Кровь в моих жилах
Шрифт:
— Будьте осторожны. При малейшей подозрении просто сожгите его. Это все может оказаться крайне опасно.
Светлана напряглась: вот снова! Снова знания, недоступные не магам. Демьян помешал со своим энтузиазмом — он потряс бумажным пакетом с бутылкой:
— Во! Щас поеду и…
Петров поморщился:
— Демьян, может, подождешь пару дней? — Он хватанул посиневшими губами воздух, отдышался и добавил: — Я выпишусь и сам все сделаю.
Светлана замерла от самоуверенности хвостомойки. Она посмотрела на Громова и поняла, что
— Подожди нас, Демьян. Это дело сложное, тянуться будет долго — пара дней ничего не решат. А запороть доказательства можно запросто. Светлана Алексеевна, вас тоже это касается. Я абсолютно серьезен с проклятьем. Лучше сжечь, чем пострадать, как Ивашка. Обещайте, Светлана Алексеевна.
Она твердо, стараясь не показать своей обиды, сказала — она не любила, когда ей указывали там, где она сама разбирается лучше:
— Я не буду рисковать, Александр Еремеевич.
— Это не обещание, — сурово возразил Громов.
Светлана пожала плечами:
— Иного я сказать не могу. Я маг. Я сделаю так, как сочту нужным. Ивашка может оказаться случайно пострадавшим, как и вы. Вы можете с этим не соглашаться, но я разберусь с проклятьем так, как сама сочту нужным.
Громов тихо выругался:
— Холера… Светлана Алексеевна, прошу…
— И я прошу: каплю доверия. Хоть я её не совсем заслужила.
— Простите? — пристав всматривался в Светлану, пытаясь понять, о чем она. — Вы не обязаны заслуживать мое доверие. Вы его ничем не предали.
Светлана грустно улыбнулась и решительно, сжигая за собой мосты, призналась — иному бы и не сказала, но рисковать Громовым не хотелось — он же упертый:
— Я сказала вам еще не все. Ожерелье на убитой… Это мое ожерелье.
— Вы уверены?
Громов снова переглянулся с Петровым. Тот прищурился, как и пристав, и что-то усиленно принялся обдумывать.
— Демьян, фотографию, пожалуйста! — скомандовал Александр Еремеевич.
Тот спешно достал папку из внутреннего кармана шинели и протянул фото.
Громов не сводил со Светланы своего напряженного взгляда:
— Как вы опознали ожерелье, кроме как по счету бусин? Фотография черно-белая, цвет жемчужин не разобрать, а в Сосновском вы не видели ожерелье — только мы с Владимиром осматривали его.
Светлана вспомнила, как Громов и Петров расстегнули ворот на убитой и тут же выругались. Вот что это было — они обнаружили ожерелье уже тогда и решили, что это великая княжна Елизавета.
— Я сама каждый год нанизывала жемчужины. Я далеко не ювелир, завязывать правильно узлы я не умею. Тем более, что мне приходилось каждый год снова развязывать и завязывать по новой. Хвостик нити с одной стороны растрепался. Вдобавок для своего удобства я его оставляла всегда длинным. Там с одной стороны заводской узел, с другой мой неправильный. Я думала: когда-нибудь разбогатею и докуплю жемчужин. Тогда и собиралась отнести ожерелье ювелиру, чтобы его
— Что-то еще? — Громов продолжал нехорошо всматриваться в Светлану. Петров, кстати, тоже.
Лгать было глупо, раз она уже созналась в главном, и Светлана призналась:
— Еще все жемчужины заговорены мной от повреждений. Но тут без прикосновения я не скажу. Надо было проклясть его от воровства, да я не рискнула.
— Ожерелье уже отправлено в Москву. Что-то еще было примечательного на ожерелье?
Светлана мягко улыбнулась, вспоминая старые ссоры с сестрой, каждая из которых была трагедией в детстве. Сейчас Светлана все бы простила, только бы сестра была рядом. И живая.
— Замочек. Моя старшая сестра его повредила. Там была надпись. Она её пилочкой повредила мне назло. Было за что — я её постоянно доставала своими проказами.
Мужчины уже привычно переглянулись. Только Демьян и стоял смирно, подпирая стену — он мало что понимал в происходящем. Громов твердо сказал:
— Светлана Алексеевна, вы официально подтверждаете, что ожерелье принадлежит вам?
— Да. Могу подписать все необходимые бумаги. Что-то еще?
— Кто бывал у вас в доме и мог его украсть?
Светлана еле удержалась от глупой шутки: «Вы!» — сейчас это ни к чему. Она принялась перечислять:
— Горничная Лариса Афанасьева. Служащий в доме Боталовой Герасим Кисель. Сама Боталова. И княжич Михаил Константинович Волков. Лариса и Герасим украсть не могли — их словам я верю. Боталова и княжич — я не знаю. Я с ними еще не разговаривала.
— И не разговаривайте! — твердо сказал Громов. — Я сам переговорю с ними.
Он закрыл глаза, что-то обдумывая. Петров от него не отставал. Приятное зрелище — два умных, симпатичных, сильных духом мужчин что-то усиленно решают. Видела бы их Верочка — уже вечером бы стояла под венцом с любым из них.
Громов медленно, подбирая слова, начал первым:
— Светлана Алексеевна, простите за слишком личные вопросы…
— Спрашивайте. — Она уже знала, что спросит Громов.
— Княжич… Он же ухаживал за вами? Два года, если мне не изменяет память?
— С памятью у вас все в порядке, — признала Светлана.
Громов снова спросил:
— Он сватался к вам?
— Да.
— И вы его отвергли.
Светлана не сдержалась — вывод он сделал правильный, но неожиданный. Обычно от княжичей не отказываются.
— А это с чего такой вывод?
— Нельзя быть невестой сразу двух мужчин. Вы назвались моею — значит, Волкова вы отвергли.
Она не сдержала улыбки:
— Я назвалась вашей только по одной причине — я волновалась за вас с Владимиром Захаровичем. Только из-за этого.
— Что ж, тоже хорошая причина для того, чтобы быть чьей-то невестой. — Громов потер рукой грудь — наверное, раны болели. — Светлана Алексеевна, последние вопросы: как вы съездили к Волковым в имение? Удалось что-то узнать?