Когда мы встретимся вновь
Шрифт:
– Что?!! – наконец пробормотал он, приходя в себя, но тут же, скривившись, покачал головой. – Черт возьми, наверное, я должен был этого ожидать.
– Чего ожидать? – недоуменно переспросила Антуанет.
– Что ты все будешь отрицать, разумеется. Очень по-женски. Неплохой ход.
– Я всего лишь сказала правду, – тихо возразила женщина. – Разве ты не за этим пришел сюда?
– Правду?!! – он захлебнулся от возмущения и ярости. – Ты утверждаешь, что ничего не было, и называешь это правдой?!!
– Да! – жестко подтвердила Антуанет.
– Ну, разумеется, ты меня не предавала, – издевательски хмыкнул мужчина. – И письма, в котором ты сообщала, что между нами все кончено и ты уезжаешь в Париж, конечно, тоже не было. Я все это придумал!
– Не совсем
– Неужели?! А как же?
Терпение Антуанет подошло к концу. Она нахмурилась и сурово поджала губы, а обычно мягкие карие глаза сверкнули гневным огнем.
– Послушайте, месье Крест! Давайте сначала определимся, зачем вы сюда пришли: чтобы услышать правду или чтобы высказать мне свое мнение по поводу того, что произошло? Если для того, чтобы высказаться самому, то говорите побыстрее и уходите. Я работаю по двадцать часов в сутки и очень устаю. У нас каждая минута отдыха на счету! Поэтому у меня нет ни времени, ни желания выслушивать ваши гневные проповеди, насколько бы справедливы, на ваш взгляд, они ни были!!!
Это возымело желаемый эффект: Крест замолчал, сверля ее исподлобья мрачным взглядом.
– Хорошо, – наконец произнес он холодным, ровным тоном. – Говори. Обещаю, что не скажу ни слова, пока ты не закончишь.
Антуанет глубоко вздохнула, словно перед прыжком в воду.
– Я действительно не предавала тебя, – повторила она, стараясь говорить спокойно, хотя это давалось ей с явным трудом. – То письмо, которое тебе передал мой отец восемнадцать лет назад, было написано не мной. Ты обещал не перебивать, – строго напомнила она, заметив, как он ошеломленно открыл рот, явно намереваясь заговорить. – Если ты помнишь, наши отцы были против наших отношений. Они требовали, чтобы мы прекратили встречаться, но мы отказались. Спустя какое-то время мой отец сообщил, что наша дальняя родственница, жившая в Тулузе, серьезно больна. Он попросил меня поехать к ней ненадолго, чтобы помочь. Поскольку речь шла о единственном близком нашей семье человеке, я не смогла отказать. У меня не было возможности сообщить тебе о своем отъезде, но отец сказал, что поездка займет всего несколько дней, поэтому я не нашла в этом ничего страшного и уехала. Однако болезнь тетушки затянулась. В итоге я вернулась не через несколько дней, как рассчитывала, а через несколько недель. На следующий день после моего приезда отец передал мне письмо. Твое письмо.
– Мое письмо?! – на лице Креста отразилось глубочайшее изумление. – Но я не писал никаких писем.
– Я знаю. Не перебивай.
– Извини.
– Так вот, он передал мне письмо, якобы написанное тобой. Я очень удивилась. Отец сказал, что его принес посыльный графа несколько дней назад. Письмо не вызвало у меня подозрений, поскольку было написано твоим почерком. К тому же, я решила, что ты просто куда-то уехал по делам, как и я, и решил таким образом поставить меня в известность. Однако в письме говорилось, что ты решил положить конец нашим отношениям, что у нас нет будущего, и что ты уезжаешь учиться за границу. Я была в шоке. Нет, я была раздавлена, убита, уничтожена морально и физически! Я хотела встретиться с тобой, чтобы ты сказал мне это в лицо, чтобы объяснил, но папа сказал, что ты уже уехал. Я не поверила и отправилась в поместье, но старый граф и те слуги, которых я знала, подтвердили, что это правда. Мне ничего не оставалось, как смириться и жить дальше. В конце концов, не я первая, не я последняя.
Антуанет замолчала, неподвижно глядя прямо перед собой. Снова воцарилась тишина.
– Как ты узнала, что письмо поддельное? – наконец тихо спросил Крест, хмуро уставившись в пол. Темные брови почти сошлись над переносицей, придав его лицу выражение мрачной суровости.
– Как? – Антуанет покачала головой, уголки ее губ дрогнули в болезненно-горькой усмешке. – Мой отец не выдержал моих мучений. Спустя шесть лет он признался во всем. Они придумали это вдвоем с графом. Сначала приготовили два поддельных письма. Затем мой отец выпроводил меня из города на несколько недель, а когда я уехала, вручил тебе письмо, якобы написанное
– Ничего, – так же тихо ответил Крест. – Когда это произошло?
– Спустя четыре года после твоего исчезновения.
Они снова замолчали.
– А как мой брат? – внезапно спросил он.
– Не знаю, – честно призналась Антуанет. – В последний раз я видела его десять лет назад, когда приезжала на похороны отца. С тех пор я больше ни разу не была в Лавферезе. К тому же, я и Жак-Франсуа почти не знали друг друга и редко общались. Сначала старый граф запретил ему даже здороваться со мной. Тогда он был совсем еще мальчишкой и, разумеется, не посмел ослушаться приказа отца, хотя часто наблюдал за мной издалека. А потом я уехала в Париж.
– В Париж?
– Да. Когда мой отец признался в том, что они сделали, я пришла в ярость. Мы поссорились. Отец все время твердил, что сделал это ради меня, что у нас все равно ничего бы не получилось. Но я ничего не желала слушать. Я больше не верила ему. И мне было слишком больно. Я сказала, что у меня больше нет отца, а на следующий день уехала в Париж, где поступила в школу медсестер при медицинском факультете университета. Два года мы не общались вообще. Постепенно обида улеглась, боль притупилась. Незадолго до его смерти мы помирились. Вот и все, – закончила Антуанет.
В комнате снова воцарилась тишина. Казалось, даже время замедлило свой бег.
– Ты простила его? – внезапно едва слышно спросил Крест.
Скорее интуитивно, чем осознанно она поняла, что он говорит о ее отце.
– Простила? – Антуанет посмотрела вдаль и задумчиво прищурилась. – Нет, не простила, – наконец ответила она. – Но я понимаю, почему он так поступил. Он действительно думал, что так будет лучше для меня. Я не могу винить его за любовь и заботу. Любой хороший отец, чей ребенок оказался бы в такой ситуации, был бы весьма обеспокоен. Старый граф, как известно, шутить не любил. Но и простить его за этот обман и совершенно беспардонное вмешательство в мою жизнь до конца не могу.
– Понятно.
Еще минуту они сидели в звенящей тишине, а затем Крест медленно поднялся, тяжело опираясь на спинку кровати, и шагнул к двери.
– Куда ты? – спросила Антуанет, с беспокойством глядя, как он, пошатываясь и тяжело дыша, переставляет ноги.
– Я возвращаюсь, – пробормотал Крест, не оборачиваясь. Его голос звучал глухо и пусто, и как-то бессильно, словно он испытывал мучительную боль. – Мне нужно подумать. Понять.
Анутуанет поднялась и подошла к нему. Взяв его руку, она положила ее себе на плечо и осторожно обняла за талию.
– Я помогу, – прошептала она. – Тебе еще нельзя так много ходить.
Он не стал возражать, а лишь тяжело оперся на ее плечо, и они вышли из комнаты.
Военно-полевой госпиталь 1478.
«Где я?»
Терри медленно повел взглядом по сторонам, но перед глазами расплывались лишь грязновато-серые, коричневые и черные пятна. Он сосредоточился, пытаясь сфокусировать зрение. Спустя несколько минут его старания увенчались успехом, и картина постепенно стала обретать четкость. Он лежал, укрытый до плеч грубым шерстяным одеялом, на узкой жесткой постели в небольшой комнате с темными бревенчатыми стенами, низким потолком и небольшими окнами. Вокруг царил полумрак, а в воздухе удушливой волной повис странный резкий и неприятный запах. Терри попробовал приподняться, чтобы получше разглядеть окружающую обстановку. Рука, лежавшая на груди, слабо шевельнулась и снова застыла. Терри удивленно нахмурился: мышцы были странно вялыми и никак не желали слушаться приказов мозга. Он чувствовал себя ужасно слабым, и это ощущение ему совсем не понравилось.