Королева не любившая розы
Шрифт:
–Ваше Величество, Вам прекрасно известно, как давно и какого рода чувства я к Вам питаю. Я использую всё моё влияние для того, чтобы уговорить короля простить Вас.
Тем не менее, истерика, спровоцированная самим Ришельё, прекратилась не сразу.
Министр настоятельно советует королеве признаться во всём Людовику XIII. Это будет тяжело, но это единственное, что может помочь ей в создавшемся положении.
–Ах, месье кардинал, Вы так добры ко мне! – несколько раз повторила Анна.
В тот же день Людовик, получивший подробный отчёт
–Напишите письмо, Ваше Величество. А я доставлю его Лапорту.
В Бастилии находился шевалье де Жар, один из почитателей «божественной Авроры», помилованный на эшафоте и заключённый в тюрьму пожизненно. Мария де Отфор выдала себя за горничную его приятельницы госпожи де Вилларсо и отправилась вместе с ней на свидание. Таким образом, она передала Жару письмо для Лапорта с подробными инструкциями королевы. Шевалье сумел разузнать, что камера пажа находится под его собственной двумя этажами ниже. Во время прогулки в тюремном дворе он сговорился с узниками с промежуточных этажей. Ночью каждый разобрал пол в своей камере, и Лапорту спустили письмо на нитке, выдранной из рубашки.
На следующий день пажа вызвали на допрос и показали ему первое письмо Анны и орудия пыток: дыбу, «испанский сапог», жаровни, клещи. Но Лапорт стоял на своём: если гофмейстер королевы де Ларивьер повторит вслух приказ Анны, он всё скажет. В присутствии Ларивьера паж признался, что передавал письмо Миребелю через Ожье из английского посольства – и только. Его вернули в камеру, где он провёл ещё девять месяцев.
Не подозревая, что его обвели вокруг пальца, Ришельё посчитал, что Анна Австрийская менее виновна, чем он думал. Поэтому убедил короля, что в интересах государства ему нужно простить супругу.
Объяснение Анны Австрийской с Людовиком было тягостным для обеих сторон. Король слушал признания королевы, не удостаивая её ни единым словом. Весь его вид говорил, что он не намерен прощать жену. Тогда за дело принялся Ришельё. Он доказывает королю, что в данном случае семейные счёты должны отойти на второй план – расторжение брака вызовет скандал во всей Европе, и, скорее всего, папа римский не утвердит его. К тому же оно крайне несвоевременно в обстановке войны. Поэтому король поступит мудро, если простит раскаявшуюся королеву, а там, Бог даст, родится и наследник. Никто не должен знать о конфликтах в королевской семье, так как враги Франции могут попытаться использовать их в своих коварных целях. Таков был смысл страстной проповеди Ришельё в защиту – но не в оправдание – Анны Австрийской.
Зачем кардиналу понадобилось защищать интересы королевы, которая почти не скрывала своей ненависти к нему? Скорее всего, ратуя за сохранение брачных уз между Людовиком XIII и Анной Австрийской,
Испанка написала под его диктовку текст своих признаний, и внизу этого документа Людовик приписал своим крупным почерком: «Увидев искреннее признание королевы, нашей дражайшей супруги, в том, что могло в её поведении доставить нам неудовольствие в течение некоторого времени, и, получив от неё уверения, что она будет исполнять свой долг по отношению к нам и нашему государству, мы объявляем, что полностью забудем то, что было, никогда не станем об этом вспоминать и намерены жить с нею, как добрый король и добрый муж должен жить со своею женою, в доказательство чего подписываем сию бумагу и передаём её на подпись статс-секретарю. Составлено в Шантильи 17 августа 1637 года».
Возможно, в этот момент он думал о своей сестре Елизавете, с которой прекратил переписку, как только объявил Испании войну.
Специально для Анны Австрийской составили правила поведения:
«Я не желаю, чтобы королева писала госпоже де Шеврёз, главным образом потому, что это предлог для всех её писем к другим лицам.
Я желаю, чтобы госпожа де Сенесе доносила мне обо всех письмах, отправляемых королевой, и чтобы они были запечатаны в её присутствии.
Я также хочу, чтобы лейб-камеристка Филандр сообщала мне обо всех случаях, когда королева станет писать, а это будет происходить, поскольку у неё есть письменный прибор.
Я запрещаю королеве посещать женские монастыри, пока снова не дам ей на это разрешение; я желаю, чтобы в одном помещении с нею всегда находилась придворная дама и камер-фрау.
Я прошу королеву помнить, когда она пишет или велит писать за границу или передаёт туда известия любым путём, прямым или косвенным: она сама сказала мне, что по собственному согласию будет лишена забвения своего дурного поведения, которое я даровал ей сегодня.
Пусть королева также знает, что я не желаю, чтобы она виделась с Крафтом и прочими посредниками герцогини де Шеврёз.
Составлено в Шантильи 17 августа 1637 года».
Ниже рукой королевы приписано: «Обещаю королю свято соблюдать вышеизложенное».
После этого король поднялся в комнату супруги, и та попросила у него прощения в присутствии кардинала. Людовик сказал, что прощает её, и, по настоянию Ришельё, супруги поцеловались. Король вновь стал навещать жену каждый вечер, но это были протокольные визиты, в которых не было сердечной теплоты. Вскоре Анне разрешили посещать монастыри, за исключением Валь-де-Грас, но пока она от этого воздерживалась.