Когда мы встретимся вновь

Ellada

– Скажи, что я в ближайшие дни напишу ей очень-очень длинное письмо, в котором расскажу обо всем в подробностях. Я знаю, что писала редко и вы очень переживали за меня. Но у нас там не было ни единой свободной минуты, да и возможность отправить письмо представлялась нечасто.

– Мы знаем это, Кенди, – Альберт оплатил счет и, повернувшись к ней, понимающе улыбнулся. – Мы знаем. Ну что? Идем?

– Идем, – улыбнулась Кенди.

– Да, – вздохнул Арчи, – Идем.

Чикаго.

– Прошу прощения, могу я войти?

Доктор Леонард поднял голову и удивленно

посмотрел в сторону двери, откуда донесся произнесший эту фразу мягкий мелодичный женский голос с едва заметным бархатным иностранным акцентом. У порога стояла незнакомая ему девушка. На вид ей было не больше восемнадцати лет. Роскошные огненно-рыжие локоны были безжалостно забраны в скромный пучок на затылке и лишь несколько коротких прядок обрамляли миловидное лицо с нежными чертами, на котором, словно два бездонных озера, сияли глаза изумительного фиалкового цвета, опушенные густыми черными ресницами. Одета она была в темное платье непритязательного покроя, подчеркивающее ее стройную, даже худенькую, фигурку и фарфоровую белизну кожи, и накинутый на плечи просторный плащ из грубоватой ткани.

– Могу я войти? – снова вежливо осведомилась девушка.

– Да, конечно, – кивнул доктор, вспомнив о правилах приличия, и махнул рукой на один из стоящих перед столом старых громоздких стульев с высокой спинкой. – Присаживайтесь, мисс.

Легкой и почти неслышной походкой девушка быстро подошла к столу и аккуратно устроилась на самом кончике предложенного стула, сложив ладони на коленях и нервно сплетя пальцы, словно пытаясь подавить невидимую дрожь.

“Нервничает”, – машинально отметил доктор и вопросительно посмотрел на гостью.

– Я по поводу работы. Меня зовут Жоа Дюваль. Кенди Уйат и Флэнни Гамильтон сказали, что вы желаете лично побеседовать со мной и просили, чтобы я подошла утром.

– Ах, да, – протянул доктор Леонард и, улыбнувшись, покачал головой. – Прошу прощения, мисс. Запамятовал. Столько проблем и забот в последнее время, обо всем не упомнишь. Так значит, вы – мисс Жозефина-Ариэль Дюваль, так, кажется, ваше полное имя?

– Совершенно верно.

– И вы хотите работать медсестрой, так?

– Да.

– Где вы учились?

– Я закончила школу медсестер при медицинском факультете в Сорбонне.

Услышав название самого старого и известного университета во Франции, да и, пожалуй, во всем мире, доктор Леонард чуть приподнял брови и уважительно покивал головой.

– Хм-м. Весьма неплохо. Весьма. Можно сказать, даже замечательно. А где вы работали после окончания школы?

– В период обучения в школе и в течение года после ее окончания я работала в небольшом госпитале Сент-Ив в одном из предместий Парижа, а затем переехала в Америку. Здесь мне долгое время не удавалось найти работу, но в конце концов меня приняли медсестрой в лазарет Сент-Джеймс.

– Лазарет Сент-Джеймс? – ошеломленно перебил ее доктор. – Это который при тюрьме?

– Да, – спокойно подтвердила Жоа, вскинув подбородок. В фиалковых глазах читался легкий вызов. – А разве это имеет значение? Все мы люди, даже те, кто содержится там. И им, так же, как

и всем, бывает нужна медицинская помощь. А иногда даже больше, чем всем. Меня учили, что врач и медсестра не вправе выбирать, кому помогать, а кому нет. Важно лишь то, что в данный момент человек нуждается в этой помощи. И если ты рядом, то должен сделать всё, чтобы облегчить его страдания, не взирая на то, кем он является, где находится, что совершил и какое-положение в обществе занимает. Он человек, он нуждается в помощи – и это самое главное. Им нужна была медсестра, а мне нужна была работа, и я согласилась.

– Хм-м… – снова неопределенно протянул доктор Леонард, по его лицу невозможно было прочитать, о чем он думает и как относится к услышанному. – Продолжайте.

– Это, в общем-то, всё. До конца позапрошлого года я работала медсестрой в лазарете Сент-Джеймс, а затем отправилась добровольцем на фронт во Францию, где и познакомилась с Кенди и Флэнни. Мы работали вместе в военно-полевом госпитале 1478 под началом доктора Жака Люмьера, а после окончания войны были переведены в один из госпиталей Парижа, где пробыли до возращения в Америку. Кроме того, благодаря доктору Люмьеру, в Париже мы прошли стажировку на медицинском факультете Сорбонны.

Жоа замолчала, и в кабинете повисла тишина.

– Ясно, – наконец произнес доктор Леонард и, чуть прищурившись, задумчиво посмотрел на собеседницу. – Мисс Дюваль, если не секрет, почему вы поехали в Америку, а не остались во Франции? Это ведь ваша родина?

Жоа вздохнула и отвела взгляд.

– Да, я француженка. Но во Франции у меня никого нет: ни родных, ни близкий, ни друзей. По крайней мере, тех, о которых мне было бы известно, – чуть подумав, добавила она. – А за время работы в военно-полевом госпитале я очень подружилась с Кенди и Флэнни. Они предложили мне вернуться вместе с ними в Америку, и я согласилась.

– Даже зная о тех трудностях, что ждут вас здесь? Если я правильно понял, вам и в первый раз с трудом удалось найти работу.

Девушка внимательно посмотрела на него и вдруг улыбнулась.

– Да. Мое возращение в Америку отнюдь не было необдуманным импульсивным поступком взбалмошной девицы, доктор. Я прекрасно сознавала, на что иду. И я готова к любым трудностям. Не нужно думать, что я рассчитывала исключительно на помощь Кенди и Флэнни. Главное, я точно знаю, чего я хочу. Я хочу работать медсестрой. Мне нравится моя работа. Если у вас нет для меня работы – что ж… Я буду искать в другом месте. И однажды я найду то, что мне нужно.

Под седыми усами доктора скользнула усмешка, а в темных глазах загорелись искорки одобрения.

– Хороший ответ, мисс Дюваль. Рад видеть, что мисс Уайт и мисс Гамильтон не ошиблись в вас. К сожалению, мне нечем вас особо порадовать. В госпитале сейчас нет вакантных мест, но… – он сделал паузу, смерив девушку пристальным взглядом, словно сомневаясь, стоит ли ему продолжать, но в конце, концов продолжил. – Как вы отнесетесь к тому, чтобы поехать работать медсестрой в штат Монтана?

От столь неожиданного предложения глаза Жоа изумленно округлились.