Прикусив губу, стараясь не потешаться над комичностью ситуации, я сжал ягодицы брата и, не давая ему даже опомниться, втиснулся в его зад. Рык наполнил комнату, брюнет вскинулся, дёрнулся, стиснув бёдра Элериона.

– Ты рехнулся?!
– заорал Джинджер, пытаясь отстраниться, но обращённый уже принял сидячее положение и обхватил его талию руками, улыбаясь и целуя шею своего мучителя.

– Не бойся, Джи, тебе понравится, - нараспев протянул он, а я принялся двигаться в его горячей от напряжения и боли заднице, стискивая ягодицы и кусая сильные плечи.

Губы обращённого скользили по шее и груди мужчины, то и дело касаясь его сосков, а я упивался разгорячённым телом брата, его бешенством и беспомощностью в наших руках. Рычание Джинджера становилось всё более явным, вскоре сменилось сдавленными, хриплыми стонами. Он прикрывал глаза, впиваясь пальцами в ягодицы Элериона и прижимая его к себе теснее, пока блондин с заметной, довольной ухмылкой на лице надрачивал его плоть, кусал шею и чуть выпускал клыки. Удовольствие становилось всё более резким, ярким, в глазах всё плыло, время от времени выхватывая яркие вспышки страстных картин, а тело требовало не останавливаться, не прекращать эти ласки, это безумное соитие под страхом смерти. Задница Джинджера, казалось, стала ещё горячее, края - податливее, внутри него всё влажно хлюпало, как если бы я трахал девушку в “правильное” отверстие. Замерев, сорвав с губ Джинджера полный возмущения и злости рык, я принялся медленно из него выскальзывать, а затем вскинул взгляд на Элериона. Обращённый сперва рьяно замотал головой из стороны в сторону, но затем, словно бы соблазнившись предложением, лёг под нас.