Королева
Шрифт:
Филиппу приписывали романы с представительницами высшей аристократии – как правило, близкими подругами августейшей четы: признанной красавицей Джейн, графиней Вестморландской; Пенни Ромси, которая часто ездила с герцогом на соревнованиях конных упряжек; его (и королевы) кузиной принцессой Александрой и, наконец, Сашей Аберкорн, женой 5-го герцога Аберкорна, ровесницей принца Уэльского. Ни один из этих слухов не нашел подтверждения.
Незадолго до золотой свадьбы Мартин Чартерис попытался положить конец инсинуациям в интервью с журналисткой “Daily Mail” Анной де Курси. “Я не знаю ни одной женщины, которая претендовала бы на роль его любовницы или особую близость, – заявил он в начале ноября 1997 года. – Неужели, найдись такая, она стала бы держать язык за зубами? Он мужчина,
Патриция Брейберн, кузина августейшей четы по линии Маунтбеттенов, прокомментировала впоследствии отношения Филиппа со своей невесткой Пенни Ромси так: “Они дружат. Эта дружба строится в основном на увлечении конными упряжками, но ведь Пенни – фигура заметная” (15). Брейберн также “категорически отрицала” (16) вероятную неверность королеве со стороны Филиппа. “Он ни за что бы себе такого не позволил. Он всегда любил королеву <…> и не посмел бы ее оскорбить” (17).
Высказалась и Саша Аберкорн с той же целью – положить конец слухам. Джайлзу Брандрету она рассказала, что подружилась с Филиппом в 1970-х на почве общего интереса к трудам швейцарского психиатра Карла Юнга, о котором они вели “захватывающие беседы” (18). На вопрос Брандрета, почему они с герцогом держались за руки на острове Элеутера, Саша объяснила: “У нас была нежная дружба, но исключительно платоническая. Я не спала с ним. Возможно, такое впечатление складывалось, но ничего не было. Он не такой. Ему нужен единомышленник, кто-то разделяющий его интеллектуальные увлечения”.
Королева, по словам ее двоюродной сестры Памелы Хикс, “ничего не имеет против флирта Филиппа. Он заигрывает со всеми, и она знает, что это ничего не значит” (19). Памела вспоминала, как Филипп оскорбленно заявил ее сестре, “что не связывался ни с одной женщиной с момента женитьбы. Послушать журналистов, я кручу роман с каждой встречной. Может, надо было не отказывать себе в удовольствии?”. Даже биограф Сара Брэдфорд в конце концов пошла на попятную, сообщив “The Times”: “Положа руку на сердце, какие у нас есть доказательства? Королева во всем опирается на него, пережитые встряски их в любом случае только сплотили. Очень сплотили. Они понимают друг друга” (20).
11 декабря 1997 года в Портсмуте королевская чета попрощалась с одним из самых ярких символов своего союза – списанной в резерв яхтой “Британия”. (Впоследствии ее поставят в Эдинбурге и сделают музей.) Перед церемонией Елизавета II и Филипп вместе с сановниками поднялись на борт. Прощальный обед был накрыт в Парадной столовой – длинный стол красного дерева, хепплуайтовские стулья и сувениры из дальних стран, в том числе бивень нарвала, трубка мира племени сиу и китовый ус, подобранный Филиппом на берегу острова Десепсьон в Антарктиде. Королева со свитой обошли весь свой “загородный дом на море”, прощаясь с экипажем. “Было очень горько, она даже плакала” (21), – свидетельствует один из сановников. Проведенную корабельными священниками на причале церковную службу, на которую собралось две тысячи двести бывших офицеров “Британии” и яхтсменов, посмотрели по телевизору миллионы. Оркестр морских пехотинцев, уходя, сыграл “Старое доброе время” и отсалютовал яхте на прощание. Королева, одетая в красное, вытерла слезу рукой в черной перчатке. Некоторые СМИ не удержались от критики – разве можно так убиваться из-за какого-то корабля? Однако у Елизаветы II и ее родных с “Британией” было связано много дорогих сердцу воспоминаний. “Это не просто корабль, – утверждает фрейлина королевы. – Она служила их плавучим домом” (22). И самое главное, как выразился один из родственников ее величества, яхта “олицетворяла для нее свободу” (23).
К началу 1998 года королевский двор начал предпринимать конкретные шаги к претворению в жизнь уроков, преподанных Дианой. Взлет республиканских настроений (24) после гибели принцессы сменился спадом до 12% благодаря телевизионному выступлению Елизаветы II, а затем закрепился на привычном для трех последних десятилетий уровне 19%. Однако нестабильность общественного мнения в этот период привела заместителя
Со времен назначения Майкла Ши пресс-секретарем королевы в 1978 году советники Елизаветы II периодически встречались с Вустером за ланчем в Лондоне, чтобы в частном порядке узнать царящие в народе настроения относительно монархии. Теперь же Джанврин хотел подрядить MORI для официального опроса. Интервьюеры, собирающиеся на брифинги во дворце, выявляли симпатии к монархии и республике в зависимости от региональной, гендерной, возрастной, социальной и других демографических характеристик опрашиваемых. С помощью фокусных групп они составили список из десяти факторов (повышение престижа Британии за рубежом, важность для Британии, почет и уважение, поддержка и пропаганда благотворительной деятельности, трудолюбие, понимание нужд простых людей, компетентность, окупаемость, современность, актуальность), относительную важность которых для народа предстояло оценить.
У старших советников ее величества было два главных опасения: что монархия теряет популярность у молодежи и что королевскую семью считают “слишком зашоренной и недальновидной” (26). Однако исследование (27) с участием фокусных групп показало, что почтение к монархии остается для британского менталитета непреложной ценностью, не зависящей от сиюминутных настроений. Эта установка придала двору уверенности и обеспечила объективный взгляд со стороны. Результаты частных опросов в первые несколько лет также подтвердили, что если у двадцатилетних склонность к республиканству варьируется от 28 до 35%, то к тридцати с небольшим они приходят все к тем же неизменным 19%. “Люди начинают задумываться о будущем, о том, что детей хочется растить в приличной стране, – говорит Роберт Вустер. – Именно поэтому монархия не сдает позиций” (28). Тем не менее самым уязвимым местом для королевской семьи оказалось сложившееся представление о ее отрыве от жизни народа, разделяемое третью с лишним британцев на момент начала опросов в конце 1990-х.
Обнадеженные результатами исследования, придворные сановники начали разрабатывать стратегии отклика на народное мнение и способы показать, что королевская семья гораздо ближе к людям, чем кажется. Интервьюеры помогли двору подобрать места для посещения ее величеством и темы спонсируемых ею мероприятий. Пресс-секретаря переназначили “секретарем по связям с общественностью”, а в помощь ему наняли пиар-специалиста из “British Gas” тридцатидевятилетнего Саймона Льюиса, оформив на двухлетнюю стажировку с сохранением половины жалованья от корпорации. С королевой и принцем Филиппом он познакомился в мае 1998 года.
“В первую очередь, меня поразила их невероятная открытость, – вспоминает Льюис. – Мы обсудили мои обязанности и предстоящие трудности. Я думал, все будет намного формальнее” (29). Льюис отметил также “взаимопонимание между ними двумя, то, как свободно они держались, как обдумывали вместе эту должность. Беседа вышла очень содержательной”. Филипп, в частности, “много внимания уделял вопросу коммуникации, и именно он вел обсуждение. Его очень интересовал создающийся интернет-сайт, он продвигал идею прямого общения с народом. На традиционные СМИ он махнул рукой, признав, что от них не отделаешься. Единственный выход он видел в непосредственном контакте, и меня поразила его дальновидность”.
Протокольные обязанности остальных членов семьи тоже подкорректировали. Еще в конце 1994 года Дэвид Эрли учредил Координационную группу, которая дважды в год собирала вместе королеву, принца Филиппа, их четверых детей и старших советников для урегулирования планов. Теперь предстояло перенять то хорошее, что делала Диана, и применить в работе королевской семьи. Снизить градус формализма (в частности, предупреждать приглашенных, что поклоны и реверансы уже не обязательны) и добавить свободы в общении – выпить чаю с жителями муниципального квартала, пройтись по классу при посещении школы, а не подсматривать в приоткрытую дверь. “Это не значит, что нужно целоваться с каждым встречным, – объясняет сановник. – Просто побольше участия” (30).