Королева не любившая розы
Шрифт:
– Мы слишком молоды.
Но своему духовнику он, в конце концов, признался, что ему стыдно заниматься подобными вещами, и никакое удовольствие, получаемое при этом, не сможет заглушить стыда, а память о первой (и до сего последней) брачной ночи вызывает в нём непреодолимое отвращение.
О поведении французского короля узнали в Испании, и Филипп III оскорбился тем, что зять пренебрегает его дочерью. Тогда Люинь решил добиться отъезда испанской свиты королевы в обмен на обещание того, что Людовик «окажет честь» супруге. К концу 1618 – началу 1619 годов «ради экономии» были высланы все испанцы, кроме личного врача Анны Австрийской, духовника, секретарши Луизы
Однако сближение царственных супругов затянулось. 11 января 1619 года Людовик ХIII вместе с женой подписал брачный контракт между своей сестрой Кристиной Французской и Виктором-Амадеем, принцем Пьемонтским. По этому случаю папский нунций позволил себе почтительно шепнуть на ухо королю:
– Сир, я не поверю, что Вы допустите, чтобы Ваша сестра родила сына раньше, чем у Вашего Величества появится дофин.
Красный от смущения Людовик пробормотал в ответ:
– Я подумаю об этом…
17 февраля испанский посол Фернандо Жирон сообщил Филиппу III:
– Прошло уже 48 дней с тех пор, как графиня де ла Торре покинула французский двор, но король и королева продолжают жить, как брат с сестрой!
Тем временем в Лувре готовились к ещё одной свадьбе. Сводную сестру короля Екатерину Генриетту Вандомскую (ту, что отказала Люиню) выдавали замуж за Карла II Лотарингского, герцога д'Эльбёфа. После ужина король отправился в покои молодожёнов «объявить им войну», то есть волей-неволей принять участие в увеселениях супругов. Следуя обычаю, он должен был задёрнуть полог кровати и удалиться. Но Люинь убедил его остаться – и полог остался открытым. Новоявленная герцогиня д’Эльбеф, достойная дочь Габриэли, не испытывала при этом ни малейшего смущения, а её муж, женатый уже в третий раз, и подавно! До одиннадцати часов вечера Людовик ХIII с любопытством наблюдал за тем, что делали новобрачные. На прощание Екатерина Генриетта мило посоветовала брату:
– Сир, сделайте и Вы то же самое с королевой, не пожалеете…
Через пять дней, в пятницу 25 января 1619 года, Людовик, как всегда, зашёл к Анне пожелать спокойной ночи и вернулся к себе. А доктор Эроар, как обычно, сделал в дневнике запись о том, как прошёл день короля:
– Уложен в постель. Помолился Богу. Около 11 вечера месье де Люинь пришёл убеждать его идти спать с королевой. Он сопротивлялся отчаянно и решительно, даже плакал, но был отведён, уложен в постель, сделал усилие над собой, как они говорят, но есть вещи, о которых я не знаю. В 2 часа ночи он вернулся.
В дневнике же придворного Арно д’Андильи говорится, что Люинь нёс восемнадцатилетнего короля в спальню королевы на руках. Анна уже лежала в постели. После минутной заминки фаворит сорвал с короля халат и положил рядом с женой, после чего поклонился и вышел. Но и эта ночь не прошла без свидетелей: горничная королевы донна Эстефания случайно заперла в гардеробной её камеристку госпожу дю Белье. По счастью, Людовик и Анна не догадывались о её присутствии.
– Король, как доложили, приложил усилия два раза, – добавил Эроар.
Эти «усилия» Людовику понравились, ибо через день, 27 января, он вернулся в постель королевы без принуждения. Тем не менее, говорить о «медовом месяце» было рановато.
В отличие от королевской четы, брак Шарля д’Альбера и Марии де Роган оказался удачным. С присущей ей энергией молодая маркиза де Люинь блюла интересы мужа и выполняла свои обязанности обер-гофмейстерины (должность, созданная специально для неё), в то время как герцогиня де Монморанси сохранила свой пост первой статс-дамы. Двор королевы, находившийся во власти Марии де Роган, был образцом порядка и дисциплины. Но ей по-прежнему не удавалось завоевать расположение Анны Австрийской.
Тем временем Мария Медичи не смирилась с потерей власти и, переехав в Блуа, немедленно начала плести интриги, несмотря на то, что писала сыну о раскаянии и добрых намерениях. Окольными путями она получала письма из Испании, Лотарингии, Италии и вела тайную переписку с самыми неугомонными принцами. Об этом очень быстро узнал Людовик ХIII.
– Я скрыл очень многое из того, что делалось против меня и моего государства людьми, которые утверждали, что делали это с Вашего ведома и служа Вам, – с плохо скрытой угрозой написал он матери.
Прежде всего, король сократил количество визитов в Блуа, усилил наблюдение за городом и его окрестностями и приказал тщательно проверять всех, кто входит в замок и выходит оттуда. Кроме того, на заседании Совета было решено удалить из Блуа главного советника Марии Медичи, о чём сообщили Альфонсу дю Плесси, старшему брату Ришельё. Получив письмо от него, епископ Люсонский не стал дожидаться приказа о ссылке и немедленно уехал из Блуа в свою епархию. Мария Медичи пришла в отчаяние, но, несмотря на все её просьбы вернуть Ришельё, король был непреклонен. Через некоторое время епископ получил приказ короля покинуть Францию и отправиться в папский город Авиньон.
Однако быстрое возвышение Люиня вызвало всеобщую зависть. Враждебность же общества по отношению к королеве-матери сменилась на сочувствие.
– Принцы теперь жалели её и желали, чтобы она вернулась и заняла своё место при дворе, как раньше, – вспоминал Ришельё.
Мария Медичи решила бежать из Блуа, заручившись поддержкой опального герцога д’Эпернона, своего старого друга, который имел авторитет в войсках и пользовался уважением Испании и Святого престола. В шесть утра 23 февраля 1619 года тучная флорентийка кое-как по верёвочной лестнице спустилась из окна своей спальни на дворцовую террасу, а потом её, обвязав верёвкой, словно куль, спустили в ров. После чего королева-мать села в карету, галопом домчавшую её до крепости Лош, где её ожидал герцог д’Эпернон. Оттуда они перебрались в Ангулем.
Король узнал о побеге следующим вечером, когда со всем двором был в Сен-Жермене. Игры, танцы и смех резко оборвались: все немедленно выехали в Париж. Людовик ХIII созвал Совет, он жаждал мести и хотел лично покарать герцога д’Эпернона. Однако члены Совета призывали к переговорам. Францисканец Жозеф дю Трамбле, благоволивший к епископу Люсонскому и имевший большое влияние на благочестивого и набожного короля, сумел убедить Людовика в том, что только Ришельё сможет погасить конфликт и убедить королеву-мать примириться с сыном. Король приказал Ришельё выехать из Авиньона в Ангулем. Одновременно были собраны три армии: одну решили отправить в Шампань, против герцогов де Бульона и де Гиза, поддержавших Марию Медичи, другую – в Гиень, чтобы не взбунтовались гугеноты, а третью Людовик ХIII намеревался возглавить сам.