Каторжник
Шрифт:
Ну, мы и не против — больше денег останется, после того как отдадим офицеру его долю. По прибытии на завод семерых быстро разобрали на разные участки, а троих подвели ко мне.
— Вот, Подкидыш, тебе помощники. Обучишь у своей печки. Покажешь, что да как. Ответственность на тебе, — сказал один из мастеров, что распределял по работам.
«Отлично, — подумал я, разглядывая троицу. — Мало мне своей работы, так еще и в няньки записали». Двое были обычные деревенские парни, перепуганные и крепкие. Третий же выделялся — невысокий, жилистый, с узкими, внимательными глазами и спокойным
— Ну, орлы, пошли, покажу вам наш отдых, — буркнул я и повел их на завод, к своей уже ставшей родной домне.
Едва мы подошли к пышущей жаром печи, как нас окружила предыдущая смена — местные вольнонаемные работяги, здоровенные мужики с угрюмыми лицами. Они уже давно косились на нас, арестантов, работающих рядом с ними, да еще и за плату.
— А ну, стоять, арестантская шваль! — рявкнул один из них, плечистый детина с рыжей бородой. — Понаехали тут, работу у честных людей отбираете!
— Теперь порядки новые будут, — поддакнул второй, криво ухмыляясь.
— Хотите тут пахать, деньгу зашибать? Пущай кажный по пятаку в день отстегивает нам, признанным мастеровым.
— Это за что это? — насупился один из новичков.
— За право работать, вот за что! А ты, — он ткнул пальцем в меня, — за них ручательство примешь и следить будешь, чтоб платили справно. С тебя весь спрос!
Я усмехнулся. Пять копеек с носа? За эту адскую работу? Каким-то хмырям? Да они охренели вконец.
— Слышь ты, господин признанный мастеровой, — процедил я, глядя прямо в глаза рыжебородому. — А не пойти бы тебе… на хрен? Вместе со своими порядками?
Секундная тишина, а потом воздух взорвался руганью, и рыжий первым кинулся на меня с кулаками. Четверо его дружков тут же полезли на моих новичков. Завязалась драка — быстрая, злая, под рев печи и лязг железа.
Я отмахнулся от рыжего, успев подставить локоть под его удар, и врезать ему коленом в бок. Местные дрались грязно, но без особого умения. Двое моих казанских парней сперва растерялись, но потом тоже начали отбиваться, хоть и неуклюже. А вот Сафар… Башкир двигался совершенно иначе. Легко, пружинисто уходя от ударов, и бил в ответ, сильно и четко. Он не лез на рожон, но действовал умно и правильно. К этому времени я уже отправил рыжего отдохнуть и пришел на помощь к товарищам по несчастью.
Через полминуты все было кончено. Местные работяги, получив по соплям и поняв, что легкой победы не будет, начали подниматься, утирая кровавые сопли и злобно на нас зыркая.
— Молодец, Сафар! — выдохнул я, хлопая башкира по плечу.
Тот лишь молча кивнул, поправляя съехавшую шапку.
— Ловко ты его! Откуда такой прыткий?
Он только открыл рот, чтобы ответить, как раздался грозный рев:
— ЭТО ЧТО ЗДЕСЬ ТАКОЕ?!
На пороге цеха стоял мастер — низенький, коренастый мужик с вечно недовольным лицом. Сейчас оно было багровым от злости. Он обвел взглядом побоище: нас, растрепанных и злых, следы борьбы на полу и сменщиков…
— Я спрашиваю, что здесь случилось?! — повторил он, надвигаясь на нас.
Глава 11
Глава 11
Я только открыл рот, чтобы ответить,
— Мастер! Они первые начали! — заголосил он, тыча пальцем в нашу сторону. — Арестанты проклятые! Мы им слова не сказали, просто мимо шли, а они, как собаки цепные, накинулись! Этот вот, — палец уставился на меня, — главный их, он и скомандовал! Науськал на нас!
Его дружки тут же поддакнули, наперебой жалуясь на арестантский беспредел и требуя защиты для «честных тружеников».
— Врешь, боров! — рявкнул я, перекрывая гвалт и чувствуя, как бешенство снова готово накрыть меня.
— Эти сволочи сами полезли! С нас по пять копеек затребовали за то, что дышать тут рядом смеем!
Мастер слушал то нас, то их, и его лицо мрачнело с каждой секундой.
Чья версия ему ближе — своих работяг или «арестантской швали»? Вопрос риторический.
— ЗАТКНУЛИСЬ ВСЕ! — гаркнул он так, что даже печь, казалось, притихла. — Мне плевать, кто там первый кулаками замахал! Мне работа нужна! С меня шкуру спустят! Дело стоит из-за ваших собачьих драк!
Он ткнул пальцем в сторону местных:
— Вы — пошли отсюда! Ваша смена кончилась! Еще раз увижу здесь в нерабочее время, отправлю в углежоги!
Затем он впился в меня и моих новичков взглядом:
— А вы! Чтобы через пять минут все было убрано и работа кипела! Еще одна жалоба, еще одна драка — выпорю всех показательно, а с тебя, Подкидыш, три шкуры спущу! И за простой вычту со всех вас до копейки! Ясно?!
С этими словами он круто развернулся и ушел в каморку, оставив нас разбираться с последствиями. Местные, злобно шипя, удалились.
— Слыхали? — буркнул я своим подопечным, подбирая брошенную кочергу. — Теперь у нас тут не только работа адова, но и «добрые» соседи. Работаем молча, смотрим в оба. А ты, Сафар… молодец!
Работа возобновилась. Жар от печи снова начал обжигать лицо, тяжелая кочерга наливалась свинцом в руках. Но теперь к физической усталости добавилось неприятное ожидание — чем ответят местные и как скоро мастер снова найдет повод для гнева.
Вопреки моим ожиданиям, следующие дни прошли на удивление спокойно. Видимо, нагоняй от мастера и наша неожиданная прыть во время драки подействовали на местных работяг отрезвляюще. Они держались поодаль, бросали косые, неприязненные взгляды, но в открытый конфликт больше не лезли. Работенка у печи шла своей адовой колеей — та же изнуряющая жара, тот же лязг железа, тот же едкий дым и пот, ручьями текущий по спине под арестантской робой.
Мы с моими тремя «казанскими» подопечными притерлись друг к другу. Двое деревенских парней оказались толковыми, хоть и не быстрыми — втянулись, молча делали, что велено. А Сафар… Сафар работал сосредоточенно, и в каждом его движении, будь то ворочание кочергой или перетаскивание чугунных чушек, чувствовалась какая-то скрытая сила и точность, та же самая, что проявилась в той драке.
Вопрос о его навыках не давал мне покоя. Как-то вечером после работы, когда мы сидели на нарах в относительном затишье барака, я подошел к нему поближе. Он как раз чинил свой лапоть, сосредоточенно ковыряя шилом лыко.