Княжеский отпуск
Шрифт:
Тот подумал:
– Слышал, как к старухе ломились, - ответил Егор и тут же сам спросил: - Тоже ты, барин?
Князь сказал, что не он, что это и был тот, про которого он спрашивает. Егор махнул рукой и, ничего не ответив, захлопнул дверь. Сергею Петровичу стало легче на душе от того, что не он один слышал ночной шум.
Он вернулся в старухиной комнате, посмотрел на дверь и нашёл на ней несколько глубоких вмятин, словно в доски бросали огромные камни, и от них остались продолговатые лунки в форме больших огурцов или полумесяцев: они находили друг на друга и было их довольно много, так сразу
Больше исследовать было нечего, да и незачем: ночью в доме все спали, как убитые, а окна прислуги сюда не выходят, поэтому никто ничего не мог услышать. Он решил больше никого не расспрашивать и направился к пруду. Он шёл к нему другой тропой: ещё в среду князь приметил, что к пруду вело несколько дорожек. Подойдя к нему, он нашёл ещё одну скамейку - мраморную старую, поросшую зелёным мхом, вылезавшим из чёрных трещин, забитых землёй. Подлокотники представляли собой причудливые завитушки, похожие на примитивные большие раковины, в которые тоже со временем набилась земля.
Он присел, посмотрел на зелёный от водорослей пруд. Казалось, что вода в нём была не приятно тёплой, от неё тянуло затхлостью. При дневном освещении пруд больше походил на огромную лужу, нежели на искусственное озеро, где при правильно устроенной гидросистеме вода ежеминутно менялась бы, сливаясь куда-то в другое место. Может она и стекала туда - в нижний пруд, где князь по своему приезду видел карасей, но, очевидно, процесс был настолько медленным, что вода успевала несколько испортиться, и поэтому со временем приобрела зеленоватый цвет. "А, впрочем, всё равно", - подумал Сергей Петрович и зевнул так, что хрустнуло за ушами.
15
Сергей Петрович открыл глаза и увидел на пыльной дороге, ведущей к пруду, уже третьей по счёту, двоих мальчишек, которые шли и болтали о чём-то своём: одному на вид было лет десять, другому - семь или восемь. Они тоже увидели князя и остановились, не решаясь идти дальше. Старший шепнул что-то на ухо младшему, и тот кивнул. Князь напрягся, как гончая: "Сбежать надумали".
– Ну-ка, идите сюда!
– крикнул он.
Ребята стояли, не двигаясь с места.
– Идите, идите, или забоялись?
– он решил надавить на их "мужество", и даже попытался захохотать, как средневековый английский пират, но только закашлялся, поперхнувшись слюной.
– Никто и не боится!
– крикнул старший. И снова шепнул младшему.
Младший уже не кивал, а просто смотрел в сторону князя и думал о своём.
– Так вы идёте, или как?!
– князь напряг голос: приходилось орать через весь пруд.
– А на кой нам это?
– Ну, значит боитесь, я так и думал!
– князь махнул рукой и сделал вид, что отворачивается от них. Краем глаза он заметил, что началось слабое движение в его сторону - мальчишки шли с опаской, а старший продожал иногда нашёптывать младшему.
Когда они приблизились к князю на доступное для нормального разговора расстояние, он спросил, ни к кому конкретно не обращаясь:
– Как звать-то?
– Микитка, - ответил младший.
Старший молчал, закусив губу.
– А ходил ли ты, Микитка, намедни в лес?
– спросил Сергей Петрович.
– Хо.., - начал было тот, но старший
– Ну говори, говори.
– Ничего он не будет говорить, - буркнул старший.
– Не хотите, так и не надо, - ответил князь. В голове, измученной полудрёмой, тем не менее созрел план, как вывести их на чистую воду без всякого принуждения. Он продолжал:
– А я хотел вам показать кое-что.
– Чего мы такого не видели?
– снова пробурчал старший.
– Есть вещь, которую вам ни в жизнь ни один человек не покажет, кроме меня, - ответил Сергей Петрович улыбаясь и хитро щуря глаза.
– Чо за вещь?
– спросил Микитка.
Князь снова решил надавить на их стойкость и "мужество":
– Ну если только вы не болтуны, тогда покажу.
Мальчишки стояли в раздумье. Им уже не так сильно хотелось уходить, и они были готовы заглотить наживку. Князь молчал, глядя на макушки сосен и с упоением вдыхал разгорячённый солнцем хвойный запах: он ждал, когда они сами начнут его упрашивать. Это смахивало на приманивание бродячей собаки, которая сначала рычит, а потом, когда покажешь ей кусок съестного и подождёшь, она начинает нюхать воздух, косится на человека, иногда облизывается, пригибает голову, и так "кланяясь", неспеша подходит всё ближе и берёт еду, которую не надо держать в руках, иначе цапнет.
Он выжидал. Ребятам не терпелось узнать, что же он для них уготовил. "Терпение, только терпение и выдержка, - думал он, - сработает обязательно".
– Ну че покажете, а?
– не выдержал старший.
Князь не спешил с ответом и напустил на себя вид, пусть и весёлого, но всё-таки несколько обидевшегося человека.
Тогда заговорил младший:
– А чего хочете нам показать?
Князь тянул время, чтобы придать серьёзности задуманному предприятию. Наконец, он медленно произнёс:
– Да, есть тут одна вещь, только болтунам её не показывают.
– Мы смолчим!
– крикнул младший, - вот те крест!
Старший всё молчал, но тоже ждал ответа.
Князь не торопился: откинулся на прохладный мрамор высокой спинки старой скамьи, не спеша вытер пыль с подлокотников-ракушек, дунул на ладони; далеко отставил руку, посмотрел, прищурив глаза, на свои холёные ногти, и спокойно сказал:
– Подземный ход видали хоть раз в жизни?
Мальчишки стояли открыв рты. Вероятно, они вообще не знали, что на свете существует такое, чего никому не показывают, в особенности болтунам; может быть, они даже никогда и не слышали о подземных ходах. Но старший, похоже, стал догадываться о чём идёт речь, в подтверждение чего захлопнул рот и также, в духе князя, спокойно ответил за двоих:
– Нет, не видали.
– А хотите посмотреть прямо сейчас?
– князь, по-прежнему, сохранял равнодушие в голосе.
– Ну, положим, хотим, - ответил старший, нахмурив выгоревшие от солнца брови.
Князь встал, потянулся, присел пару раз и сказав "пошли", зашагал не оборачиваясь, твёрдо уверенный в том, что мальчишки идут за ним, как телята на верёвочке. План был, конечно, не ахти какой, но всё же, эти сопляки были единственными свидетелями ночных происшествий в лесу, и никому больше он не мог поведать о тех тайнах, которые его волновали.