Коронованный наемник
Шрифт:
Селевон мчался, разбрасывая снег, ветер свистел в ушах, ветки больно и зло хлестали по лицу и плечам, а Леголасу все казалось, что вслед летят проклятия и насмешки. К Морготу… Он должен был это предвидеть… На что он рассчитывал, безумный? Что его соплеменники примут его в облике своего исконного врага? Что орк встанет во главе эльфийской когорты? Не сам ли он еще недавно говорил той несчастной юной страдалице: «Это уже не твой жених, это лишь его последние черты…». Вот пришел и его черед проверить на своей шкуре свою правоту. «Ты больше не один из нас… Ты уже не принц…» Но Эру, как же больно, как отчаянно разрывалось что-то в груди! Словно это проклятие, уже, казалось, ставшее привычным, вдруг подняло забрало последних заблуждений и с победной издевкой усмехнулось ему в лицо безобразной орочьей рожей. Ты
Леголас резко сжал колени, и варг, шумно фыркнув, взметнул снежные вихри и остановился.
Одним прыжком слетев со спины хищника, орк с хриплым рычанием упал на колени, выхватил кинжал и с размаху всадил в обледеневший ствол ближайшей сосны, раз, два, три… Кора летела мелкой щепкой, промерзший ствол глухо стонал от ударов, а принц все так же остервенело вонзал лезвие в растрескавшуюся древесину, словно под каждым ударом падал новый и новый обидчик. Наконец, от слишком сильного тычка кинжал застрял в стволе. Леголас рванул раз, другой, лезвие не поддавалось, и орк взвыл от ярости и с силой ударил в сосну кулаком. Брызнула кровь, разметав по снегу несколько мелких ярких капель, и эта алая россыпь вдруг отрезвила Леголаса, словно пощечина. Резко выдохнув, он встряхнул головой. В замешательстве посмотрел на разбитые фаланги и медленно осел на снег.
Дыхание хрипло вгоняло в легкие колкий, ледяной воздух, снежинки таяли, садясь на шипастый лоб, и капли воды медленно соскальзывали по лицу. Глубоко вздохнув, Леголас оперся спиной о шершавый, покрытый неровными следами кинжальных уколов ствол корявой сосны и замер, безучастно глядя на лихолесский орнамент, пропечатанный в снегу краем камзола. Скоро раскаленная головня в груди начала остывать, и орк устало провел по лицу руками. Эру, что на него нашло? Откуда эта жгучая ненависть, эта терзающая жажда мести, от которой все нутро стягивается узлом, а во рту появляется горький привкус? И почему она особенно остра и мучительна при мысли о лучшем друге?..
И вдруг его прошила зябкая дрожь, словно ответ острым клювом ткнул его изнутри: это орк. Это орк, родившийся в нем, пытается руководить им, навязывает свои мысли и желания. И в этот миг Леголас впервые ощутил, что ему страшно. Можно было терпеть боль. Можно было мириться с безобразным лицом и руками. Но сумеет ли он держать в узде просыпающееся внутри чудовище? Раньше оно давало о себе знать лишь короткими приступами необузданного гнева, как в тот, кажущийся бесконечно далеким, вечер в форте, когда он ударил Сарна, еще не понимая, что двигало им. Оно прорывалось в тяжелых кровавых снах. Оно заклокотало ядовитой пеной, когда Паэн выкрикнул «орк поганый!», застлало глаза красной пеленой, но тогда легко было списать это на гнев. Однако сейчас оно впервые заявило о своей готовности занять законное место в душе лихолесского принца, вытеснив оттуда эльфа вместе с его самыми глубокими привязанностями и неоспоримыми убеждениями… Этого нельзя было допустить. Сейчас, когда первое потрясение от отречения соратников схлынуло, отодвинутое в тень этим пугающим открытием, Леголас осознал, что действительно готов признать правоту Рималла, так его уязвившую и едва не выпустившую созревшего в нем монстра на волю прямо там, среди тех, за кого он отвечал и кому не вправе был навредить. Он и правда начал терять свою эльфийскую сущность… А такой эльф более не может претендовать на былое подчинение отряда. Он стал опасен для своих соплеменников. И всего опаснее он тем, кто остался верен ему.
Что ж… Леголас стиснул зубы – жизнь становится проще. Когда ты все потерял, и терять больше нечего, она всегда легка и необременительна. Ему остается лишь продолжать
Леголас поднялся с примятого снега, и варг тут же вскочил, негромко сопя. Усмехнувшись, орк погладил зверя меж ушей, вскочил верхом.
Покидая Тон-Гарт, он направлялся на поиски развалин хижины Эрвига. Пришло время продолжить их…
(днем ранее)
Предыдущие двое суток стали для Леголаса одним из самых странных периодов в его долгой жизни. Весь его мир трескался и осыпался, словно крепостные стены, что он считал прочными, рушились под ударами требушетных залпов. Прежде, хотя преследуемый болями, зовом ненавистной Хельги и прочими напастями, он все же знал, кто он и что ему надлежит делать. Теперь, бодрый и полный сил, он потерялся в самом себе, своих стремлениях, чувствах и мыслях, не всегда зная, его ли они, или же принадлежат тому, новому, темному, что угнездился в нем.
Единственной отрадой этих мрачных дней для принца был его странный новый друг, из-за оттенка шерсти названный им Селевоном*. Варг признал Леголаса хозяином сразу, безоговорочно, безоглядно, словно никогда не носил другого седока. Это удивляло и даже настораживало, ибо лихолесец по привычке опирался на опыт того, как сложно хорошо обучить и объездить коня. Но Селевон, однажды улегшись у ног Леголаса, более не проявлял ни малейшей агрессии, хотя орк не сразу решился коснуться хищника и лишь четверть часа спустя осторожно погладил по холке невольно подрагивающей рукой.
Леголас никогда прежде не видел так близко живого варга, не пытавшегося причинить ему вред. Рассмотрев его с почти детским любопытством, орк обнаружил, что зверь на свой лад красив. Гигантское, свитое из стальных мускулов тело покрывал густой жесткий мех, особенно пушистый на широкой груди и могучей шее. От темени между ушей и до самых лопаток тянулась полоса более темной шерсти, глянцево поблескивавшей на свету. Устрашающей длины клыки в оскале вызывали содрогание и у бывалого Леголаса, а ясные карие глаза поражали умом. Лихолесец удивленно отметил, что зверь подчас смотрит на него задумчиво и словно вопрошающе.
Сесть верхом принц тоже решился после долгих колебаний. Несмотря на видимое и малообъяснимое дружелюбие хищника, Леголас не знал, чего можно ожидать от варга, еще недавно бывшего скакуном орочьего командира, а вдобавок прекрасно осознавал, что, сидя верхом на непривычном ему животном, едва ли успеет защититься от внезапного нападения, реши тот вдруг передумать. Но Селевон терпеливо дал лихолесцу удобно сесть себе на спину, а потом неспешно встал, словно ожидая указаний. Приспособиться к новому скакуну Леголасу удалось не сразу. Он выяснил, что варг совершенно не реагирует на синдарин, зато отлично понимает вестрон. Спина зверя, гибкая и жилистая, совсем не походила на конскую, и первую лигу Леголас всерьез побаивался позорно свалиться в снег. В густой мех пальцы вплетались ничуть не менее удобно, чем в пряди гривы гнедого, но лихолесец не знал, насколько варг чувствителен и не разозлится ли на причиненную ненароком боль.
Однако вскоре орк приноровился к поступи могучих лап и попытался пустить зверя в более проворный аллюр. Через два часа Леголас был совершенно покорен Селевоном, ибо ни один конь не мог бы развить подобной скорости в заснеженном и трудно проходимом лесу. Там, где лошади нужно было бы осторожно выбирать место для каждого шага, варг мчался мягкой рысью, перескакивая овраги и груды бурелома, умело лавируя меж корявых стволов и безошибочно обходя места, где снег был особенно глубок. Эру, так вот почему орки подчас появляются, как из-под земли, когда их ждешь не раньше заката… Ни разу не оседлав этого зверя, трудно представить себе его прыть.