Когда причиняют добро. Рассказы

Ихен Чон

Я не выдумывала. Несколько месяцев назад к нам в дом действительно приезжала полиция из-за того, что чью-то квартиру ограбили. Учитывая наш неспокойный район, сумка с деньгами казалась мне бомбой замедленного действия. Тик-так-тик-так — отсчитывала время секундная стрелка в моей голове. Только я собралась уйти, Наму проворно схватил меня за руку. Он огляделся по сторонам и произнёс тихим вкрадчивым голосом, словно член отряда самоубийц, собирающийся выдать государственную тайну:

— Это своего рода аванс.

— Аванс за что?

— Смерть.

Я уставилась на стиснувшего зубы Наму.

Если в интернет-поисковике вбить запрос «Чхве Тону», то самой первой окажется ссылка на сайт «Клиники пластической хирургии доктора Чхве Тону». Однако

попасть на этот сайт невозможно, потому что он раз за разом показывает сообщение «истёк срок регистрации домена». Наму сказал, что его старший брат был директором этой некогда существовавшей клиники, от которой теперь остались лишь незначительные следы в интернете. В Гугле можно найти даже фотографию врача в синей хирургической форме, подписанную «Чхве Тону». Неизвестно, когда эта фотография была сделана, а по лицу врача было трудно определить его возраст. Он выглядел одновременно энергичным, приветливым, уставшим и озлобленным. Сколько бы я ни вглядывалась в его лицо, я не могла найти ни одной общей черты с Наму. Возможно, они оба были похожи на отца, но судить об этом, ни разу не видев их отца, я не могла. А сколько бы я ни искала, я так и не нашла в интернете фотографии их престарелого родителя. У самого Наму не было ни одного снимка с отцом. Да и сам лично он его ни разу не видел после 1988 года.

Наму рассказал, что виделся со своим сводным братом уже раз десять, а то и больше. Они встречались два-три раза в неделю. Надо признать, что Наму видел брата чаще, чем свою девушку. Большую часть времени они проводили в кафе. Интересно, о чём могли разговаривать сорокачетырёхлетний специалист по пластической хирургии и тридцатилетний фитнес-тренер, допоздна засиживаясь за чашкой кофе? Наму сказал, что они много разговаривали на тему здоровья.

— После того как больница обанкротилась, он ушёл в запой, и тогда его здоровье сильно пошатнулось.

В голосе Наму слышалось беспокойство. У братьев были разные матери, поэтому и фамилии оказались разными. Чхве Тону унаследовал фамилию отца, а Наму стал по фамилии матери Кимом. То есть по документам Тону являлся единственным сыном старика. Я снова спросила, действительно ли этот человек родственник Наму. Мой вопрос подразумевал: «Проверял ли ты, что этот мужчина — твой брат?» Наму ответил: «Вероятно. Скорее всего, это действительно так, если судить по тому, что второй слог имени у нас общий — „У“, а моё имя начинается с иероглифа „Нам“ — юг, а его имя — с иероглифа „Тон“ — восток. Мать Тону жила на побережье Восточного — Японского — моря, а моя — на побережье Южного, то есть Восточно-Китайского, моря». Вот уж действительно безумное доказательство! А где гарантия, что если поискать по всей стране, то не сыщется ещё какой-нибудь Северный-У, Северо-Западный-У, Юго-Восточный-У или Восточно-Западный-У?

Наму прервал меня вопросом:

— Да какое это имеет значение? Брат искал и нашёл именно меня. По-моему, этого достаточно.

Чхве Тону искал брата, потому что у него к нему было дело. Он предложил Наму стать партнёром в проекте «Небо и земля».

— «Небо и земля»? Это что?

— Название здания.

Суть проекта была такой же незамысловатой, как и его название. Шаг один: старик умирает. Шаг два: Чхве Тону, юридически единственный сын старика, получает в наследство здание «Небо и земля», единоличным владельцем которого является старик. Шаг три: Чхве Тону делит всё наследство поровну с Наму. Вот и весь план, только чтобы был выполнен третий пункт, Наму, естественно, должен был участвовать с самого начала. Потому что это был не односторонний, а взаимовыгодный контракт, основанный на обоюдном согласии. Обязательства Наму по данному контракту были очень простые — обеспечить смерть старика.

— Это не то же самое, что убийство, — старший брат очень почтительно и вежливо разговаривал с Наму, отчего тому было и радостно, и в то же время неловко. — Вы всего лишь немного поторопите время. Всё равно все мы рано или поздно умрём.

— Конечно, это просто

казуистика, но тебе не кажется, что такая точка зрения на удивление весьма убедительна? — спросил меня Наму.

Я не могла вымолвить ни слова. Все смертны. Это научно доказанный факт. Но не человек принимает решение о времени смерти. Разве это не должно решаться божьей волей? Человеку лишь остаётся покорно ждать, разве не так? Не ответив на вопрос, я сказала, что мне сложно понять этот их проект, но в нём чувствуются изъяны. Залог успеха всего предприятия лежит в выполнении первого шага. Если он провалится, то и дальше ничего не получится. Но тем не менее самую важную часть плана этот человек возлагает на плечи Наму. А если Наму не сдюжит? «Ведь ты можешь ошибиться, передумать или, в конце концов, предать его. Чхве Тону толком тебя не знает. Почему же он так полагается на тебя? Или говорит, что полагается? Вот что меня смущает больше всего в вашем плане».

— Потому что он мой брат, — медленно ответил Наму. — Поначалу мне тоже всё это было странно.

Наму сказал, что если поразмыслить, то Чхве Тону вполне можно понять:

— Брат сказал, что его сотрудничество со мной — это последняя дань уважения отцу.

Если он всю жизнь был скрягой и сколотил такое состояние, разве сын будет делиться с другими? Почему бы не сделать всё самому и не присвоить себе всё без остатка? Едва Наму поделился с братом своими сомнениями, Чхве Тону рассмеялся:

— Вы думаете, дорогой, что я такой храбрый человек? Мне страшно, поэтому я не смогу сделать всё в одиночку.

— Да у меня тоже смелости не хватит.

— Нет, друг мой, по сравнению со мной вы куда храбрее. Вы, например, смогли сами своими силами добиться всего, что у вас есть.

Наму признался мне, что эти слова будто ножом полоснули по сердцу.

— Это невозможно сделать одному. Мы должны сделать это с вами вместе. И тогда мы станем неразлучными братьями — всю жизнь будем следить друг за другом. Чтобы снова не наделать каких-нибудь глупостей, чтобы жить добропорядочно. Для отца это тоже станет большим утешением, что мы живём, помогая и поддерживая друг друга.

Чхве Тону признался, что сам точно не знает, какое состояние нажил старик. Кроме здания «Небо и земля», в котором располагается торговый центр района Чонно, ему также принадлежит подобная недвижимость в Сувоне и Инчхоне — по одному зданию на центральной улице этих городов. Кроме того, ему принадлежат земельные участки, купленные им — здесь и там — по всей стране. Чхве Тону планировал, что, как только получит право распоряжаться наследством, сразу же реконструирует здание «Небо и земля», придав ему современного лоска, а недвижимость в Сувоне и Инчхоне продаст в срочном порядке. Он также уверял, что всю выручку с продажи этих зданий после вычета налога они поделят с Наму поровну. Треть этих денег он собирался потратить на погашение долгов, а оставшуюся часть пустить на открытие новой клиники и оплату обучения своих детей, уехавших за границу. Он сказал, что дети изучают музыку. А если после реконструкции здание «Небо и земля» возрастёт в цене, то он сменит всех арендаторов. И если Наму захочет, то сможет открыть там свой фитнес-клуб с прицелом на сотрудников бизнес-центра.

— И что ты ему ответил?

— Сказал, что подумаю.

Эни поставила передние лапы на колени Наму и заскулила. Тот ласково потрепал собаку по загривку. Глядя на эту картину, я наконец задала вопрос, мучивший меня уже некоторое время:

— Зачем ты мне всё это рассказываешь?

Наму недоумённо уставился на меня.

— Потому что люблю тебя.

Такого ответа я не ожидала. Я готовилась услышать что-то типа «потому что мне нужно обеспечить алиби». Я знала, что у меня хватило бы смелости солгать в его оправдание, окажись Наму в критической ситуации. И если бы мне пришлось выступать в суде, я бы дала показания, выгораживающие Наму и ставящие его в более выгодное положение, чем Чхве Тону, пусть даже это было бы лжесвидетельством. Возможно, это и называется любовью.