Король-паук
Шрифт:
— Что-то не так, моя дорогая? Ты же знаешь, что я терпеть не могу этот язык.
Однако в тот вечер его вид или, по крайней мере, его наряд приятно удивил своей весёлостью. Людовик неожиданно появился в её кабинете и заявил, что дофину и дофинессе следует появиться на фейерверке, устраиваемом Карлом:
— Его высочество и её свинство празднуют зачатие нового помёта.
— Мне тоже надо идти? — устало спросила Маргарита. Затем она улыбнулась его наряду:
— Я уж было подумала, что ты заболел. Эти панталоны! Одна штанина тёмно-синяя, а другая зелёная с белыми полосками! «Осталось только заиграть на флейте», — сказала я себе. Но, услышав про «её свинство», я поняла, что с тобой всё в порядке. Однако я плохо себя чувствую, Людовик.
Он
У него был такой озабоченный вид, что она тут же передумала:
— Похоже, это действительно важно, Людовик. Конечно, я пойду. Только объясни, в чём дело.
— Если они будут видеть тебя, они будут думать, что и я там, а мне надо исчезнуть на некоторое время. Кажется, от его святейшества пришёл ответ Карлу. И я собираюсь узнать, каков этот ответ, прежде чем это узнает король.
Маргарита содрогнулась:
— Как? Это опасно?
— Ещё опаснее ничего не делать. Все будут увлечены фокусами капитана Леклерка. Я слышал, он изготовил ракету, которая, подобно комете, перелетит через Нотр-Дам и вспыхнет тысячью ярких звёзд. На улицах соберутся толпы народа.
— Тебя узнают, Людовик. Пошли кого-нибудь другого.
— Этого я никому не могу доверить. И — посмотри на меня, дорогая, — на кого я похож?
— На моего мужа и повелителя, монсеньора дофина.
— А в этом дурацком наряде ещё и на уличного шута, только танцующего медведя не хватает. Самое очаровательное в тебе то, что ты не понимаешь, какая у меня заурядная внешность. Или если и понимаешь, то очень умело скрываешь это. Добродетель, граничащая co святостью. Да хранит тебя Господь, и осторожней со своей простудой. A за меня не бойся. Я вернусь ещё до того, как Пьер де Брезе напьётся, что случится очень скоро.
В небольшом парке на берегу Сены, где, в назидание врагам короля, был в мешке сброшен в реку незаконнорождённый отпрыск Бурбонов, Карл устроил пышное празднество, в честь интересного положения Аньес Сорель. Здесь были и танцующие медведи, и говорящие птицы, и петушиные бои, и менестрели, и борцы, и конечно, главное новшество таких праздников — фейерверк.
Высший свет, полусвет и низкий сброд, именно в таком порядке, кругами расходились от короля до окраин парка, чтобы поприсутствовать на представлении и, конечно, посмотреть на фейерверк.
В центре событий, среди сильных мира сего прогуливались Людовик и Маргарита. Их видели все, и это положило конец слухам о том, что они удалились от двора. Людовик даже поговорил со скромно одетым, аскетического вида нунцием его святейшества папы Евгения IV:
— Не правда ли, удивительно, ваше преосвященство, что в фейерверке, свидетелями которого мы сегодня будем, порох используется исключительно в мирных целях?
В это же самое время в другом конце парка де Брезе разговаривал с нунцием его святейшества Феликса V. Они оба были приглашены от имени короля, так как министры полагали, что их долг государственных деятелей продлить схизму и сыграть на этом. Де Брезе говорил, что сегодня они станут свидетелями изобретения, которое, за определённую плату, может быть использовано для того, чтобы обеспечить папской тиаре Феликса V реальную власть. Сколько его святейшество Амадей Савойский готов заплатить за мощный артиллерийский корпус? Нунций, изобразив на лице гримасу святой неподкупности, степенно ответил, что его хозяин богат и готов заплатить сколько угодно за хорошую помощь, лишь бы она пришла быстро, ибо почва с каждым днём уходит у него из-под ног.
Дофин также имел весьма приятную беседу с Жаме де Тиллейем, после которой тот, словно герольд с важным известием, стал ходить от одного к другому, сообщая, что дофин снял траур и собирается остаться на празднике до конца фейерверка, а также, что госпожа дофинесса, должно быть, наложила румяна, ибо имеет такой же цветущий вид, как Аньес Сорель.
Людовик указал Маргарите на де Шармея, бургундского посла с орденом Золотого Руна, висевшим на шее на
Людовик не стал подходить к бургундскому послу, который в этот момент разговаривал с каким-то английским дипломатом, но, как только англичанин отошёл от него, де Шармей тут же сам подошёл к послу и приветливо наклонился, ниже, чем кто-либо в этот вечер, не обращая внимания на то, что де Брезе глазеет на них, а может быть, именно из-за этого. Людовик отметил, что бургундской дипломатии выгодно оказать почести и королю, и наследнику французского престола, извлекая пользу из разногласий, точно так же, как совету было выгодно обхаживать обоих нунциев. Разделяй и властвуй, балансируй на краях, чтобы завладеть центром. В своё время римляне поступали именно так и покорили мир. После них, похоже, никто не умел править. Нынешние политики могли только разделять, как показывал опыт Франции, испещрённой границами самостоятельных владений. А талант государственного деятеля, если Бог его им наградит, состоит в том, чтобы объединять.
— Монсеньор, госпожа дофина, — обратился к ним бургундец. — Это большая честь. Последнее время вы редко жалуете двор своим присутствием.
Он сделал Маргарите комплимент, сказав, что у неё прекрасный цвет липа и глаза сияют. Людовик, правда, считал, что у неё слишком хороший цвет лица, а её глаза слишком блестят. «Наверное, у неё температура», — подумал он. Ему хотелось, чтобы вечер поскорее кончился.
Де Шармей стоял так близко к ним, что Маргарита смогла внимательно рассмотреть изображение на ордене Золотого Руна, висевшем у него на шее: маленькая, трогательная фигурка безвольно обмякшего мёртвого ягнёнка, искусно выделанная из чистого золота. Значение этого символа было известно только кавалерам ордена, которые обычно, лукаво улыбаясь, говорили, что это символ бургундской шерстяной торговли. Большинство людей считали, что, так же как эмблемы орденов Тамплиеров и Госпитальеров, этот знак имел какое-то религиозное значение. Ягнёнок висел на цепочке, сплетённой из золотых и стальных звеньев с драгоценными камнями в форме буквы «Б» — начальной буквы слова «Бургундия». Золото, сталь и камни блестели, словно одно огромное сокровище. Посол заметил восхищенный взгляд Маргариты.
— Похоже, госпожа дофина ценит этот знак выше, чем король-дофин, — сказал он. — Хотя ему, подобно Ясону, стоит совершить лишь небольшое путешествие в страну куда более близкую и гостеприимную, чтобы получить такой же. Мой повелитель испытывает по отношению к королю-дофину чувства более нежные, чем отеческая любовь.
Людовик понял, почему де Шармей назначен послом. Он не только публично выказал дофину знаки уважения, в то время как остальные колебались, он обращался к нему, почтительно употребляя древнее название титула дофина, отчасти, чтобы оказать ему честь, отчасти, чтобы пробудить его честолюбие и стремление стать королём. В древние времена наследников герцогства Овернь называли принцами-дофинами, чтобы отличить их от наследника французской короны, которого называли король-дофин. Кроме того, он напомнил Людовику, что бургундский «любимый дядюшка» относился к нему лучше, чем французский король. Одним словом, де Шармей действительно был превосходным дипломатом.
— Долг уважения перед памятью королевы — моей покойной матери — повелевает мне не покидать Францию, по крайней мере, в течение года траура.
— Да, конечно. Но если вдруг обстоятельства изменятся... Я хочу сказать, что мы не можем знать ни своего будущего, ни даже порой своего прошлого.
Людовик почувствовал, как кто-то настойчиво подёргал его за край плаща, и повернулся на каблуках.
Посол улыбнулся и поклонился на прощанье.
— Госпожа дофина, монсеньор, разрешите откланяться, долг повелевает мне идти на помощь бургундской торговле шерстью. Я вижу, как англичанин перешёптывается с каким-то португальцем. А когда Англия начинает шептаться, надо держать ухо востро.