Королева не любившая розы
Шрифт:
Уверяют даже, что однажды король, которому надоела её наглость, сказал:
– Предупреждаю Вас, что люблю своих фавориток только кверху от пояса.
– Государь, – ответила дочь герцога де Монбазона, – тогда Ваши фаворитки… станут опоясываться посередине бёдер.
Но план коварных заговорщиц с треском провалился: замкнутого и строгого короля раздражали напористые женщины. Другое дело Люинь. На первом же балу юная Мария де Роган овладела сердцем королевского фаворита. Но она происходила из древнейшего и богатейшего рода, а он…
Только после убийства Кончини Люинь решился попросить её руки. Придворные возмущались: неужели сын «безвестного капитана Люиня» посмел
– Чтобы ненавидеть господина де Люиня, – говорил один из современников, – необходимо было не видеть его, потому что у него было такое приятное и приветливое выражение лица, что многие враги после встречи с ним превращались в его друзей.
Кроме того, король пообещал сделать поместье Майне близ Тура, приобретённое его фаворитом, герцогством. А Марии де Роган, если она выйдет замуж за Люиня, посулил должность обер-гофмейстерины (главной распорядительницей двора королевы). Последнее, кажется, сильно повлияло на решение честолюбивой девушки. Ещё до свадьбы её ухажёр добился того, что ей было даровано «право табурета», то есть, она могла сидеть в присутствии коронованных особ. И, наконец, преподнёс ей шкатулку с великолепными бриллиантами маршала д’Анкра – подарок, достойный королевы.
Неудивительно, что добродушный герцог де Монбазон, полностью находившийся под влиянием своей пылкой дочери, дал согласие на её брак с Люинем. Свадьба состоялась 11 сентября 1617 года. Однако, как оказалось, семнадцатилетняя красавица не была девственницей. По слухам, её первыми любовниками были красавец конюх и молодой дворецкий герцога де Монбазона, а также его пожилой друг граф де Рошфор. Мария же, заливаясь слезами, поведала мужу о своей девичьей любви к бедному прекрасному рыцарю… погибшему на войне. В общем, Люиню пришлось смириться с этим досадным обстоятельством, тем более, что его жена принесла в приданое вместе со своей красотой огромное состояние. После венчания он отправился с Марией в поместье Лезиньи-ан-Бри, доставшееся ему в «наследство» от Кончини, чтобы провести там медовый месяц. Людовик подарил молодожёнам 500 тысяч ливров, на которые его фаворит приобрёл в Париже особняк Сен-Тома-дю-Лувр для своей молодой жены.
Скучая по Люиню, король, как свидетельствует Франсуа де Бассомпьер, занимался рисованием маленьких картинок, изготовлением моделей и механизмов, для чего в Лувре для него были построены кузнечная и слесарная мастерские, а также игрой на барабане.
– Бассомпьер, – как-то сказал он, – теперь я должен начать упражняться в игре на роге; когда-нибудь я разбужу эхо в моих лесах!
– Сир, – ответил ловкий придворный. – Я не советую Вам такое упражнение. Карл IХ, говорят, разорвал кровеносный сосуд, протрубив в рог!
– Вы ошибаетесь, – быстро ответил Людовик, – этот король был тогда в ссоре со своей матерью Екатериной Медичи и удалил её в Монсо. Если бы король последовал доброму совету господина де Реца и не вернул её, то не умер бы в таком раннем возрасте.
– С того времени, – замечает Бассомпьер, – я озаботился тем, чтобы никогда не упоминать королеву-мать в присутствии короля, обнаружив, что его опасения были вызваны уважением к ней.
Папские легаты, послы испанского короля и великого герцога Тосканского, наоборот, донимали Людовика ХIII просьбами вернуть мать ко двору (им не хватало союзницы в правительстве), но он был неумолим – даже запретил поднимать этот вопрос в Королевском совете. На Новый, 1618 год, Людовик прислал матери подарок – богатую цепь с собственным
– Что означает сей портрет? Если иные полагают, что я больше никогда не увижу короля, моего господина, и по таковой причине присылают мне его портрет, то я его увижу скорее, чем некоторые думают.
Между тем Анна Австрийская прилагала все усилия, чтобы соблазнить своего мужа. Она учила французский язык, надевала «подошвы», чтобы казаться выше ростом, и носила платья с глубоким декольте. Кроме того, часто навещала короля в долинах Руль или Вожирар, где он охотился, и даже пыталась постичь искусство соколиной охоты. Вечером, когда Людовик прощался с женой, дамы из её окружения умоляли его остаться, проявляя при этом такую настойчивость, что король, пунцовый от гнева, был вынужден отбиваться от них. В другой раз, когда Анна неожиданно приехала в Лезиньи-ан-Бри, куда король отправился навестить молодожёнов, Людовик был настолько недоволен её появлением, что ей пришлось уехать. Причём извинения после этого инцидента приносил не король, а королева, пославшая супругу букет цветов! Он не соизволил ответить.
Когда при дворе стало известно, что руководить хозяйством королевы будет Мария де Роган, это вызвало недовольство как самой Анны Австрийской, так и её испанских дам. Королева решительно отказалась принять её услуги, заявив:
– Госпожа де Люинь мне очень неприятна!
Графиня де ла Торре тоже выразила протест, а добродетельная герцогиня Монморанси подала в отставку:
– Поскольку, будучи вдовой покойного коннетабля, я не могу занимать подчинённое положение при дворе!
Результатом этих ссор стало то, что король тоже хлопнул дверью:
– Я никогда больше не буду навещать королеву, пока её испанские дуэньи не будут изгнаны со двора!
Испанский посол, тронутый горем Анны, поспешил добиться аудиенции у Люиня, однако тот заявил:
– Увы, король ненавидит испанских дам из свиты Её Величества, особенно госпожу де ла Торре. Причём последняя настолько отвратительна королю, что он решил никогда больше не входить в покои королевы, пока упомянутая графиня не уедет.
После разговора с королевским фаворитом Монтелеоне решил поставить в известность обо всём Филиппа III. Анна же была настолько подавлена неприятными событиями этого года, что в ноябре слегла с высокой температурой. Король, напуганный известием об опасной болезни жены, поспешил навестить её. А герцогиня Монморанси, узнав о болезни королевы, вернулась в Лувр, чтобы помочь новой управляющей освоиться со своими обязанностями, и заменяла её, когда Марии де Роган требовался отдых.
Королева выздоравливала очень медленно. Испанский посол ежедневно слал сообщения в Мадрид о её здоровье и просил прислать ей побольше апельсинов, «подобных тем, что Ваше Величество прислали в прошлом году, которые были такими свежими, как будто их только что сорвали с дерева». Кроме того, Монтелеоне поздравил своего господина с улучшением отношений между его дочерью и Людовиком ХIII. По его словам, король теперь не переставал восхищаться красотой Анны, и гордился её несравненным цветом лица и пышными светлыми волосами, в чём она не имела соперниц во Франции. Таким образом, королева в свои семнадцать лет ещё больше расцвела. Однако Людовик XIII тоже изменился. Он почти перестал заикаться, и стал суровым, добродетельным и набожным человеком, запретив придворным дамам носить не только чересчур смелые декольте, но даже слишком обтягивающие фигуру платья. И урезал бюджет своей жены. Когда же королю напоминали о необходимости исполнить супружеский долг, он отвечал: