Коронованный наемник
Шрифт:
По лицу Трандуила скользнула тень, и он уже набрал было воздуха, когда Леголас резко повел ладонью:
– Прошу тебя, не надо, – проговорил он мягче, – это будет бесполезно, только причинит нам обоим боль. Отец, теперь твоя очередь. Расскажи мне, наконец, что произошло между тобой и Гвадалом.
Трандуил помолчал, меж бровей обозначилась короткая вертикальная морщина:
– Гвадал не рассказал тебе? – спросил он со странной осторожностью, будто ступая по болотной тропке.
– Нет, – отрезал Леголас, и в этом коротком ответе королю послышалась тревога.
Он машинально снова налил вина, потер переносицу, собираясь с мыслями, и начал:
– Тебе не понравится
– Отец!!! – рявкнул Леголас, и прыгающее эхо раскатилось под сводами зала, – я не прошу нравоучений! Я устал из века в век слышать твое назидательное «однажды ты постигнешь это». Я ни балрога не хочу постигать!! Оставь метафоры, иносказания и прочие эльфийские красоты! Я больше не эльф, чтоб разгадывать загадки!! Я два с лишком месяца играл здесь в шарады и вот, посмотри на мое лицо!!! Мне нужна правда, простая, обнаженная и неприглядная!!! И я уже сам решу, что с ней делать!
Он видел, как лицо Трандуила вздрагивает, будто от полновесных пощечин, он знал, что сейчас неоправданно груб, но не мог остановиться, захлебнувшись потоком внезапно всколыхнувшейся горькой ярости. Он почти ждал, чтоб отец вскочил и ударил его по губам, как однажды сделал это много веков назад, когда юный принц в порыве бессильной злости назвал его «бездушным манипулятором». Но Трандуил сидел, не шевелясь. А потом сжал зубы и прикрыл глаза странным скорбным движением, словно безропотно принимал летящий в лицо шквал упреков.
И Леголас ощутил, как гнев его мгновенно остыл, будто докрасна раскаленное лезвие, брошенное из кузнечного горна в бадью ледяной воды.
– Прости, отец, – выдохнул он, сжимая ладонями голову и откидываясь назад, – прости, я не смел так говорить с тобой. Но я прошу, будь со мной прям. Не лавируй, не ищи красивых слов, не…
– … не лги, – закончил Трандуил, – я понял тебя. Ты прав, пришло время взглянуть демонам в лицо. Слушай, сын. Я расскажу тебе все.
Он залпом допил вино, сцепил было пальцы, будто вновь поднимая щит, но тут же разомкнул и заговорил, отрывисто, негромко, но не подыскивая слов:
– Все произошло в ту ненастную ночь, когда мы с тобой столкнулись у конюшни. Вечер я коротал в кабинете за какими-то малозначащими делами, когда в дверь постучали. Я сразу узнал Гвадала, хотя он был в глухом и насквозь мокром плаще. Узнал и очень удивился – мне доложили бы, если б возвращающийся посольский отряд пересек границу. Но я был счастлив видеть друга, бросился ему навстречу, а он вскинул ладонь точно так же, как ты сегодня. Словно воздвигая меж нами стену. Гвадал откинул капюшон, и я сразу понял – что-то неладно. Он приехал один. На его лице было два странных уродливых шрама, и я поначалу решил, что случилась атака, отряд перебит, а Гвадал – единственный уцелевший, которого пытался лечить какой-нибудь смертный олух. Я обнял его, засыпал вопросами, а он отвечал невпопад, его руки подрагивали, а в глазах было отчаянное тревожное ожидание. Такое я видел на лицах тех, кто склоняется над телом раненного брата, ища в нем искру жизни. Я не буду пересказывать наш разговор… Он был тяжелым. Гвадал рассказал мне, что его поразило проклятие. Худшее из проклятий, что могут выпасть на долю эльфа. Он не знал, как с ним случилась эта беда. Но знал, как ее одолеть, и пришел ко мне за помощью. Я никогда не забуду, как он протянул мне старинный свиток, и его рука была холодной, как камень, а на спокойном лице глаза горели страданием и мольбой. Эру…
Трандуил наклонил над кубком кувшин, но тот исторг последние капли. Эльф задумчиво поставил его обратно на стол и продолжил,
– Он пришел ко мне, тайно, в лютую ночь, когда даже часовые прячутся под выступами стен. Он стыдился своего недуга и лишь мне доверил эту тайну, что считал позорной. Я мог его спасти. Я знаю, мог. Его орк был юн и слаб. Вдвоем мы одолели бы его. Но в тот миг я думал лишь о том, что… как ты сказал? Что-то может пойти не так. Что я не знаю истинной силы гнездящегося в Гвадале орка. Что проклятие может не отступить, поразив и меня. Что Гвадалу всегда было более свойственно милосердие, нежели война. Что если во время обряда его сущность отойдет в сторону, оставив меня с орком один на один? Что если орк, напитанный невероятной мощью его души, окажется сильнее? И тогда погибнем мы оба.
Голос короля звучал все глуше, и последние слова он проговорил почти шепотом. Наконец оторвавшись от серебряного волка, Трандуил поднял взгляд на сына. Трудно сказать, чего он ждал – осуждения ли, удивления или чего-то иного. Но Леголас молчал. И Трандуил вдруг вскочил, едва не опрокинув кресло:
– Да!!! – взревел он, – да, я смалодушничал!!! Но я не только эльф, не только друг, я король!!! Я не мог рисковать, я был не вправе!!! Быть может вероятность провала была невелика, но кто мог знать!!! И что бы случилось, окажись на троне обращающийся переродок?!! Я предатель, мерзавец, кто угодно!!! Но Лихолесье для меня священно, и я не мог рисковать его будущим!!! – он с размаху ударил кулаком по столу, пустой кувшин со звоном рухнул на бок, – давай, осуждай меня!!!
Пот блестел на лице короля, несколько прядей прилипли к вискам и шее, хриплое дыхание разрывало грудь. Но Леголас лишь спокойно покачал головой:
– Я не для того прошу рассказать мне правду, чтоб осуждать тебя, отец. Я вообще не вправе тебя судить. Но мне очень нужно понять Гвадала. Разобраться, что руководило им. Если я научусь понимать его – мне легче будет понять и себя. Прости, отец, я знаю, что этими словами причиняю тебе страдание. Но от этого нельзя просто отворачиваться, закрывать глаза и делать вид, что все по-прежнему. Я должен найти и запомнить прямые и понятные тропы в своей душе до того, как в ней… стемнеет.
Трандуил закусил губу, вскидывая голову, и снова ударил по столешнице обоими кулаками. Леголас же поднял упавший кувшин и мягко промолвил:
– Продолжай, отец. Все это мне уже в общих чертах было известно. Но дело этим не кончилось. Куда ты ездил той ночью?
Король медленно осел в кресло, стиснул поручни так, что побелели фаланги пальцев.
– Я поехал за Гвадалом, – глухо ответил он.
Его губы искривились, как от сильной горечи, и Трандуил сглотнул. Леголас видел, что отцу невыносим этот разговор, но его необходимо было довести до конца…
– Погоди, – негромко сказал принц, – ты поехал за ним, говоря, что едва не совершил страшную ошибку и теперь намерен ее исправить. То есть, ты передумал? Неужели ты все же решил попробовать исцелить Гвадала? Через два дня привезли тело. Но Гвадал жив, вместо его тела привезли убитого орками лориэнца, он сам мне рассказал. Я еще удивился, как ты мог не заметить, несмотря на все повреждения, что тело чужое. Ведь ты так хорошо знал Гвадала… Значит, о подлоге тебе было известно. Более того, на погребении ты сказал: «это моя вина, я не сумел тебя защитить». Так что же, – Леголас нахмурился, – он не по доброй воле вернулся к оркам? Его на твоих глазах захватили в плен, а ты не смог ему помочь? Вроде складно, но что-то во всем этом не сходится… Ты был искренне потрясен, увидев Гвадала живым, а значит, был уверен в его гибели.