Константин Коровин вспоминает…
Шрифт:
В Сокольниках первого мая - чаепитие. Праздник. Столы покрыты скатертью. Блестят самовары. Пахнет сосной и дымом. Пестрая толпа москвичей среди леса распивает чай. Хлеб, булки, бисквиты, кренделя, колбаса копченая. Разносчики продают белорыбицу, балык осетровый, семгу, сигов копченых, огурчики свежие, редиску.
Уж обязательно мы ходили в Сокольники с А. П. Чеховым, с его братом Николаем. Он был художник, наш приятель. Радушные самоварщицы угощали каким-то особенным хлебцем, вроде пеклеванного. Этот хлеб
* * *
Мы шли большим лосиноостровским лесом до Больших Мытищ, где на Яузе ловили на удочку рыбу. А уху варили в Мытищах. С краю села - дом тетеньки Прасковьи. Сын ее Игнашка был мой приятель, и там жила моя охотничья собака - сука Дианка.
Антон Павлович был в то время студентом и большим любителем рыбной ловли на удочку.
Ловили на червяка. Антон Павлович любил ловить пескарей, которые шли подряд. Но иногда попадались и окуни, язи и голавли.
К вечеру хотели идти в Москву пешком, но Игнашка советовал не ходить, так как на большой дороге объявились разбойники: по дороге грабят богомольцев, идущих к Сергию Троице, грабят и даже убивают, потому теперь конные жандармы ездят.
– Как бы вас не забрали. Тады наканителишься в волостном правлении, пока отпустят.
Некоторые из нас - Поярков, брат Николай и Мельников - советовали лучше ехать по железной дороге.
– Замечательно!
– засмеялся Антон Павлович.
– Пойдемте пешком, может быть, попадем в разбойники - это будет недурно.
Некоторые отправились на станцию, а мы - Антон Павлович, я, Ордынский, Мельников и Несслер - пошли пешком в Москву.
* * *
Прошли Малые Мытищи. Сумерело. Последние лучи солнца освещали верхушки леса. На дороге ни души. Только на повороте, у леса, видим мостик, а на мостике сидят какие-то люди. В форме. Как солдаты.
Несслер, человек веселый, высокого роста, шедший впереди, запел:
Я не гость пришел.
Не гоститеся.
Пришел милый друг
Оженитеся…
Когда подошел к мосту, один солдат встал с краю и сказал:
– Стой. Ты, запевала кто будешь?
Мы тоже остановились.
– Я? Живописец, - ответил Несслер.
– Мы все художники.
– А по какому делу?
– спросил уже полицейский.
– Ни по какому делу, - ответили мы.
– Первого мая ходили гулять к приятелю Игнашке Елычеву, чай пили, уху ели, рыбу ловили.
– А оружие у вас
– Никакого оружия нет.
– А ножи финские?
– Никаких ножей тоже нет.
Полицейский подошел к каждому из нас, прощупал карманы. Ничего не нашел. Посмотрел на нас пристально и сказал:
– Пошаливают здесь, вот что. Позавчера у этого самого моста - вот это самое место в кустах - женщину зарезали. Документы при вас есть какие?
– Есть, - ответили я и Антон Павлович.
– Так вот. В Мытищах пожалуйте к приставу удостоверить личность. Вот вас туды солдаты проводят. Не моя воля, сказать вам правду, но служба велит.
С краю села, у заставы, в каменном одноэтажном доме, за столом при тусклой лампе сидел грузный старик, весь седой, и ел яичницу. На столе стояла водка. В стороне сидел человек и дремал.
Когда нас привели, старик скучно посмотрел и сказал солдату:
– Это чего еще привели?
И вопросительно посмотрел на нас.
– Ну-с, - сказал он, - чего вам надо?
– Нам ничего не надо. А вот задержали, - ответили мы.
– Так, - сказал пристав.
– Студенты будете или как?
– Да, мы учимся живописи, а вот он студент, - показали мы на Антона Павловича.
– Садитесь.
Мы сели на лавку.
– Гвоздев, запиши фамилии. Ишь, черт его дергает. Не по уму усердие. Убийцы… Вот поверите ли, - обратился пристав к нам, - третью ночь не сплю. Все убийцев ко мне пригоняют. Прямо берут каждого с большой дороги. А убийца нешто так и пойдет прямо на заставу, по дороге-то. А он сейчас надо мной - старший. Тут какой-то сумасшедший озорничает, ножом работает. Шесть человек на дороге загубил. Позвольте документы.
Мы показали документы. У меня - свидетельство на право писать красками с натуры и просьба оказывать мне содействие. У Ордынского и Несслера тоже.
– Ну вот, и впрямь художники будете, - обрадовался пристав, - я ведь тоже баловался немножко этим самым. Вот что я скажу: побудьте здесь, Гвоздев подбодрит самоварчик, яичница хорошая. А я вам скажу - больше всего я люблю картины глядеть. И сам занимался - пописывал прежде красками ландшафты. Уроки брал у Белоусова. Знаете ли такого?
– Нет, не знаем.
– Хороший человек, лес хорошо пишет, а воду не может. Я ведь Алексея Кондратьевича Саврасова знаю. Это вот человек…
– Да ведь это наш профессор, - обрадовались мы.
– Да что вы! Очень приятно! Э-х, крутая жизнь у него. Мало людей, которые это самое художество понимают. Одинок живописец и, это самое, - на утеху зовет, - показал старик на бутылку водки.
– Ах, если б это дело хлеб бы давало, я бы на этакой службе не состоял!…
Пристав встал, позвал писаря Гвоздева и, вынимая из кошелька деньги, что-то с ним шушукался.