Крещение огнем

Койл Гарольд

Кабинет был сравнительно невелик. Напротив двери стоял простой и удобный письменный стол. Вплотную к нему, перпен­дикулярно, стоял длинный стол и пять стульев. Слева от Керро находились мягкое кресло и приставной столйк, на котором ле­жали папки с архивом 16-й бронетанковой дивизии. Дальше, вдоль стены, располагался деревянный книжный шкаф, забитый военными справочниками, книгами по военной истории и ско­росшивателями всех цветов и размеров. На этой же стене висели две мелкомасштабные карты Восточной Европы и района Пер­сидского залива. Третья карта, висевшая на стене позади стола, представляла собой увеличенную схему Форт-Худа, на которой были отмечены все полигоны и тренировочные площадки. За столом, в большом рабочем кресле, задрав ноги на подоконник и попивая кофе, сидел, наблюдая за репетицией парада, сам под­полковник.

Гарольд остановился перед длинным столом, встал по стойке "смирно", отдал честь и отрапортовал:

— Сэр, капитан Гарольд Керро прибыл для прохождения службы.

Диксон слышал, как капитан вошел в кабинет, слышал он и язвительное замечание сержанта. Рокочущий голос молодого капитана, прозвучавший нарочито хрипло и мужественно, не удивил Скотта. На самом деле он почти ожидал, что капитан закончит доклад традиционным: "Готов приступиїь".

Не поворачивая головы, подполковник отхлебнул еще кофе и только после этого, взяв чашку в левую руку, довольно небреж­но откликнулся на приветствие.

— Садитесь, капитан Керро.

Керро был неприятно поражен ленивой, чуть Ли не развязной позой подполковника. "Неудивительно, — подумал он, — что все его подчиненные бродят, как в полусне. Все идет сверху".

Вздохнув, Керро опустил руку и сел в торце длинного стола. Но Диксон, не обращая на него никакого внимания, продолжал смотреть в окно. За неимением лучшего занятия Керро повер­нулся к окну и тоже стал наблюдать.

Внизу, на плацу, марширующее подразделение как раз закан­чивало последний поворот перед тем, как выйти к трибунам. Командир батальона, в сопровождении четырех штабных началь­ников, уже поравнялся с трибунами, приветствуя принимающего парад офицера. Поскольку это была репетиция, парад принимал майор: он отвечал на приветствия и отмечал недостатки прохо­дящих мимо подразделений. Следом за штабом батальона шли роты; каждую возглавлял капитан и знаменосцы. Керро наблю­дал, как командиры рот отдают приказы. Сначала следовала под­черкнуто суровая предварительная команда: "Внимание!", пре­дупреждающая роту о следующей команде. И в тот же миг зна­меносец как можно выше вскидывал флажок. Это была дань старой традиции: так поступали в те дни, когда командир ис­пользовал флажок, чтобы передавать команды своим подчинен­ным, которые могли не расслышать их сквозь шум боя. После паузы командир отрывисто выкрикивал: "Направо равняйсь!" — то была команда к действию. Одновременно командир повора­чивал голову направо, а его правая рука взлетала вверх, отдавая честь принимающему парад. Флажок с резким звуком опускался вниз, сигнализируя о том, что дана команда к исполнению. В строю роты правая колонна продолжала смотреть прямо перед собой, в то время как в двух колоннах слева от нее все головы рывком поворачивались направо. Взвод сохранял такое положе­ние, пока командир не доходил до отметки, которая показывала, что замыкающая шеренга роты прошла трибуну. Тогда он давал команду "Готов!" и, после паузы, — "Равнение на середину!".

Рота за ротой маршировали мимо; между второй и третьей ротами несли национальное и полковое знамена. У трибуны пол­ковое знамя опускали под углом сорок пять градусов, привет­ствуя принимающего парад, а национальный флаг продолжал гордо реять в воздухе, не склоняясь ни перед кем. Это был един­ственный случай, когда командующий парадом первым отдавал честь; приветствуя национальное знамя.

Гарольд, который видел все это и раньше, не понимал, почему это действо приводит подполковника в восторг — ведь наверня­ка ему часто приходилось наблюдать подобные зрелища. У него складывалось все более неблагоприятное впечатление о новом шефе, пока под окном не появился конный взвод. Здесь было куда больше своеобразия, и Керро внезапно почувствовал, что эффектное зрелище захватило и его. Вот командир конного взво­да, держа саблю перед собой, отдал предварительную команду. Во весь голос рявкнув: "Внимание!", он опустил саблю, и солн­це вспыхнуло на ее блестящем клинке. Держа ее в вытянутой руке, командир дал команду к исполнению: "Направо равняйсь!" Всадники и их скакуны, четверками проходя мимо командую­щего парадом, выполнили команду с такой четкостью и небреж­ной грацией, что Гарольд невольно восхитился. "Наверняка ло­шадям, которым приходится скакать с высоко поднятыми го­ловами, нужно не меньше тренировки,

чем самим кавалерис­там", — подумал он. Следом за конным взводом шли палевые орудия. Каждую пушку, которую тащила четверка лошадей, со­провождал расчет из четырех человек: двое ехали верхом на лошадях, двое — на передке орудия.

Проход строем войск был интересен сам по себе, а уж их маневрирование и учебный бой, за которым последовала конная атака, можно сказать, просто опьяняли. Завороженно следя за разворачивающимися внизу сценами, капитан почувствовал, как сердце его забилось быстрее. "Да, — подумал он, — вот цере­мония, достойная американской армии!".

Когда командир конного взвода стал собирать своих всадни­ков, Диксон повернулся в кресле и в первый раз посмотрел на Керро.

— Вы когда-нибудь видели кавалерийскую атаку?

Удивленный внезапным вопросом, капитан покачал головой.

— Нет, сэр, не доводилось.

Откинувшись на спинку кресла, подполковник заговорил, разглядывая нового офицера:

— Раньше, когда в армии она действительно применялась, все было просто, легко и понятно. Командир, следуя в нескольких шагах перед взводом, видел и врага, и местность и знал свою задачу. И на основании того, что видел, используя свою выучку, опыт и умение оценить положение, отдавал быстрый и простой приказ. Он мог принять решение самостоятельно: ведь часть была невелика, й все могли услышать голос командира. А маневры ничем не отличались от обычных упражнений, которые хоро­ший эскадрон выполняет постоянно. Когда командир ощущал, что все готовы, он поднимал саблю и давал команду: "В атаку!". И всего через несколько минут она заканчивалась успехом или поражением. Просто, ясно и быстро. Выражаясь словами майо­ра Джоэля Эллиота, которые он произнес в битве при Уошито: "Впереди нас ждет награда или могила".

Гарольд ждал, что подполковник скажет что-нибудь еще или закончит этот маленький экскурс в историю какой-то поучи­тельной фразой. И чем больше он ждал, тем яснее понимал: все это неспроста, тем более, что Диксон' процитировал майора Эл­лиота. Джоэль Эллиот — офицер, который в 1868 году получил назначение в 7-й кавалерийский полк США; в последний раз его видели живым, когда он вел отряд индейцев-шейенов. Было это в первый день битвы при Уошито. Его труп, вместе с телами восемнадцати кавалеристов, нашли только через две недели. Эл­лиот получил свою могилу. Неужели новый шеф готовит его именно к этому — получить пулю или награду? Дальнейшие слова Диксона подтвердили его подозрения.

— Вы когда-нибудь слышали о Программе аттестации строе­вых офицеров-женщин?

Вот оно что! Керро мгновенно понял, что его ожидает. И все же секунду поколебался, прежде чем ответить. А отвечая, поста­рался, чтобы голос его прозвучал спокойно и невозмутимо.

— Да, сэр, я знаком с этой программой.

Скотт взял со стола небольшое квадратное пресс-папье и, не глядя на Керро, стал вертеть его в руках.

Наконец подполковник заговорил, и Гарольд почувствовал, как его поникшие плечи опускаются еще ниже.

— Что ж, через неделю вы будете знать ее вдоль и поперек. Я решил назначить вас в учебный отдел, где вы будете отвечать за индивидуальную подготовку и артиллерийское дело в дивизии. Одной из ваших задач станет контроль и координация програм­мы АСОЖ. И хотя у вас будут и другие обязанности — в частности, в дивизии на вас будут замыкаться все связи при орга­низации квалификационных испытаний, стрелковой и артилле­рийской подготовки, специальных курсов и т. д., — ни одна из них по своей важности не сравнится с АСОЖ. Это чрезвычай­но важная программа, и, я надеюсь, вы успешно с ней справи­тесь.

Перестав играть с пресс-папье, Диксон поднял глаза и, преж­де чем продолжить беседу, в упор взглянул на капитана:

— Ясно?

Хотя Керро не представлял, чем чреваты для него обязаннос­ти и задания по программе АСОЖ, он понимал, насколько это щепетильное дело, знал, какой резонанс программа имела и бу­дет иметь впредь, и предвидел грядущую полемику, к которой приведут ее результаты, какими бы они ни оказались. Несколь­ко секунд он размышлял, изо всех сил стараясь найти достой­ный ответ. Взглянув на подполковника, капитан решил, что тот ждет от него каких-то слов, которые позволят понять, как Га­рольд воспринял новое назначение. Помня, что в подобных слу­чаях его не раз выручал юмор, Керро улыбнулся: