?Когда истина лжёт
Шрифт:
Доску я вытирала всю перемену, и она, мокрая ещё, но была готова к уроку. До предварительного звонка в аудиторию зашёл практикант. Не заметил меня, сидящую на второй парте, и я облегченно вздохнула. Исподлобья наблюдала за тем, как он раскладывает какие-то пособия у себя на столе. Перед глазами был конспект, но иногда, чтобы контролировать ситуацию, я следила за тем, что он делал. Ну, знаете, чтобы не было неожиданностей. И вот так потеряв немного бдительность, увлеклась США и не заметила того, как он выходил из класса и остановился перед первой партой нашего ряда. Не замечала протекающих секунд, когда он уставился на меня, молча, с холодной яростью.
– Скавронская, ты ли это? – я дёрнула рукой, и конспект затрясся. Подняла глаза на него и увидела довольное, очернённое лицо.
Говорить такое на весь класс? Он вообще думает о своей репутации или хочет, чтобы толпа уничтожила меня? Тогда его душенька будет спокойна? И я, между прочим, ещё неделю назад решила, что не буду с ним ссориться. А недавно – не буду покупаться на его провокации. С меня довольно и того опыта, что у меня уже сейчас есть. Больше – не надо.
– Прошу прощения, - пауза. Искренний взгляд, немного наивный, но искренний. Он должен поверить, что я прогнулась под него, и не желаю разводить срач. – Если вас так сильно задело моё отсутствие, то прошу прощения.
Шах и мат. Я слышала, как перестали разговаривать Ксеня и Лара, сидящие сзади. Я видела, как обернулась к нам Женя, Оля и Костя. Я чувствовала, как все сейчас уставились на меня и историка. Немое кино. Правда, ребята всё ещё пытались сделать вид, что наш разговор им не так интересен. А самое главное, у Егора Дмитрича не было никаких эмоций. Он не посерел, не удивился, не разозлился. И я заметила такую тенденцию: если реакции нет, то такой ответ его устраивает. Едва он вышел, мне сам Бог велел читать конспект дальше, потому что спросит же. Или устроит опять какую-нибудь проверку знаний.
Ксеню вызвали первой. Она отвечала неплохо, периодически подстраивая тезисы в конспекте, называла даты и составляла те самые логические цепочки, которым я её учила раньше. Вопросы от ребят, вопросы от Егора – ответила почти правильно, и получила свою четвёрку. Конечно, это лучше, чем та тройка, ещё с самого первого занятия, но для отличницы вроде неё – весьма сомнительная вещь. Я сидела не на иголках: во мне вообще ничего чувственного не осталось. Обычный урок у обычного преподавателя. Обычная подготовка и обычная схема ответа. Чем этот преподаватель отличается от других? Да ничем. Он преподаватель, а все его личностные заслуги и характеристики меня не должны интересовать.
– Скавронская, что-то я давно не слышал тебя, - остановил взгляд на моей фамилии в журнале. – Давай-ка к доске. Расскажи нам про внешнюю политику Соединённых Штатов перед Второй Мировой.
«Вы меня никогда не слышали, Егор Дмитрич». Нечего лгать ни себе, ни мне, ни ребятам.
Я была в меру уверенна, ведь этот вопрос читала как раз в туалете, перед приходом тех двоих. Встала за кафедрой, положила конспект на поверхность, открыла нужную страницу, сфокусировала взгляд на первой дате и тезе. Толпа. На меня смотрела толпа. Эти люди, которые говорят обо мне за спиной. Стоя перед ними, как на паперти, я чувствовала негодование. Жгучее, сильное негодование. Несправедливость судьбы меня взбесила до жути. Я бы сказала, что она меня почти поглотила, потому что издать хоть один звук было невозможно. С каких пор начались эти тряски перед лицом людей? У меня ведь никогда не было проблем с поведением на публике. Ладно, некогда выяснять причины. Начала – доведи дело до конца.
Стоило раскрыть рот, как из меня полился фонтан слов: тезисы, заученные даты, цитаты из книги, сравнения с другими странами. Я видела тот восторг, который всегда испытывали ребята, слушая мои рассказы. И сейчас было то же самое. Когда я говорила, они забывали обо всём, слушали и вникали. У меня был свой стиль разговоров на публике – я с ней общалась. Поэтому из всех ребят в лицее меня приглашали быть ведущей праздников, потому что скованности нет, оригинальность есть и импровизация получается без особых усилий. Кладезь, казалось бы, талантов. Только вот практикант ходил по классу насупленный, хотя и пытался это скрыть, делая лицо, будто я сказала ту же мысль, о которой думал он. Посоревноваться с ним за умение владеть своими одноклассниками можно, конечно, только вот не в таком виде. Моя джинса не имеет никакого
Только вот зря я обольстилась и на ребят, и на Егора Дмитрича. Меня завалили. Куча вопросов, один перед другим. Сложные, объёмные, отвечать на которые ты не успеваешь, потому что над ними нужно подумать, а времени мало. Пять минут выделяют на вопросы, а когда их в минуту задают по три штуки, сравнительные, с хронологическим порядком, то ты не успеваешь сказать самую важную мысль, как задаётся уже другой вопрос.
– Рассказывала хорошо. Подготовилась, а вот на вопросы отвечать не умеешь. Ты меня разочаровала, Скавронская, - уставил взгляд в пол, - ведь на дискуссии ты была хороша. Или это всё, благодаря мне?
Сука ты, Егор. Какая же ты сука. И здесь пытаешься примазаться, к моему успеху. Никого не ценишь, кроме себя любимого. Да ты самая настоящая сволочь. Никто тебе не нужен. Ты играешь с людьми, заставляя их нуждаться в тебе, а тебе – никто не нужен. Плевать мне на то, какими ты словами называешь эмоции, которые я пробуждаю в тебе. Даже если их нет, я буду только рада этому. Не хочу, чтобы нас что-то связывало. С такой мразью я буду жить в вечном страхе. Не приближайся ко мне больше. Не смей смотреть на меня так. Двуличная мразь. На публике весело издеваться надо мной, семнадцатилетней девочкой, чьи слова против твоих не имеют веса. Ведь ты здесь царь и Бог, а я – букашка. Ты прав. Мне с тобой не тягаться. Может, стоило тогда сразу записаться в ряды влюблённых дурочек? Ты их не трогаешь так сильно, как меня. А мне бы только ослабить твоё внимание к своей персоне…. Подумаешь, пару раз на дню смотреть на тебя влюблёнными глазами и изображать щенячий восторг – это не так трудно, как терпеть твои колкости и твой сволочизм. Только вот не по мне скакать на задних лапках перед кем-то. Лучше бы ты меня не знал, не знал, что я ненавижу преклоняться, тогда бы ты не испытывал на прочность мой хребет. Тогда бы ты не желал так сильно меня поставить на колени. Тогда бы ты не обращал на меня внимания. И, возможно, я была бы уже счастлива от того, что просто есть человек, чей облик меня привлекает. Я бы пережила твой педантичный, высокомерный характер. Я бы пережила и тебя самого. Я бы ходила к тебе на могилу, возлагала несколько гвоздичек и плакала за тобой. Я бы делала это всё в обмен на такое отношение, которое есть сейчас. Я бы делала.
До конца урока я была тише воды ниже травы. Ни единого звука. Ни единого взгляда. Словно я есть, а его – нет. За двадцать минут до конца он рассказал кое-какие факты относительно Азии целиком и добавил, что на следующем занятии начнутся события Второй Мировой войны, на Западном фронте. В это время я собирала сумку, собираясь отпроситься с биологии. Мне было слишком противно находиться в этом классе. Написав смс Косте (не хотелось даже подходить к нему и извергать изо рта какие-то звуки), что мне нужно уйти, я покинула аудиторию. Думаю, что этого особо никто и не заметил. Только вот пошла я не к выходу, а в кабинет истории, куда сейчас и направлялся практикант. Он шёл впереди меня на достаточном расстоянии, заметить не мог. Неся в руках пальто и сумку, я спокойным шагом поднималась по лестнице, зная, куда сейчас шагает историк этажом выше. По расписанию в 306-й сейчас никого не было, а аудитория не закреплена ни за каким классом. Должно быть, свободно и без лишних глаз. Видела, как дверь закрылась, значит, он вошёл. За всё время, пока я шла по коридору, никто не заходил туда. Значит, один. Замечательно.
Я открыла дверь и беспардонно вошла, не удосужившись постучать. На первой парте, ближней к выходу, лежало его чёрное пальто свободного кроя и с бесформенным капюшоном – я такие только в модельных журналах и на подиуме видела. Дорогая вещица, если бренд – не китайская подделка. Практикант сразу обернулся и смотрел на меня, словно ожидал чего-то. Интересно, он знает, что я сейчас делать собралась? Зачем пришла? Что у меня в голове? Ах, точно. Он же отлично угадывает мои мысли, читает меня от и до. Тогда знает. Что ж, так даже лучше.