КАРМИН

Липак Александра

– Каким был Володя?

– Мы с ним были не особо дружны. Я не признавал его авторитета, что не нравилось ему. После смерти отца стало еще хуже. Но в тот раз, когда мы смотрели на комету, все было хорошо.

– Может, потому что вы были пьяны?

– Может. До сих пор помню эту ночь, все помню, каждую минуту. Помню, что мы делали и говорили, как с набережной Мойки гремела музыка – в тот день гуляли Юсуповы. Было тепло, безветренно. Иногда мне кажется, что я до сих пор там сижу, и мне время от времени снится эта ночь. А вот, что насчет кометы. Я тогда подумал, что она обязательно

принесет смерть. Эта же комета, между прочим, стала предвестницей войны 1812 года. И что самое странное… До этой, за несколько месяцев, в январе появилась еще одна – занесенная откуда-то «неизвестная». Ты помнишь? И это уже не просто предзнаменование, а двойное предзнаменование.

– Варнас, я не думал, что ты оккультист.

– Нет, просто это поразило меня тогда. Мне даже физически было не по себе.

– Знаем мы! Физически не по себе было тебе от портвейна.

Они серьезно посмотрели друг на друга и рассмеялись.

Зал наполнился табачным дымом, который как туман над рекой, переливаясь, плыл под потолком. Тихон ушел в кухню, плотно закрыв за собой дверь. Делал он это всегда подчеркнуто важно, желая показать, что он до чужих разговоров не охоч. Коля, который никак сегодня не мог насытиться, взял большую деревянную ложку и принялся жадно хлебать раскаленные щи.

– Вильгельм, вот скажи. Я сколько тебя знаю, у тебя никогда не было никаких амурных дел, – не отрываясь от тарелки, запыхтел Николай.

– Было давно.

– Ну так расскажи! – воскликнул Коля, утирая лоб.

– Даже не хочу вспоминать.

– Да брось! Хоть бы в общих чертах.

– Да мы так, год может. Она из эсеров была. Думал, нормальная. Нет, истеричка, впадала вечно в какие-то возбужденные состояния. Было у нее много глупых принципов и странных привычек.

– Красивая?

– Так, – поморщился Варнас.

– Все у тебя «так». А с той как? Ты все скрываешь ее.

– С Машей что ли? Я и не скрываю. Просто мы редко видимся.

– Да, Маша! Которая замужем за красноармейцем. Расскажи, как у вас сейчас? Приехал муж с Польши?

– Да уж, наверное, теперь скоро приедет.

– Она проститука?

– С чего ты взял?

– Ну ты ей платишь?

– Не то что бы она с меня требует деньги, – смутился Варнас.

– Значит платишь.

– Ну это не за это.

– Это не за это!, – передразнил его Коля, – ты как ребенок! Почему ты думаешь, она с тобой?

Варнас промолчал.

– Во-первых, она думает, что ты ее муженьку жизнь облегчишь, во-вторых, с таким-то пайком, да с ребенком. А может и вообще надеется, что ты ее к себе заберешь, – заключил Коновалов и победоносно хлопнул по столу.

– Во-первых, она меня никогда ни о чем не просила, во-вторых, мужа она очень ждет.

– Очень ждет! Так ждет, что с ума можно сойти. Да ты видать совсем не понимаешь женщин!

– Куда мне до тебя!

– Да! Тебе меня не догнать, зато можешь многому поучиться. Так вот, про Машу, нравится она тебе?

– Так… Не знаю, она всегда говорит очень правильные вещи, иногда мне это необходимо, но, чтобы жениться на ней, жить с ней. Нет.

– Она сама ходит к тебе?

– Да, мы договариваемся,

и она приходит на ночь.

– Часто?

– Нет, пару раз в месяц.

– И все?, – разочарованно спросил Коновалов.

– И все.

– А если она больше не придет, ты расстроишься?

– У нее своя жизнь, у меня своя.

– Скучно.

– Меня все устраивает.

Бесстрашно перепрыгивая с водки на коньяк и обратно, Коля начинал переходить ко второй стадии своего опьянения. Вильгельм понял это по постепенному затуханию его задора и по глазам, которые в этот момент становились у него красными и водянистыми. Покручивая между пальцами свой правый ус, Николай все больше молчал и все чаще многозначительно охал. Вильгельм знал, что сейчас начнется одна из его историй и был уверен, что сегодня, в очередной раз, прозвучит именно та – про Берту, «Савой» и про князей. Примирившись со своей судьбой, он посмотрел на несчастную Колину физиономию и подумал: «Ну, сейчас я ему помогу, он быстрее выскажется и все это кончится».

– И как ваша встреча сегодня прошла?, – спросил Вильгельм.

Лицо Коли мгновенно просветлело, и он не успел спрятать вырвавшуюся легкую улыбку.

– Даже говорить не хочу, – напуская на себя наигранное безразличие, произнес он и с силой махнул рукой.

Весь вечер мечтая поговорить о Берте, он не хотел быть инициатором этого разговора, поэтому решил немного пококетничать.

– Да уж расскажи, – снова помог ему Варнас, который с самой Лубянки прекрасно понимал, что Николай звал его в трактир только с одной целью, – ты нам сегодня очень много доставил неприятностей. Хочу теперь понять, что же такого произошло у вас.

Для большей откровенности Николай снова выпил, и с чувством заговорил:

– Все к черту! К черту! Я все испортил. Я же готовился. Все это время я готовился! Потому что все это «я тебя не люблю» – это брехня. Если тебе говорят допустим «я тебя не люблю» или «ты мне противен» или «поди прочь» – это все брех-ня! Ей просто не нравится что-то в тебе и это нужно изменить. Между прочим, мне об этом говорили самые настоящие женщины. И вот я так хотел сделать, чтобы эти ее злые слова больше до меня не касались. Больше не относились ко мне. Решил я стать другим человеком, в общем. И когда понял, что готов, то выманил ее. А что? Что ты так смотришь? Мне вообще-то женщины сказали так сделать! Тут как на войне – нужна тактика, стратегия. Я все сделал так, как мне советовали женщины.

Коля на мгновение остановился, чтобы обтереть лицо рукавом, и затем продолжил с еще большим волнением и жаром:

– Мне Лялька, там есть одна, рассказывала, что жуть как не нравился ей один парнишка, ну прямо воротило ее от него. А потом пришел он с войны – и такой другой человек стал, что словно она его впервые увидела. И полюбила его такой любовью, что аж самой страшно стало! Варнас, хватит на меня так ужасно смотреть! А если у нее так случилось, то почему и у меня не может? Это я так думал. А еще думал, что голова и сердце мои охладели и что я приму ее спокойно и сдержанно. И может даже не нужна она станет. Оно ведь со временем все равно не так жгло. А сегодня пришла. Ух!