Коронованный наемник

Serpent

– Береги себя, – Сарн пожал руку десятнику, вскинул, было, ладонь, чтоб закрыли ворота, но тут на поляне послышался нарастающий гул голосов, а кто-то звонко и отчетливо крикнул:

– Принц приехал! Эй! Его высочество пожаловали!

Элемир встрепенулся, привставая на конской спине, а Сарн почувствовал, как внутри сворачивается ледяная пружина, а душу затапливает горячий поток радости, настоянной на страхе. Итак, Леголас решил перестать скрываться?.. Какой он теперь?.. Зачем приехал?..

Но все эти вопросы должны были немедля обрести ответы, и десятник бросился вперед, бесцеремонно прокладывая

себе путь сквозь толпу.

Да, это был Леголас. Он стоял у противоположного края поляны, глухой капюшон закрывал лицо, руки прятались в перчатках с широкими раструбами, но ничего не изменилось в по-прежнему статной фигуре и прямой осанке. Кто-то приветственно махал руками, кто-то торопливо направился к принцу, но Леголас уже сам широко шагал к воротам форта.

– Не ждали, братья? – его голос прозвучал тепло и радостно, и только Сарн уловил в нем потаенную ноту неуверенности. Элемир уже спешился и тоже пробирался к командиру, крича издали:

– Леголас! Живой! А Сарн-то, мерзавец, страху нагнал, темнил чего-то, мол, хворает наш принц! Да разве нашего принца хворью скрутишь!

Подойдя вплотную, Элемир крепко стиснул руку Леголаса, а принц меж тем ободряюще и вкрадчиво сжал плечо подошедшего Сарна.

– Правду говорил, – усмехнулся Леголас, – подцепил я в лесу какую-то дрянь, на ногах, почитай, две недели не стоял. Вон, лицо и руки показать стыдно, фонарь на себя качнул, маслом ожегся. Но не обо мне речь, Элемир, других забот полно. Я все о фортах уже знаю. Четыре Холма был атакован первым, еще три дня назад. Рингар отбил атаку, но гарнизону пришлось покинуть форт, орки добили несколько раненых варгов и бросили трупы в единственное в округе озеро, Четыре Холма лишился питьевой воды. Сейчас они идут в Тон-Гарт.

Гул на поляне усилился, стоящие рядом передавали по цепочке слова принца, все больше народу выходило из форта, присоединяясь к толпе. А Леголас повысил голос, отступая на несколько шагов:

– Гарнизон Скального форта, защитники Зеленой Пасти, слушайте меня! Форт придется оставить, в нем не хватит ни места, ни боеприпасов, ни продовольствия на два гарнизона!

Ропот обратился в шум, но принц поднял руку, и снова установилась тишина.

– Элемир, отправляйся в свой форт. Вы тоже должны уйти, сейчас, пока не поздно, ибо атаки непременно будут повторены. Как только будут разрушены все пять фортов – враг пойдет на Тон-Гарт. Мы не можем ждать.

На сей раз унять шум уже не удалось, поляну сотряс шквал воплей и угроз – в Тон-Гарте почти у всех крестьян были укрыты семьи.

– Леголас! – громко окликнул Эртуил, но гвалт перекрыл его голос, и десятник оглушительно ударил рукоятью меча о стоящий у самых ворот котел. Раскатившийся звон снова заставил крестьян приглушить крики, и Эртуил продолжил, – а откуда эти сведения?

Леголас коротко качнул головой:

– Достаточно того, что они верны. Как они были добыты – долгая история. Начинайте сборы, я должен вернуться в столицу.

– Да неужели, милорд! Мы не спешим, недурно б послушать твою лживую байку! – вдруг взлетел над толпой надтреснутый голос, и шум, как по волшебству, прекратился. Ирин-таурцы и эльфы замерли, словно пораженные общим мороком, и только Леголас обернул скрытое капюшоном лицо в сторону крика:

– Выйди

сюда! – ровно проговорил он, но в спокойном голосе прозвучал отдаленный гром, – выйди и повтори свои слова.

– А я и не думал скрываться, – послышалось в ответ, – я не из тех, кто прячется под капюшоном и лжет в лицо тем, кого зовет друзьями.

В толпе поднялось волнение, и вперед вышел худой, сутулый крестьянин. Рыжеватые космы свешивались из-под шапки на бледный, побитый оспинами лоб, блекло-голубые глаза горели неприкрытой, жгучей ненавистью.

– Паэн? – Эртуил шагнул вперед, – ты что за дичь несешь, совсем ума решился с горя…

– Погоди, Эртуил, – Леголас повел рукой, – он хочет что-то сказать? Пусть скажет.

В тишине был слышен лишь скрип снега под ногами Паэна. Выйдя вперед, он встал прямо напротив принца и вскинул голову:

– Спросите его, какого балрога он лицо прячет.

– Спросили уже! – донесся из толпы возмущенный рык сапожника Ледона, – сказано тебе, маслом ожегся, чего тебе еще?

– Как же, маслом! – Паэн оскалил желтоватые зубы, – промеж нас девиц нервных не видать. Давай, милорд, покажи свои ожоги. Али стыдно?

– Что тебе за дело до моих ожогов? – Леголас не повышал голоса, – я тебе не невеста, чтоб покрывало с меня срывать. Если нечего больше сказать – пошел прочь.

Отрезав это, Леголас властно вскинул руку, указывая Паэну на форт, а крестьянин молниеносно рванулся вперед и сорвал с руки принца перчатку…

Над толпой пронесся вздох, стоящий в двух шагах Элемир отшатнулся, бледнея.

Длинные узловатые пальцы, уснащенные острыми когтями, не принадлежали эльфу. Это была хищная, уродливая орочья рука.

Тишина все еще вибрировала в морозном воздухе натянутой струной, когда Леголас медленно поднял изувеченную руку и бестрепетно откинул капюшон… Кто-то всхлипнул, кто-то хрипло вдохнул, рвано и истерически взвизгнул юный Штарк. Перед толпой стоял орк. Статный, по-эльфийски стройный. Прямой нос стал крючковатым. Резко изломанные, но по-прежнему изящные брови низко нависали над ярко-янтарными, ввалившимися глазами. На высоких скулах выступили странного вида ровные борозды, похожие на шрамы. Короткие двойные шипы, словно наконечники стрел, косо расходились двумя рядами от глазниц, теряясь в волосах, все таких же глянцево-золотистых, лишь одной височной косы уже не хватало с левой стороны. Подбородок еще сильнее выступил вперед, обозначенный острыми углами челюстных костей, перечеркнутый шрамом, будто небрежно сшитым швом, а ставшие неестественно узкими, приобретшие сероватый оттенок губы слегка отгибались кверху по-волчьи острыми, белоснежными клыками. Искаженный, обезображенный, поразительный в своей гротескной, неестественной, отталкивающей… красоте.

Он стоял перед замершими людьми, перед окаменевшими эльфами. Ветер шевелил золотистые волосы, колыхал зеленый лихолесский плащ. Тишина разрывала барабанные перепонки, и Сарн понял, что больше не может слышать эту оглушающую тишину. Он шагнул к Леголасу и встал рядом с ним, кладя руку на плечо друга.

Еще несколько секунд звенящее безмолвие царило над поляной, а потом в тишине раздался неверящий, хриплый голос Элемира:

– Сарн… Ты знал… Вот, почему ты молчал…

– Да, – коротко отсек Сарн, – я знал.