Книга тайных желаний
Шрифт:
Я принялась беспокойно мерить комнату шагами. Разум был в смятении. Окна здесь слишком высокие и узкие, нечего и думать выбраться наружу через них. Звать на помощь тоже бесполезно.
— Нам нужно что-то предпринять. Я не поеду в Нубию.
— Побереги силы, — фыркнула Йолта. — Они тебе понадобятся.
Я опустилась на пол рядом с тетей, прислонилась спиной к ее коленям, посмотрела сначала на одну запертую дверь, а потом на другую и почувствовала приближение отчаяния.
— Римляне действительно накажут нас, полагаясь лишь на слово Харана? — спросила
— Видимо, он собирается обратиться в римский суд, — ответила она, обнимая меня за плечи, — не в иудейский. Я не уверена, но, скорее всего, придется представить свидетелей. Старые друзья Рувима с удовольствием подтвердят, что я его отравила. Скажи, кто видел, как ты брала папирус?
— Мерзкий слуга Харана.
— Хм, — фыркнула Йолта с отвращением. — Он будет рад поддержать обвинение против тебя.
— Но мы будем всё отрицать.
— Если нам дадут слово. Надежду терять рано, Ана, но и полагаться на случай тоже нельзя. Харан — римский гражданин и друг римского префекта. Ему принадлежат огромные богатства, и он член совета старейшин, причем один из самых высокопоставленных. Мы же никто: я беглянка, а ты и вовсе иностранка.
Глаза мне словно кололи раскаленной иглой.
— Кроме того, мой брат может подкупить судий, — добавила тетя.
Я опустила голову на колени. Беглянка. Иностранка.
И вдруг: тук-тук.
Мы одновременно уставились на дверь во двор. Звякнул металл. Зубцы ключа отыскали бороздки замка, и в комнату вошли сначала Памфила, а за ней Лави с ключом, на котором болталась бирка.
Я радостно заключила их в объятия.
— Откуда у вас ключ? — спросила я очень тихо.
— У Харана по два ключа от каждой двери, — объяснила Памфила. — Запасные он хранит в мешочке на стене кабинета. Лави смог прочесть надписи на бирках. — Она одарила мужа лучезарной улыбкой.
— Ты слышал угрозы Харана? — спросила я.
— Каждое слово.
Я повернулась к Йолте:
— Куда пойдем?
— Я знаю только одно место, — ответила она. — Мы отправимся к терапевтам. Иудеи чтят их, считая поселение святилищем. Там мы будем в безопасности.
— Они нас примут?
— Я провела там восемь лет. Нам дадут убежище.
Когда Харан запер нас, мир начал раскачиваться из стороны в сторону, словно ладья в море, но теперь все возвращалось к установленному порядку.
— Община находится на берегу Марейского озера, — сказала Йолта. — Пешком туда идти четыре часа или больше. Ночью нам понадобится фонарь.
— Я провожу вас, — предложил Лави.
— Лави, тебе тоже нельзя оставаться в этом доме, — нахмурилась Йолта.
— Он не может уйти, — пробормотала Памфила с таким видом, словно перед ней разверзлась бездна.
— Если останется, ему тоже грозит опасность, — возразила Йолта. — Харан решит, что Лави помог нам бежать.
— Тогда я тоже пойду, — заупрямилась Памфила. — Теперь он мой муж.
— Прошу, Памфила, — дотронулась я до ее руки, — нам необходимо, чтобы ты задержалась в доме. Я все еще жду весточки из Галилеи. Мне больно представить, что она придет,
В разговор вступил Лави:
— Мы никому не сообщали о нашем браке из страха, что Харан уволит Памфилу. — Он посмотрел на египтянку, ставшую ему женой всего неделю назад: — Хозяин не станет подозревать тебя в пособничестве.
— Но я не хочу разлучаться с тобой, — запротестовала она.
— Мы оба знаем, что я не могу здесь оставаться, — с нежностью произнес Лави. — При библиотеке есть комнаты для холостых служителей. Я буду жить там, а ты останешься здесь до тех пор, пока не придет письмо из Галилеи. Тогда я подыщу нам дом.
Я не видела Иисуса уже полтора года — целую вечность. Он ходил по Галилее без меня, проповедовал скорое наступление царства Божьего, а я, его жена, была далеко. Я сочувствовала Памфиле, но ее разлука с мужем закончится в мгновение ока, не то что моя.
— Вы не оставляете мне выбора, — сказала она с обидой в голосе.
Лави распахнул дверь во двор и выглянул наружу. Ключ он отдал Памфиле.
— Верни его на место, пока не хватились. Затем открой дверь на улицу. Если кто-нибудь спросит, где мы, скажи, что ничего не знаешь. Веди себя так, будто я тебя бросил. Не скрывай обиду. — Он расцеловал ее в обе щеки и подтолкнул к двери.
Я быстро раскладывала свои пожитки по мешкам. Один из них целиком заполнили свитки, в другой отправились одежда, мой портрет, мешочек с красной нитью и оставшиеся деньги. И вот опять мне придется нести чашу для заклинаний в руках.
XIX
Скепсида, пожилая глава общины терапевтов, взглянула на меня, и я утонула в ее взгляде. Пронзительными карими глазами и белыми всклокоченными со сна волосами она напоминала сову, взгромоздившуюся на скамью. Скепсида была уже в годах. Она сидела сгорбившись и совершенно неподвижно, переводя взгляд с меня на Йолту быстрыми движениями, пока моя тетка объясняла, почему мы оказались на пороге ее небольшого каменного дома, моля об убежище в глухой час ночи.
Во время долгой утомительной дороги из Александрии Йолта многое поведала мне о странных обычаях общины.
— Терапевты разделены на младших и старших, — объясняла она. — Младшими называют не тех, кто моложе годами, как ты могла подумать, а, скорее, вновь примкнувших к сообществу. Я перешла в число старших, прожив с терапевтами семь лет.
— Младшие и старшие равны в правах? — спросила я. Если там существует иерархия, я точно окажусь в самом низу.
— Равны все, но работа распределяется по-разному. У общины есть покровители, в том числе и Харан, так что, полагаю, старшие могли бы нанять слуг, но это против их правил. В обязанности младших входит выращивание овощей и злаков, они готовят и подают еду, ухаживают за животными, строят дома, выполняют любой ручной труд, а кроме того, они занимаются духовным трудом. По утрам я работала в саду, а после полудня возвращалась к своему уединению.