Кровь в моих жилах
Шрифт:
— Удалось. У Михаила Константиновича нет алиби. Он не был в имении в ту ночь. Он был в городе, хотя и из имения легко добраться до Сосновского.
— Кто это может подтвердить? — уточнил пристав.
Светлана вздохнула:
— В суде — никто.
Петров вскинулся и первый раз вмешался в беседу:
— Это как?
Громов с трудом выдавил свою «холеру» и тоже поинтересовался:
— Они уже не… живы? Их Волковы устранили?
Светлана пояснила хвостомойкам:
— Они, Александр Еремеевич, изначально не были живыми.
— Холера! Вы, Светлана Алексеевна, необычная барышня, еще и слишком рисковая. У вас явно переизбыток энтузиазма.
— Я. Ничем. Не. Рисковала. — Тон Громова Светлане очень не понравился. Тот повинился:
— Простите великодушно. Постарайтесь не рисковать так больше. Вы крайне важны… Ваша жизнь важна… — Он посмотрел на Петрова: — ты же… Согласен с выводами? Все подтверждается… Вот же… Холера…
Его пальцы бессильно сжались. Петров вздохнул:
— Оба варианта все так же возможны.
Светлана ничего не понимала. Её утешало одно — Демьян тоже не был в курсе. Вдобавок, он страдал от острого приступа любопытства:
— Лександр Еремеевич… Владимир Захарович… Вы о чем?
Громов посмотрел на Светлану:
— Я могу надеяться на ваше благоразумие?
Светлана тут же его проявила — благоразумно промолчала. Громов продолжил:
— Вы же понимаете, что вы сейчас в крайне опасном положении. Княжич Волков — серьезный противник, про которого мы ничего не знаем, и против которого вообще ничего применить не можем. Закон полностью на стороне титулованных, Светлана Алексеевна, вам ли не знать. Прошу… Пока мы с Владимиром привязаны к койкам, будьте осторожны — уйдите в отпуск, отсидитесь дома под присмотром этого вашего Герасима… Не рискуйте, не выходите из дома. Дождитесь окончания расследования или хотя бы нашей с Владимиром выписки. Вы под ударом. Кем бы Михаил Константинович не был: язычником или маньяком, — вы можете оказаться следующей жертвой.
Светлана отрицательно качнула головой:
— Простите, я все осознаю, но я не могу уйти в отпуск. Сейчас в городе из магов только я.
— Подайте в отставку! — решительно сказал Громов. — Ваша жизнь важнее.
— Я маг. Я не могу так поступить. Тем более, что я женщина — я не могу сейчас бросить службу. Представьте, что будут говорить потом о всех женщинах-чиновницах из-за меня. Вы просите невозможное, Александр Еремеевич. Я клянусь, я буду очень осторожна, но я не брошу службу.
— Светлана Алексеевна… — начал было Громов, но его оборвал Петров совершенно невероятными словами:
— Елизавета Павловна, прошу вас!
Светлана удивленно повернулась к помощнику пристава:
— Простите? Вы бредите?
Громов вмешался — он твердо, почти не давясь кашлем, сказал:
— Прошу простить моего помощника, ваше Императорское высочество! Он не хотел вас оскорбить.
Светлана перевела недоумевающий взгляд на Громова:
— Простите, но причем тут я?
—
— Светлана. Меня зовут Светлана Алексеевна Богомилова. Я понимаю, что это у вас последствия наркоза. Зря я принялась с вами обсуждать важные вопросы.
Петров горячечно сказал:
— Елизавета Павловна! Прошу! Послушайте! Если не язычники, то княжич Волков точно убьет вас.
— Я не…
Она нахмурилась — творилось какое-то безумие. И это безумие не удержала под контролем именно она.
Громов попытался сесть, но выругался, падая обратно на подушку:
— Елизавета Павловна, простите, что так вольно обращаюсь к вам. Но ваше ожерелье…
— Я вам честно рассказала его историю.
— На замочке спилено, но не до конца «Великая княжна Елизавета». Как вы объясните это?
Светлана пожала плечами:
— Не имею ни малейшего понятия. Возможно, замочек был куплен отцом случайно. Княжны Елизаветы были и до этого. А при пожаре в Зимнем дворце что только не украли. Императорских вещей на черном рынке пруд пруди. Зато теперь я хотя бы понимаю, почему моя сестра испортила замочек на моем ожерелье. Что-то еще? Заметьте, на ожерелье всего тринадцать жемчужин. У княжны должно быть не меньше двадцати шести.
— Остальные вы просто продали, ведь у Светлан не бывает именин, — вмешался Петров.
Громов напомнил:
— И баюн…
Светлана отказывалась сдаваться:
— Баюша, к вашему сведению, оказалась на месте преступления случайно. Это не императорский баюн, как вы, видимо, изначально решили по непонятной мне причине.
— Вы сказали, что услышали крик о помощи, — пояснил Громов ход своих мыслей. — Говорят только баюны и ученые коты. Ученые коты не умеют лечить.
— Но баюша оказалась в лесу случайно!
— Но баюша признала вас своей хозяйкой, Елизавета Павловна.
Светлана заставила себя успокоиться и говорить ровно — кто-то же должен быть спокойным среди этого безумия. Демьян только и успевал переводить взгляд со Светланы на Громова и обратно.
— Это случайность, Александр Еремеевич. Случайность, на которой не надо строить нелепые теории.
— Я точно знаю, что ваши отчество и фамилия не подтверждены.
Светлана парировала:
— Если вы запрашивали сведения в генеральной консистории, то вам так же известно, что имя у меня истинное.
— Елизавета…
— Я Светлана.
Громов решительно прекратил нелепый спор:
— Я требую проведения процедуры истинности имени. А до этого вы будете задержаны.
— Вы не имеете права.
— Хорошо. — Он все же резко сел, единым рывком, давясь стоном боли. — Сейчас. Любой ближайший храм.
— Сашка, идиотина! — Светлана, заметив, как пропитывается кровью рубашка на животе Громова, толкнула его обратно на кровать. — Вы умереть хотите?
— А вы? — к его чести, он до сих пор не повысил голос, когда как Светлана уже не сдержалась.