Крещение огнем
Шрифт:
Снова подняв глаза на Рафаэля, Гуахардо несколько секунд изучал лейтенанта, прежде чем вынести окончательное решение.
— Скажите, лейтенант, вы знаете, зачем вас сюда вызвали?
Повернув голову и глядя на полковника, Бласио поспешно
ответил:
— Да, сэр. Объяснить свои действия во время рейда на Чинампас и получить наказание, которое вы сочтете нужным.
Какое-то мгновение полковник колебался. Бласио, как и сам Гуахардо, был готов ответить за свою ошибку. Но сейчас — не то время. В этом Молина прав. Слишком многое предстоит сделать, и слишком мало подходящих людей. Альфредо мгновенно принял решение.
— Лейтенант, мне не нужны ваши объяснения. Ваш рапорт,
Не веря собственным ушам, Рафаэль переспросил:
— Прошу прощения, сэр. Вы сказали, что отныне я становлюсь вашим пилотом?
С непроницаемым лицом полковник подтвердил:
— Все верно. А теперь ступайте к моему адъютанту, у негЬ получите все инструкции. А после того, как найдете себе жилье, достаньте точные часы. Я требую от своих людей пунктуальности. Понятно?
Изо всех сил стараясь сохранить выдержку, Бласио коротко ответил: "Понятно", и как можно скорее вышел из кабинета, будто боялся, что полковник передумает.
В конторе аэровокзала после ужина трое мужчин, переговариваясь, жевали хлеб и пили кофе. Свободно переходя с французского на испанский, потом на английский и наоборот, они обсуждали планы на будущее. Делапос, несмотря на все свои громкие слова, скорее всего, предпочел бы остаться с Алама- ном. Он считал, что постепенно все образуется, и тогда такой человек, как их хозяин, наверняка понадобится. К тому же, Делапос подчеркнул, что они оба — мексиканцы. Чайлдресс носился с идеей пробираться на север. Он заявил, что давненько не видел настоящего снега. Пора отправляться назад, в Вермонт, и, спустцв часть заработка, приятно провести время. Лефлер, как истинный француз, говорил только о Париже. Может быть, потом он подастся в Африку, где уже служил в рядах легиона. То была пустая болтовня, не отличающаяся от разговоров других солдат, которые не имеют понятия, что готовит им будущее.
Из тени, лежавшей у входа в контору аэровокзала, появился Эктор. Он уже несколько минут прислушивался к ленивому разговору наемников, пытаясь оценить степень их надежности и позиции каждого. Убедившись, что понял, кто на что способен, он вышел.
Неожиданное появление Аламана застало всех троих врасплох. Увидев возникшего перед ним хозяина, начальник охраны поспешил встать. Подойдя к свободному краю стола, тот спросил, могут ли они уделить ему время. С уверенным видом, от которого он казался выше, чем был на самом деле, Эктор оглядел всех троих. Наемники, смекнув, что у него есть какое-то предложение, молчали.
— Если верить тем новостям, которые передают по радио, — начал он, — при нынешнем режиме у меня нет никаких шансов возобновить свою деятельность в Мехико. Как видно, у военных есть власть и никакой жизнеспособной оппозиции. Вдобавок, Совет тринадцати получил большую поддержку и у средних слоев населения, и у бедноты. Похоже, программа Совета — приступить к немедленным и решительным действиям против коррумпированных чиновников и государственных служащих, поощряя народ помогать ему обнаруживать и вылавливать этих чиновников — завладела воображением людей. Наконец-то черни представилась возможность излить свое недовольство правительством, которое так долго помыкало и пренебрегало ею, создавая нам удобное поле деятельности.
Аламан начал ходить вокруг стола. Мексиканец, которого
— В создавшихся обстоятельствах, — продолжал Аламан, — мы четверо и горстка охранников бессильны что-либо сделать, чтобы сместить новое правительство или изменить его политику изнутри. Сложившаяся атмосфера, — для пущего драматического эффекта он сделал паузу и поднял правую руку, — на этот раз не благоприятствует нам. Но это не значит, что все потеряно. — Заключая свое туманное вступление, Аламан произнес: — Сумей кто-то свергнуть новый режим, все снова могло бы вернуться на круги своя. И от нас, от нас четверых, многое зависит.
Пока Аламан говорил, Делапос то и дело одобрительно кивал. Он понимал его как мексиканец мексиканца. Чайдцресс слушал с непроницаемым лицом: он знал, что яблоко созрело и вот-вот упадет. Лефлер, которому, как и Чайдцрессу, не терпелось услышать, что же скажет Аламан, изображал полное отсутствие интереса. Когда Аламан снова замолчал, все трое переглянулись, потом уставились на хозяина. Как старший из них и человек, наиболее преданный Аламану, начальник охраны задал вопрос, который был на уме у каждого:
— И что же, сеньор Аламан, мы, по-вашему, должны для этого сделать?
Лицо Аламана озарилось улыбкой, и он прошептал проникновенным голосом, будто творя молитву в главном городском соборе:
— Американцы, друзья мои, за нас все сделают американцы. В них наше спасение.
До Чайлдресса и Лефлера смысл сказанного Аламаном дошел, но они приготовились услышать что-то более захватывающее: план убийства или подкупа. И только мексиканец мигом понял все. Он стремительно вскочил на ноги и обнял Аламана:
— Блестяще, сеньор! Просто блестяще!
Глава 8
Сохранить себя и уничтожить противника — вот первейший закон войны.
Мао Цзэдун
В это утро все пребывали в состоянии апатии. Даже вентиляторам, которые лениво, вполсилы вращались под потолком, казалось, не хватало энергии.
Монотонное бормотание очередного свидетеля, дающего заранее подготовленные показания, напоминало Эду Льюису неисправную люминесцентную лампу, надоедливей гул которой быстро начинает действовать на нервы. Свидетель, мелкая сошка из аппарата ЦРУ, казался не более выразительным, чем белая оштукатуренная стена. На нем были темно-ісиний костюм-тройка, белая сорочка и узкий красный галстук с дурацким узором, напоминавшим мелкие груши. Узкий лоб, украшенный залысинами, круглые очки в роговой оправе... Его лицо не отличалось от лиц бюрократов, которых каждый день можно встретить на улицах столицы. Эд сразу понял: этот свидетель будет одинаково удобен для аудиторской проверки Международного Красного Креста, бракоразводного процесса или заседания, рассматривающего уголовное дело. На миг ему захотелось, чтобы ЦРУ, из уважения к приличиям, послало для чтения подготовленных показаний какую-нибудь хорошенькую женщину, как это делали более современные конторы. Со вкусом одетая красивая женщина, по крайней мере, дала бы возможность отвлечься от нудной, изнурительной обязанности терпеливо слушать эту околесицу, чтобы, в свою очередь, вопросами буквально разорвать свидетеля на куски. "Но, — сетовал про себя Льюис, — сегодня мне не повезло, поэтому остается одно — с тоской наблюдать, как этот клоун из ЦРУ все бубнит и бубнит свое"