Королева не любившая розы
Шрифт:
–Всё потеряно! Всё потеряно! Кардинал выдаст свою племянницу за короля и та родит детей, неважно каким образом!
Около восьми вечера Лапорта привезли в кабинет Ришельё на допрос. Кардинал, канцлер Сегье и статс-секретарь Сюбле де Нуайе провозились с ним до часу ночи, но Лапорт всё отрицал и отказался написать королеве. Его отвезли обратно.
В тот же день канцлер Сегье в сопровождении государственного советника де Лапотри явился в особняк Шеврёзов на улице Сен-Тома-дю-Лувр и предъявил герцогу письмо короля с подтверждением его полномочий и разрешением на обыск в комнате Лапорта. Там нашли целый ворох писем Марии де Роган к королеве,
Утром 13 августа канцлер и архиепископ Парижский отправились в монастырь бенедиктинок Валь-де-Грас. Мать-настоятельница Сент-Этьен сказалась больной, что не избавило её от обыска. Но осторожные монахини успели спрятать все бумаги, которые смогли бы скомпрометировать их покровительницу. Архиепископ запретил сёстрам переговариваться под страхом отлучения от Церкви. Аббатисе же он сказал, что король приказывает ей ответить на вопросы канцлера. Сегье заявил ей, что Людовик знает о письмах, которые Анна Австрийская писала Мирабелю, герцогине де Шеврёз и госпоже дю Фаржи.
–Её Величество во всём созналась и просит подтвердить её слова, чтобы король уверился в её искренности и раскаянии, – заявил канцлер аббатисе.
Но та была женщина опытная:
–Её Величество никогда не писала никаких писем и не получала их, находясь в монастыре (чутьё её не подвело: к тому времени Анна Австрийская ещё не сделала никаких признаний).
–Вы слышали что-нибудь о шифрах?
–Нет. Ничего не знаю.
–А что в шкатулке, присланной английской королевой, которая хранится в садике на террасе? – поинтересовался Сегье.
–Там только кружева и прочая галантерея английской работы, которую Её Величеству прислала королева Англии, и которую Её Величество передала в ризницу нашего монастыря.
–Но письма от Её Величества у вас есть?
–Вот, целая шкатулка, не угодно ли взглянуть?
Все письма, хранившиеся у одной из монахинь, были датированы 1630 годом (когда Анна Австрийская находилась в Лионе) и лишь одно – 1632-м. Речь в них шла о некой «родственнице» (под ней подразумевалось герцогиня де Шеврёз), которой королева просила передать то письмо, то пакет.
–Что за родственница? – снова спросил канцлер.
–Одна девица из Франш-Конте, Маргарита де Косси, она хотела стать фрейлиной Её Величества, но уже умерла.
–Странно, что Её Величество так часто передавала пакеты девице, которую в глаза не видела, – не отставал въедливый Сегье. – И ведь Франш-Конте под властью испанцев, не так ли?
–Но я сама родом из Франш-Конте, а мой брат был губернатором Безансона…
Пока проходил обыск, наступил час обеда, и все монахини собрались в трапезной. Архиепископ велел настоятельнице отправляться в свою келью и собирать вещи: она сегодня же покинет Валь-де-Грас и отправится в небольшой монастырь в городке Шарите-сюр-Луар. Специально присланный врач засвидетельствовал, что она сможет перенести дорогу. В два часа дня низложенная аббатиса оправилась в путь в сопровождении трёх монахинь, священника и четырёх полицейских в штатском во главе с офицером. Монахиням было велено избрать себе новую настоятельницу: ею стала сестра де Поншато, кузина Ришельё.
Анна Австрийская между тем терзалась тревогой в Шантильи, потеряв аппетит и сон. Приц де Марсильяк позже вспоминал в своих мемуарах, что королева просила его похитить её и Марию де Отфор и вывезти в Брюссель.
К Анне сначала прислали Шавиньи, который сообщил ей об аресте её пажа, подозрениях на её счёт и задал несколько вопросов. Она ответила, что её оговорили перед мужем, отказалась отвечать и отправилась спать, вне себя от гнева и досады.
Следующим, 14 августа, явился канцлер Сегье, от которого ей уже не удалось отделаться так просто. Он предъявил королеве её собственноручное письмо Мирабелю, а когда Анна выхватила бумагу и спрятала за корсаж, Сегье, не отличавшийся деликатностью, протянул к ней руку и вынудил её саму отдать письмо. Тем не менее, она всё начисто отрицала.
Затем королева отправила своего секретаря Легра к кардиналу с уверениями, что Лапорт передавал её письма только герцогине де Шеврёз. В праздник Успения Богородицы она причастилась и поклялась перед Легра на Святых дарах, что никогда не переписывалась с заграницей, прося сообщить об этом Ришельё. Она даже призвала на помощь отца Коссена, который был совершенно не в курсе происходящего, однако поверил клятвам королевы. Тем не менее, своими действиями Анна только усилила подозрения мужа.
Вернувшийся Легра сообщил, что у кардинала есть неопровержимые доказательства её тайных связей с врагами Франции. Королева была так напугана, что стала просить о встрече с Ришельё. Вообще-то, кардинал сам дал понять, что эта встреча необходима, однако устроил всё так, что она состоялась по приказу Людовика.
Снова показав ей послание, адресованное Мирабелю, Ришельё ехидно повторил вопрос Сегье:
–Ваше Величество, могу ли я попросить разъяснения по поводу этого письма?
–Да, я написала это письмо, – призналась Анна, – но ничего дурного в этом не вижу, поскольку речь в нём идёт исключительно о семейных делах.
В ответ кардинал ядовито улыбнулся:
–Я-то Вам верю, Ваше Величество, но ведь одно и то же можно истолковать по-разному. Я Вам обещаю, то если Вы откровенно расскажете всё, что Вам известно, король Вас, несомненно, простит. Я, со своей стороны, всегда приду Вам на помощь…
Она ещё тешила себя надеждой, что Ришельё знает гораздо меньше, что он просто шантажирует её. Тогда кардинал сообщает Анне Австрийской о некоторых деталях. Королева явно смущена, она меняет тактику и начинает признаваться только в том, что, как она поняла, известно Ришелье.
Постепенно кардинал расширяет круг обсуждаемых вопросов, предлагая королеве объяснить, зачем ей понадобилось отговаривать английского короля Карла I от заключения союза с Францией против Габсбургов, какую роль в антифранцузских происках играет герцогиня де Шеврёз, и что Анна имеет в виду, обещая своему брату кардинал-инфанту скорую встречу в Париже… Вопросы, один другого убийственнее, не оставляют Анне Австрийской ни малейшей надежды.
Ришелье доводит королеву до полного изнеможения, подводя её к признанию антигосударственного характера её «семейной» переписки. Анна Австрийская поняла, что её ожидает: в лучшем случае – заточение в монастырь, а то и скандальное судебное разбирательство. Презрев достоинство, королева падает на колени и пытается целовать руки кардинала, в слезах умоляя заступиться за неё перед мужем, который, она это знает, не простит ей государственной измены, как не простил ей Бекингема. Кардинал, по его собственному признанию, не позволил королеве поцеловать его руки, поспешил поднять её и вкрадчиво заверил: