Книжные люди
Шрифт:
Выражение лица Себастиана невозможно прочесть.
— Да, — говорит он. — Конечно.
Но меня сейчас больше интересует Роуз и Кейт. Особенно Роуз. Может, потому, что я слишком хорошо понимаю её ситуацию.
— Бедная Роуз, — тихо говорю я. — Осталась без матери так рано. Это должно быть было ужасно.
Миссис Беннет кивает.
— Думаю, это её сломало. А потом ещё этот скандал с беременностью и деревенские сплетни, когда она дала понять, что собирается оставить ребёнка.
Я наклоняюсь,
— Вы знали, кто был отцом? Она вам говорила?
— Нет. Роуз не проронила ни слова. Но когда Ребекка забеременела тобой, вот тут она сказала многое. Говорили, что это был какой-то молодой австралиец, работавший в Армс. Как только узнал про тебя — сбежал. Роуз настаивала, что тебя надо отдать на усыновление, но Ребекка и слышать не хотела. — Она тяжело вздыхает. — Я тогда сказала Роуз, что её упрямство ничего хорошего не принесёт, но она не слушала. А когда Бекка уехала… Ну, я не хотела говорить «я же тебе говорила», но…
Значит, мой отец — неизвестный мужчина, который сбежал. А Роуз хотела отдать меня в чужую семью. Я понимаю, почему — мама была молода, одна, да и у самой Роуз был нелёгкий опыт одиночного материнства в те времена, когда это считалось позором. Но это не мешает мне чувствовать тупую, ноющую боль внутри.
Мама уехала из Уичтри из-за меня.
Мой отец тоже уехал из Уичтри из-за меня.
Моя бабушка разрушила отношения с дочерью из-за меня.
А мама жила узкой, ограниченной жизнью — из-за меня.
Это ты. Ты проблема.
Этот голос в моей голове звучит, как голос Джаспера, и, осознавая пристальный взгляд Себастиана, я стараюсь игнорировать и его, и голос, заставляя себя улыбнуться миссис Беннет.
— Спасибо, — говорю я. — Это очень ценно.
Миссис Беннет внимательно на меня смотрит.
— Когда Роуз умерла, она оставила мне коробку с вещами. Там не так много, она не была склонна хранить старые вещи. Но, думаю, теперь она должна быть у тебя.
Ноющая боль мгновенно исчезает, сменяясь волнением.
— Правда? О, да, конечно! Я бы очень хотела её забрать!
— Хорошо. Подожди здесь.
Она уходит в заднюю комнату, а мы с Себастианом остаёмся у прилавка.
— Прости, — тихо говорит он.
И больше ничего. Я не уверена, за что именно он извиняется, но ясно, что он видит — мне тяжело. Может, он просто извиняется за всё сразу.
За исчезновение моей прабабушки.
За тайну вокруг моего деда.
За то, что моя мать тоже не знала, кто мой отец, но отказалась отдать меня.
За судьбы этих женщин, истории которых потеряны, потому что некому их рассказать.
Кроме меня. А я ничего не знаю, потому что мне ничего не рассказывали.
Я чувствую себя обманутой, лишённой чего-то важного. Я не могу
К счастью, в этот момент возвращается миссис Беннет, неся небольшую картонную коробку из-под обуви. Она протягивает её мне.
— Вот. Я должна была отдать её тебе ещё несколько недель назад, но забыла, что она у меня.
Её обычно суровое лицо смягчается в улыбке.
— Думаю, Роуз бы ты понравилась. Они с твоей матерью должны были помириться. Надо уметь прощать, не стоит таскать за собой обиды.
У меня сжимается горло, и я внезапно чувствую тепло к этой строгой, но доброй женщине.
— Да, я полностью согласна. Знаете, я бы хотела ещё поговорить с вами о моей бабушке. Можно как-нибудь встретиться?
— Конечно, дорогая. Буду только рада. Ты мне скажи, когда.
Я киваю, благодарю её и, не сказав больше ни слова, выхожу из магазина.
Я чувствую, что Себастиан идёт за мной, и, когда мы оказываемся на улице, разворачиваюсь к нему. Мне хочется защитить коробку, как что-то ценное, открыть её только в тишине Портабл Мэджик.
— Спасибо, — говорю я. — Это было очень мило с твоей стороны — пойти со мной.
Его ярко-синие глаза внимательно изучают моё лицо. Он наверняка видит на нём все эмоции, и это делает меня уязвимой. Прежде чем он успевает что-то сказать, я отворачиваюсь.
— Мне нужно вернуться в магазин, — бросаю я.
— А фестиваль? Мы собирались посмотреть программу.
— Завтра, — отвечаю я через плечо и не жду ответа.
Я не оглядываюсь, шагая обратно в Портабл Мэджик. Я должна была быть с ним вежливее, но сейчас просто не могу.
Табличка «Вернусь через 10 минут» всё ещё висит на двери, и я ушла гораздо дольше, но не снимаю её.
Я осторожно ставлю коробку на прилавок. Вдыхаю.
Моё сердце колотится, и я нервничаю, хотя не понимаю почему. В этой коробке — часть моей истории, о которой я ничего не знала. Но я также знаю, что чего бы там ни было, этого окажется недостаточно.
Я никогда не злилась на маму, но сейчас чувствую, как в груди тлеет маленький огонёк гнева. Она не захотела меня оставить, и я бесконечно благодарна ей за это, но её ссора с Роуз означала, что я навсегда потеряла целую часть своей семьи.
Думала ли она когда-нибудь об этом? Догадывалась ли, что мне могло бы быть важно узнать их, что мне хотелось бы, чтобы они были в моей жизни?
Но в этом не только её вина. Я сама никогда не настаивала на ответах, потому что была слишком увлечена собственной жизнью. А теперь я здесь, и у меня есть только вопросы.