Когда мы встретимся вновь
Шрифт:
– Мне так не кажется, – спокойно возразила Кенди, снова меняя компресс.
– Почему?
– Это слишком мелко и глупо, – убежденно пояснила девушка таким тоном, словно объясняла маленькому несмышленному ребенку самую очевидную вещь в мире. – Более того, это жестоко по отношению к его матери и Сюзанне, не говоря уже о том, что бегство от проблемы – это самый трусливый путь. Терри – не трус и никогда не поступил бы так малодушно. Думаю, что он пошел на фронт по другой причине, а не из-за меня или какой-либо другой женщины.
На мгновение глаза Чарли округлились от удивления, а затем по его губам скользнула насмешливо-снисходительная улыбка, которая, впрочем, тут же исчезла.
– Кенди, война – это самая глупая, бессмысленная и жестокая вещь в мире, – тихо и серьезно сказал он. – У нормального человека не может быть
Несколько мгновений Кенди молча смотрела на него странным задумчиво-непроницаемым взглядом, а затем длинные ресницы дрогнули и опустились, скрывая ее глаза.
– В самом деле? – совершенно невозмутимо заметила она, аккуратно складывая компрессы. – В таком случае, что за женщина стала причиной твоего ухода на фронт?
– Жена директора колонии для несовершеннолетних преступников, – в тон ей насмешливо-хмуро буркнул Чарли, но, увидев ее изумленное лицо, не удержался и рассмеялся. – Шучу… По-видимому, я, как говорит мой хороший друг Шарль де Шарни, то самое исключение, которое есть в каждом правиле, потому что оказался здесь не из-за женщины. Но если ты надеешься, что за этим решением скрываются какие-то благородные побуждения, то напрасно. У меня просто не было выбора, Кенди. Или армия, или колония. Я выбрал армию, потому что ничего другого делать не умею. В каком-то смысле это тоже было бегством от решения проблемы. Самый легкий путь. По крайней мере, так мне казалось тогда, – Чарли замолчал и, отвернувшись, принялся задумчиво рассматривать потолок.
В комнате воцарилась тишина.
– А сейчас? – наконец тихо спросила Кенди.
– Что сейчас? – уточнил тот, продолжая сверлить взглядом потолок.
– Ты по-прежнему считаешь, что воевать – самое легкое занятие в жизни?
– Нет, сейчас я так не считаю. Но понял я это слишком поздно, Кенди. Когда у меня уже не было выбора. После первого боя. Как и Терри.
Кенди заметно вздрогнула.
– Да-да, – жестко усмехнулся Чарли, заметив это. – Говори сколько хочешь, что он не сбегал, ищи какие угодно оправдания, почему он очутился здесь, но правда лишь одна, Кенди. А судя по тому, что мне удалось узнать, правда в том, что он запутался между тобой и нею. Я его понимаю: любить одну и быть привязанным к другой – нелегкое положение, что и говорить. И выхода нет. Ты и она не оставили ему выбора. Вот он и решил разрубить этот узел одним махом. Только вот не учел, что война ничего не решит. Разве что если он погибнет. А если нет, то, когда он вернется, снова окажется на том же самом месте – между нею и тобой. Вот так-то. И лишь один момент во всей этой истории мне действительно непонятен: что здесь делаешь ты, Кенди? Ты, эта красавица Флэнни и другие женщины. Что вы делаете в самом центре этой кровавой мясорубки под названием война? Этому действительно нет никаких разумных объяснений. Нет, и быть не может! Война – это не женское дело.
– А вот здесь ты ошибаешься, Чарли, – тихо возразила Кенди. – Война, смерть, родина, любовь, грусть, радость, жизнь. Все это – женщины, Чарли. И только женщина может отвоевать мужчину у другой женщины, поэтому мы здесь. И я, и Флэнни, и Жоа, и Антуанет. Мы здесь, чтобы отвоевать вас назад у войны и смерти. Не отдать им. Спасти вам жизнь.
Кенди замолчала. Чарли тоже молчал, глядя в потолок застывшим взглядом. В комнате снова воцарилась тишина, которая была нарушена легкими шагами, донесшимися из коридора. Кенди и Чарли, словно по команде, обернулись и посмотрели на дверь. На пороге стояла Флэнни.
– Кенди, можешь идти отдыхать, – спокойно и строго заметила девушка, быстро взглянув на них, и принялась готовить раствор карболки.
– Еще минуту, – умоляюще попросила Кенди.
– Кенди, мы же договорились, – еще более строго заметила та, не отрываясь от своего занятия.
– Да, конечно.
После того, как Флэнни пришлось буквально отгонять ее от Терри, Кенди оказалась под строгим надзором подруги, которая
– Расскажи мне о ней.
– Что? – Кенди вздрогнула от неожиданности и непонимающе уставилась на Чарли, который произнес эту фразу.
Однако тот не заметил ее взгляда, так как смотрел куда-то позади нее. Кенди обернулась, но там не было никого, кроме… Флэнни. Кенди снова посмотрела на Чарли.
– Ты хочешь, чтобы я рассказала тебе о Флэнни? – переспросила она.
– Да. Кто она? Откуда? Почему она здесь?
– Ну… Э-э… – Кенди нерешительно замялась. Еще никогда к ней не обращались со столь странной просьбой, и девушка не была уверена, как следует поступать в такой ситуации. Однако, еще раз взглянув на Чарли, она решила, что ничего страшного не случится, если она выполнит его просьбу. – Вообще-то я почти ничего о ней не знаю, – честно призналась она. – Мы познакомились в школе медсестер Мэри-Джейн. Флэнни была лучшей ученицей, поэтому нас поселили вместе, чтобы я, новичок и «неумейка», могла учиться у нее. Всегда строгая, спокойная, сдержанная, ловкая, собранная и очень аккуратная, казалось, она знает и умеет все на свете. Мне очень хотелось хоть немного походить на нее. Но Флэнни очень замкнутая и, пожалуй, слишком серьезная. Несмотря на то, что мы жили в одной комнате, она никогда не говорила о своей семье, о прошлом. Она даже улыбается очень редко. Но она хороший человек и прекрасная медсестра. Когда начался призыв, Флэнни отправилась на фронт как лучшая медсестра госпиталя Святого Иоанна и школы Мэри-Джейн. Вот и все. Знаю еще, что ее семья очень бедна, у нее много братьев и сестер, а она – старшая. Ну, ладно. Хватит разговоров. Пойду-ка отдыхать, а не то Флэнни рассердится и действительно снимет меня с дежурства!
Кенди направилась к проходу.
– Кенди.
– Да? – девушка обернулась.
– А как ее имя?
– Имя?
– Ну да. Как ее полное имя?
Кенди задумалась. Спустя минуту на ее лице появилось озадаченно-ошеломленное выражение, а затем она пожала плечами и растерянно улыбнулась.
– Не знаю. Никогда об этом не задумывалась, но я действительно не знаю, как ее зовут. Для меня она всегда была просто Флэнни Гамильтон.
– Ясно, – разочарованно вздохнул Чарли. – Иди. Тебе нужно отдохнуть.
– До встречи.
– До встречи.
Кенди быстро прошла по узкому проходу между койками и, кивнув на прощание Флэнни, вышла из комнаты. Чарли откинулся на подушку и принялся наблюдать за стоящей у стола девушкой. С того самого момента, когда он пришел в себя и увидел ее, он не раз пытался завязать с ней беседу. Но медсестра Флэнни оказалась весьма неразговорчива и отвечала коротко и односложно, не проявляя ни малейшего интереса ни к предметам их мимолетных диалогов, ни тем более к его персоне. Впрочем, столь холодный прием вовсе не обескуражил молодого человека, отличавшегося редкостным упрямством, а наоборот, лишь подстегивал его интерес и желание добиться цели. Чарли не собирался отступать и раз за разом продолжал свои попытки, которые, казалось, не производили на ледяную красавицу мисс Гамильтон никакого впечатления. Закончив готовить раствор, Флэнни протерла стол и, подхватив чистые повязки, направилась к ближайшей постели.
«Королева, – думал Чарли, наблюдая за неторопливыми, но в то же время ловкими и грациозными движениями ее рук, исполненной величавого достоинства походкой, гордой осанкой. Невозмутимое спокойствие и холодное равновесие окутывали ее подобно плащу, невидимым шлейфом, словно королевская мантия, стелились вслед, таяли в воздухе, пропитывали стены, одеяла, повязки, унося тревоги, даря утешение. Само ее присутствие облегчало боль. – Настоящая королева. Жаль, что снежная. Но ничего. Любой лед когда-нибудь тает. Растает и твой, мисс Флэнни. Что сделало тебя такой? Что заставляет тебя казаться сильнее и увереннее, чем ты есть на самом деле? Что питает твой ледяной покой и стальную решимость? Ответь! Нет, ты снова промолчишь. Флэнни… Красавица Флэнни… Черт возьми, как же твое имя?!»