Капитан космического флота

Борчанинов Геннадий

— Отлично, — улыбнулся я. — Значит, сливаем через них. Сейчас тебе перекину…

Файлы с чёрного ящика «Трибуна» лежали у меня в отдельной папочке, ждали своего часа. Вот он, похоже, настал. Сами по себе они, естественно, ничего не стоят, но если немного дополнить их правильными выводами и свидетельскими показаниями, то графу Димитриевскому придётся туго. Отмыться уже не получится. Я, конечно, совершаю должностное преступление, ещё одно, но мне уже просто нечего терять. Либо так, либо никак.

— А это точно можно отправлять? — неуверенно

спросил Дулбич.

— Нужно, — твёрдо сказал я.

Связист только покачал головой в ответ.

— Анонимно же будет? — спросил я.

— Так точно, сигнатуры я уже убрал, — сказал он.

— Вот и всё, отправляй своим журналюгам… Много так уже сливал?

— Никак нет! — воскликнул Дулбич. — В основном, то, что на котировки акций влияет. Они из бизнес-изданий, не просто паблики…

— Отлично. Так даже лучше, — улыбнулся я.

Уважаемые люди, таким проще будет убедить общественность в правдивости этих сведений. Документы ушли по нужным адресам, я удовлетворённо кивнул. Теперь даже если меня закроют, Димитриевскому тоже не выкрутиться. Журналисты эти наверняка нездешние, на местечковые интриги им плевать, скандальной теме будут только рады. Я сейчас, можно сказать, неплохо так швырнул говна на вентилятор, потому что разлетится это по всей сети.

— Строго конфиденциально, понял? — угрюмо произнёс я. С угрозой в голосе.

Дулбич непонятливым не был, иначе на этой должности так долго не просидел бы. Чуть-чуть неловким, это да, но всё же смышлёным.

— Само собой, господин старший лейтенант, — заверил он меня.

Мы всё равно все в одной лодке. И если пойдём ко дну, то все вместе.

Я хлопнул его по плечу и вышел с чувством выполненного долга. Очень скоро это будет во всех новостях, ещё и обрастая выдуманными подробностями, как это обычно бывает, и губернатору уже не отмазаться от обвинений. Он обезвредил Игнатова, но найдутся и другие честные люди.

Скрепка просигналила мне, что пора подниматься на мостик, и я направился туда. Эсминец наш пребывал в состоянии повышенной готовности, в любой момент в систему могли вернуться туранцы, так что нам надо было быть начеку.

Вахту принял быстро, почти ничего не проверяя. Лаптева даже удивилась такому моему пофигизму.

— Господин старший лейтенант, всё в порядке? — забеспокоилась она, когда я скучающим взглядом пробежался по логам и принял всё, даже не вчитываясь.

— Конечно, Светлана Николаевна, — ответил я. — Идите отдыхать.

Старпом нахмурилась, тряхнула копной светлых волос, но спорить не стала, собрала вещички и вышла. Я вновь остался на мостике в гордом одиночестве, наедине с «Гремящим». Все системы работали штатно, система Зардоб оставалась пуста, ни один корабль не осмеливался нарушить границу. «Беспощадный» пока что висел на самом краю системы, на высокой орбите.

Я ждал, когда майор Пеньковский покинет наконец своё корытце, чтобы снова залезть мне под шкуру, но и он пока не отсвечивал, перелопачивая

документы и логи в поисках компромата на меня или Игнатова.

Так что первые пару часов приходилось скучать и маяться бездельем, раз за разом перепроверяя одни и те же цифры, корректируя и без того идеальную орбиту и обшаривая сканерами округу. Самое ненавистное в моей службе, тягучее ожидание. Ждать приходилось регулярно и много, всё-таки это космос с его гигантскими расстояниями. Нетерпеливые тут просто сошли бы с ума.

И в этот раз из состояния тоскливого ожидания меня выдернул вызов от начальника службы связи. Лейтенант Каргин попусту никогда не дёргал, а значит, что-то произошло. Кто-то вызывает «Гремящего».

— Вахтенный, слушаю, — отозвался я.

— Господин старший лейтенант, запрос на сеанс связи, станция Зардоб, — доложил связист.

— Перестали глушить? — хмыкнул я.

— Один диапазон освободили, на прямую линию, — ответил он.

— Давай их сюда, — сказал я.

— Есть, соединяю, — ответил Каргин.

В наушниках раздалось шипение, посторонние шумы, звук несколько раз поменялся. Наконец, повисла тишина и на мониторе передо мной загорелся индикатор работающей прямой линии.

— Малый эсминец «Гремящий», командир корабля старший лейтенант Мясников, приём, — спокойным ровным тоном произнёс я.

— Мясников? Отлично… — произнёс незнакомый голос, даже не пытаясь скрыть иностранный акцент. — Ты нам и нужен.

— С кем имею честь разговаривать? — хмыкнул я.

— Комендант свободной станции Зардоб, Гасанов, — представился незнакомец. — Пропусти корабли к станции, Мясников. Выпусти наши корабли. Сними блокаду. Это тебе мой совет, первый и последний.

Я едва не поперхнулся от такой наглости.

— Не раньше, чем на станции будет восстановлена законная имперская власть, — сказал я.

— Мы здесь власть! Если ты ещё не понял… На станции остались имперские граждане! Если ты думаешь, что сделал доброе дело, вытащив артиллеристов, то ты ошибаешься! Ты нас только разозлил! — зарычал Гасанов. — Ты нас разозлил не на шутку! И мы будем убивать по одному имперцу каждый час, пока висит блокада! Ты понял меня, Мясников?!

— Так вы борцы за свободу или обычные террористы? — хмыкнул я.

— Ты играешь с огнём, командир! У тебя есть час! Через час мы начнём убивать! — проорал самоназначенный комендант станции.

— Я не имею права принимать решения такого уровня, — сказал я. — Я доложу в штаб сектора.

— Доложи, командир, — усмехнулся Гасанов. — Но трупы всё равно будут на твоей совести. Этот канал глушить не будем. Надумаешь согласиться — вызывай. Или просто уходи из системы. Конец связи.

Индикатор погас, я прошипел трёхэтажный матерный загиб. Эта мразь не блефует, это чувствовалось, для него человека убить что высморкаться. Тем более гражданина Империи. В каждом его слове ощущалась по-настоящему животная ненависть, патологическая.